Первая версия - Фридрих Незнанский

Что ж, каждый сходит с ума по-своему, пожал я плечами, укладываясь на свободное место. Все-таки Марину пришлось чуть подвинуть. Но она и на этот раз не проснулась. Спала как сурок.

Что ж, как это часто бывает, жизнь сама все расставила по своим местам. Ненавидел ли я Любу? Нет, таких сильных эмоций я к ней не испытывал. Лишь равнодушие. Она перестала для меня существовать. Как таковая. А мстить женщинам я не умею. И не хочу.

Рядом с Мариной я спокойно и быстро уснул. Мне снилось море, скалы и отвратительный скорпион, целеустремленно ползущий по горячим камням.

Глава шестая КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ШЕРЛОКА ХОЛМСА

9 августа 1994 года

Я проснулся под звуки песни.

«Я буду долго гнать велосипед, среди полей его остановлю...» Дальше слова песни обрывались, превратившись в простое намурлыкивание мелодии, видимо, Марина знала только эти первые строки.

Приятной неожиданностью было то, что она не просто пела, а сопровождала пением трудовой процесс.

Мой одежный шкаф был настежь распахнут, и Марина по одной выуживала из его глубины мною постиранные, но не поглаженные рубашки. В комнате приятно пахло свежевыглаженной тканью.

Это напоминало мне детство, когда мама перед школой гладила мне белую рубашку и пионерский галстук. Только она обычно не пела.

Марина не заметила, что я проснулся, и я мог сквозь полуприкрытые веки наблюдать за ней. Трудно было поверить, что эта неорганизованная и взбалмошная девчонка может с таким старанием и так рано поутру отглаживать воротнички мужских рубашек.

Сам процесс, похоже, доставлял ей удовольствие. Да и мне, честно сказать, тоже. То есть я имею в виду, конечно, не процесс глажки, а исключительно наблюдение за тем, как это делает для меня красивая женщина.

О! Да ты, никак, проснулся! — обрадовано спросила Марина, заметив неуловимые, как мне казалось, движения прикрытых век.

—        Угу, — честно ответил я.

—        Подглядываешь? — с деланной укоризной сказала она. — Иди умывайся и вари кофе, я тут тебя обихаживаю, а ты, уж будь добр, меня корми.

Я быстро натянул джинсы и футболку и отправился умываться. Перед тем как варить кофе, я заглянул в комнату и застыл от удивления. Покончив с рубашками, Марина занялась маскарадом.

Она надела мой прокурорский китель и подаренную матерью кепку цвета хаки, которую я никогда не носил, сочтя слишком экстравагантной. Марина рассматривала себя в зеркало. По мне, так она напоминала глупого подростка, но ей, видимо, казалось иначе.

—        Я похожа на прокурора? — кокетливо спросила она и рекламно улыбнулась.

Чтобы я мог ее лучше рассмотреть и оценить, она встала напротив открытого окна и приняла напряженную позу провинциальной манекенщицы. И тут...

Я даже не понял, что произошло. Марина как-то взмахнула руками и стала медленно падать лицом вперед, на шаткий гладильный столик.

Я не мог этому поверить, но уже, кажется, понимал, что случилось самое страшное. Я подхватил ее на руки. Из левого виска тонкой-тонкой струйкой текла кровь. Марина была мертва...

«Скорая помощь» была уже не нужна. А пуля предназначалась мне. Стрелять могли только из дома напротив. Или из окна какой-то квартиры, что маловероятно, или с крыши. Скорее всего, из лифтовой надстройки.

Если бы оттуда стрелять пришлось мне, то я бы выбрал или первую, или вторую от левого края дома. Обе они находились почти на уровне моего окна, чуть наискосок.

Осторожно положив Марину на диван, я выхватил из раскрытого шкафа джинсовую куртку. Во внутренний карман я сунул «Макаров» и, на ходу надев куртку и втиснувшись в кроссовки, выскочил за дверь. И через три ступеньки помчался вниз.

Обежав противоположный дом слева, я осмотрелся.

Было полвосьмого утра, люди уже начинали выходить из дома, чтобы отправиться на работу. И тут меня осенило. Я вспомнил, как убили Дэвида Ричмонда. Это явно была та же рука.

В моем мозгу как бы отпечатался его фоторобот: я знал убийцу в лицо.

Около пятого, последнего подъезда я увидел интеллигентную старушку, с трудом удерживающую на поводке какого-то беспородного пса. Пес рвался в подъезд, а старушка вроде бы уговаривала его еще погулять.

Я подскочил к ней и, кажется, напугал. Но слово «прокуратура» подействовало на нее успокаивающе. Как мог стараясь сосредоточиться, я описал ей внешность убийцы Ричмонда. И попал в точку.

Старушка оказалась сообразительной и сразу показала мне, куда быстрым шагом направился невысокий молодой человек с короткой бородкой и «дипломатом» в руке.

—        Вот через спортивную площадку, я его успела рассмотреть, потому что на него Джек залаял.

Кивнув на ходу, я побежал в сторону метро, огибая спортплощадку и общежития слева. Если преступника на Профсоюзной ждала машина, то его уже и след простыл. За пять минут можно было уехать и смешаться с утренним потоком автомобилей.

Я рванул к метро, понимая уже практически полную безнадежность погони.

Когда я выскочил на платформу, в обе стороны, набирая скорость, уходили поезда...

Мой и так мизерный шанс свелся к абсолютному нулю...

Сзади кто-то похлопал меня по плечу. Я по инерции резко повернулся и отскочил в сторону. Это был молоденький усатый милиционер. Он удивленно смотрел на меня, сжимая в руках резиновую дубинку.

Я сунул руку в задний карман джинсов. Удостоверение было на месте. Хорош бы я был без него с «макаровым» в кармане на мирной утренней станции.

—        Быстро, где у вас телефон?

Поняв, что мне не до шуток, сержант побежал вперед. Через минуту я уже набирал номер дежурного по городу...

После звонка дежурному, который обещал мне поставить на уши всю милицию города, я уже более спокойно набрал номер местного отделения милиции.

Я смотрел в застывшее лицо Марины.

—        Марина! — сказал я. — Клянусь, я найду твоего убийцу. Он не уйдет от меня. Я пристрелю его своими руками как бешеного пса.

Наконец приехала милиция.

В прокуратуру я приехал только к обеду. И Вера, и Ломанов уже все знали. Мне не надо было их об этом спрашивать, все было написано на их хмурых лицах.

Я тупо сидел за своим столом и думал. Что-то такое было во всем происшедшем, что не давало мне покоя. Что-то такое, что имело отношение к убийству Марины. Марины и Дэвида Ричмонда.

Стоп! Шерлок Холмс?!

Как тогда сказал Ломанов, когда мы были в квартире убитого Ричмонда?

Убийство по методу Шерлока Холмса... Убийца был явно поклонником творчества Конан Дойла — вот что сказал тогда Ломанов!

А та вчерашняя газета, которой я пытался прибить комара, сообщала об очередном заседании «Клуба любителей Шерлока Холмса»! Похоже, это было именно то, что могло помочь мне выполнить клятву, данную мертвой Марине. Причем выполнить ее именно сегодня.

Оцепенение покинуло меня. Я уже знал, куда надо идти вечером. А сейчас следовало на пару с Ломановым разработать план действий. Я не хотел привлекать к этому иные силы. Это было слишком мое личное дело.

—        Сережа! — позвал я.

Он вошел в кабинет почти тотчас же, словно за дверью ожидал, когда наконец можно будет говорить со мной.

—        Ты был прав, — сказал я Ломанову, — нам поможет Шерлок Холмс. Сегодня к семи мы идем в клуб медработников. Там состоится заседание этих гребаных любителей Холмса. Мы возьмем этого снайпера. Подстрахуешь?

—        Может, позовем Грязнова с ребятами? — моментально понял меня Ломанов. — Он наверняка вооружен.

—        Мы тоже будем вооружены. И никакого лишнего шума. Только ты и я.

—        Согласен, — кратко сказал Ломанов. И, чуть помедлив, добавил:

—        Я нашел ее.

—        Кого ее? — не понял я.

—        Я нашел Марию Бородкину.

—        Бородкину? — Я все еще не врубился.

—        Бородкину, — повторил Ломанов, — мать великого шпиона. Оказалось, ей всего девяносто пять лет. И она в полном сознании.

—        Е-мое! Где ж ты ее разрыл?

—        Она уже почти двадцать лет, с семьдесят пятого года, живет в доме для ветеранов партии. Это на самом деле чуть более приличный, чем другие, дом для престарелых и инвалидов.

—        И где ж этот дом?

—        В Переделкино.

—        Сережа, ты гений, — с чувством сказал я и взглянул на часы. — Мы едем туда немедленно.

Дядя Степа на сей раз никаких анекдотов не рассказывал. Мы ехали молча, словно на похороны.

Свернув с оживленного Киевского шоссе, мы сразу попали в спокойную и умиротворенную дачную атмосферу. На огороженных участках люди копались в грядках, играли дети, лаяли собаки. Словом, мечта поэта. А также следователя по особо важным делам. Куда приятнее рыться в грядках, чем в грязном белье. Даже если это бельишко исключительно высокопоставленных персон.