Непослушные принцессы - Линда Мак-Робби

Шарлотте исполнилось двадцать шесть лет. Она начинает писать мужу все более бессвязные по своему содержанию письма. Видно, что женщина находится на грани нервного срыва. «Думаю, тебе стоит наградить (королеву) Викторию орденом. Она наградит тебя орденом Подвязки. В чистилище Господь смилостивится над нашими душами. Мне кажется, будет снег».

Но когда Наполеон Третий приказал прекратить оказывать императору Максимилиану военную и материальную помощь, а потом потребовал от последнего отречения от престола, Шарлотта очнулась и принялась защищать свой трон. В августе 1866 года она в одиночку отправилась в Европу, желая лично встретиться с французским императором.

Даже до отплытия в Европу психологическое здоровье императрицы вызывало опасения, а взваленный на плечи груз ответственности окончательно его подорвал. Как вспоминают очевидцы, Шарлотта выглядела худой и изможденной, совсем не похожей на молодую, серьезную эрцгерцогиню, какой покинула Европу всего три года назад.

Встреча с Наполеоном Третьим происходила за закрытыми дверями. Впоследствии Шарлотта обвинила хозяина в том, что тот пытался ее отравить. Вторая встреча прошла еще хуже. Императрице Евгении, жене Наполеона Третьего, пришлось притвориться, будто она падает в обморок, лишь бы остановить поток жалоб на несправедливости, чинимые в Мексике, и на невыполненные обещания, которые прежде давала Максимилиану Франция. Шарлотта окончательно сошла с ума. Кажется, не последнюю роль в ее безумии сыграла неспособность переубедить французского императора в целесообразности дальнейшей поддержки Максимилиана. Она решила, что двуличный Наполеон Третий – воплощение дьявола, пожелавшего погубить ее и ее мужа. Женщина была одержима идеей фикс: убийцы императора хотят отравить ее пищу и питье.

Путешествуя по Европе, Шарлотта всюду заявляла, что ее отец, мать и принц Альберт были отравлены. Даже сейчас, утверждала императрица, подлые отравители пытаются ее убить. По вечерам она питалась лишь апельсинами и орехами, предварительно внимательно изучив кожуру и скорлупу на предмет их цельности. Всюду ей виделись шпионы. Путешествуя по Италии, Шарлотта решила, что крестьянин в поле – убийца, подосланный Наполеоном. Шарманщик на улицах Больцáно был еще одним убийцей. Свита, которая последовала за императрицей из Мексики, стала объектом ее подозрения и недоверия. Периоды относительной ясности рассудка становились все короче и реже.

Когда казалось, что хуже Шарлотте стать уже не может, это все-таки произошло. Тридцатого сентября, находясь в Риме, императрица приказала приготовить карету – она собиралась отправиться к знаменитому фонтану Треви. Приехав туда, Шарлотта выпрыгнула из кареты, подбежала к фонтану и жадно, пригоршнями принялась пить воду, бормоча: «Она, по крайней мере, не отравлена. Я так хочу пить!» После этого императрица приказала вести ее в Ватикан, где она попросила аудиенции у Папы Пия Девятого. Раскрасневшись и дрожа всем телом, Шарлотта умоляла понтифика защитить ее от подосланных Наполеоном Третьим убийц. Увидев на столе чашку горячего шоколада, императрица окунула в нее пальцы и, облизав, завопила: «Я умираю от голода! Все, что они дают мне есть, отравлено!»

Шарлотта отказалась покинуть резиденцию понтифика и несколько часов рассказывала о тяжелой ситуации, сложившейся в Мексике. К полудню шторм, кажется, улегся. Во время обеда она вела себя почти нормально, если не считать того факта, что императрица ела из одной тарелки с фрейлиной. Во второй половине дня Шарлотту сумели уговорить вернуться в гостиницу. Оказалось, что ключи от ее комнаты пропали. (Их специально спрятали с намерением запереть императрицу на ночь.) Шарлотта впала в истерику и потребовала, чтобы ее отвезли обратно в безопасный Ватикан. В десять часов ночи она вернулась к Папе Римскому. Терпеливый понтифик приказал, чтобы императрице постелили в библиотеке. «Чего только со мной не случалось, – хмуро заметил Папа. – Теперь вот женщина сходит с ума в Ватикане». На следующее утро, после того как Шарлотта мирно выспалась под действием сильного снотворного, она отказалась пить и есть что-либо, если оно не было приготовлено для его святейшества.

Сумасшедшая женщина – это одно, а сумасшедшая императрица – совсем другое. Намечались серьезные дипломатические проблемы. Поползли нехорошие слухи. Надо было во что бы то ни стало выманить Шарлотту из тихой папской гавани. Один из кардиналов попросил мать-настоятельницу близлежащего монастыря пригласить императрицу навестить находящихся под их опекой сирот. Польщенная Шарлотта согласилась. Сначала она прекрасно играла роль доброй и щедрой августейшей особы, но, когда ее ввели в кухню, женщина заявила, что из кастрюль на плитках очень вкусно пахнет. Монахиня, которая сопровождала императрицу, хотела угостить ее рагу, но Шарлотта заметила грязь, прилипшую к ножу, которым нарезáли овощи. «Это отрава! – завопила она. – Бог меня спас!» Но она была ужасно голодна, потому что ничего не ела с самого утра. Находясь в невменяемом состоянии, императрица решила, что мясо, выуженное из кипящей кастрюли, ей не повредит. Ожог руки был настолько серьезным, что Шарлотта потеряла сознание, пока ее перевязывали.

Врачи пришли к заключению, что императрица страдает от «опасных приливов крови к головному мозгу». Они написали об этом ее мужу, но ничего, кроме успокоительных сонных капель, предложить в качестве лекарства не смогли. Неделя между 30 сентября, когда Шарлотта ворвалась к Папе Римскому, и 6 октября, когда ее поручили заботам императорского лекаря, показалась кое-кому очень долгой. Из гостиницы выписали всех постояльцев, не желая доводить Шарлотту до очередного приступа паранойи.

По утрам императрица приказывала везти ее в карете к многочисленным римским фонтанам. Там она наполняла хрустальный графин и пила из стакана, украденного из папского дворца. Женщина отказывалась есть что-либо, если это не будет приготовлено у нее на глазах. Служанки покупали живых цыплят, которых привязывали за лапки к ножкам позолоченного стола ее королевских апартаментов. Потом их убивали на глазах у императрицы. Содержание писем Шарлотты к Максимилиану постепенно трансформировалось. Теперь это уже не были преисполненные любви послания женщины, которая верит, что умирает. Письма были исполнены горечи и паранойи. Она не сомневалась в том, что муж покушается на ее жизнь.

А тем временем в Мексике император Максимилиан постепенно осознавал, что все кончено. Его жена сошла с ума. Французские войска уходили из страны. Кровопролитная гражданская война охватывала все новые территории. Вместо того чтобы отречься от престола, бросить своих сторонников на произвол судьбы и вернуться с позором в Европу, Максимилиан решил оставаться в Мексике до конца. Это решение было сродни самоубийству.