Война на море - Эпоха Нельсона - Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер

В продолжение двух месяцев с французских, а еще более с испанских кораблей дезертировало множество матросов. Некоторых из них поймали на улицах Кадикса, перед самым снятием с якоря, но большое число успело уже скрыться в окрестностях, так что к 19 числу немногие команды оказались в полном составе. Однако в 7 часов союзный флот начал сниматься; в половине девятого об этом дано было знать Нельсону, который находился тогда со своей эскадрой в 50 милях к WNW от Кадикса. Зная, что Вилльнёв будет иметь возможность от него уйти, если прежде его поспеет к проливу, он не медля взял курс в этом направлении. Большому флоту не легко выходить из Кадикса: за шесть лет до Вилльнёва адмирал Брюи употребил на это три дня. Штиль и противное течение скоро остановили движение союзной эскадры, и 19 числа не более 8 или 10 кораблей успело выйти за черту рейда. На другой день легкий ветерок от SO помог выбраться и остальным 19. Погода была превосходная, но в ночь небо заволокло тучами, и все, казалось, предвещало шторм от SW. Впрочем, довольно было нескольких часов умеренного ветра, чтобы Вилльнёву выбраться поболее на ветер от Трафальгара, а там шторм от W или SW, не только не мешал, но еще благоприятствовал бы его намерениями. В 10 часов утра последние французские и испанские корабли были уже вне кадикского рейда. Английский флот держался в виду мыса Спартель, сторожа вход в пролив. Тогда Вилльнёв, решась уже более не отступать, написал адмиралу Декре последнюю свою депешу: "Весь флот под парусами... Ветер SSW, но я полагаю, что это только утренний ветерок. Усмотрено нами 18 неприятельских судов; следовательно, по всей вероятности, жители Кадикса скоро дадут вам знать о нас... Этот выход внушен мне единственно желанием следовать намерениям Его Величества и употребить все усилия к тому, чтобы исчезло неудовольствие, возбужденное в нем происшествиями последней кампании. Если настоящая экспедиция удастся, я с радостью готов верить, что иначе и быть не могло, и что все было рассчитано как нельзя лучше, к пользе дела Его Величества".

XV. Выход соединенного флота 20 октября 1805 года

Итак, Вилльнёв снялся с якоря и шел сражаться; но шел без уверенности. Над этой храброй, преданной эскадрой витала опасность гибели; адмирал страшился этого, хотя не мог дать себе ясный отчет в своих опасениях. Конечно, немалое влияние на него имело воспоминание об Абукире; но что в его депешах всего чаще составляет предмет его жалоб? Недостаток морского навыка в офицерах и матросах, недостаток военного опыта у капитанов, недостаток слаженности при маневрировании. Без сомнения, эти жалобы были основательны и важны; однако было зло еще более существенное, зло, которое Вилльнёв никогда не старался исправить, и на которое еще в 1802 г. так ясно указал знаменитый инженер Форфе. Вот что писал он в одной брошюре, на которую в эту эпоху обратили так мало внимания: "на самом деле одна артиллерия может решить вопрос превосходства на море. Забавно слушать иногда, как часто и долго рассуждают и спорят из-за того только, чтобы определить причину превосходства англичан!.. Четырех слов довольно, чтобы ее указать... У них корабли хорошо организованы, хорошо управляются, и артиллерия их хорошо действует... У вас же - совершенно противное!.. Когда у вас будет то же, что у них, вы в состоянии будете им противиться... вы даже побьете их". Действительно, кто захочет представить себе разрушительное действие массы металла, общий вес которой часто простирается до 3000 фунтов{76}, выброшенной в пространство со скоростью 500 метров в секунду, и встречающей внезапно на пути своем проницаемую преграду, которая при ударе раздирается, и расщепляется на обломки еще более гибельные, чем сами ядра, - кто это себе представит, тот поймет всю грозную силу первых залпов линейного корабля. Вместо того, чтобы рассеивать эту неодолимую силу, как делали тогда французы{77} в надежде, что она встретит в пространстве чуть видную цель, как например, снасть или даже стеньгу, англичане лучше рассчитывали и избирали цель более приметную - батарейную полосу неприятеля; они усеивали телами убитых неприятельские палубы, между тем как французские ядра пролетали у них над головами{78}. Притом, английские канониры, лучше обученные, нежели французские, соединяли с верностью в пальбе редкую быстроту в действии орудиями. В 1805 г. не на всех кораблях, но на хороших, как например: на "Фудройане", где имел перед тем свой флаг Нельсон, на "Дреднауте", с которого только что пересел Коллингвуд, английские канониры дошли до того, что делали по выстрелу в минуту. В ту же эпоху лучшие французские канониры делали по одному выстрелу в три минуты. Этому-то тройному превосходству англичан дoлжно бы французам приписать свои неудачи с 1793 г. Этому-то "граду ядер", как выражался Нельсон, Англия обязана была владычеством над морями, и он сам обязан был победами при Абукире, а потом при Трафальгаре.

Ветер, помогший Вилльнёву и Гравине выйти из Кадикса, вдруг посвежел. При взятии рифов некоторые из испанских кораблей увалило под ветер, и, задержанная этим обстоятельством, союзная эскадра отходила от берега очень медленно{79}, а Нельсон между тем, уже извещенный своими фрегатами о движении ее, летел к ней под всеми парусами. Но вскоре за сильными порывами последовал штиль, и ночь наступила прежде, чем противники успели опознать друг друга. Тогда в разных пунктах горизонта показались огни. То были сигналы английской эскадры и ее крейсеров. Частые пушечные выстрелы, бенгальские огни, ярко блиставшие среди глубокого мрака, - все это напоминало Вилльнёву, что он тщетно будет стараться скрыть свои движения от бдительных взоров противника. К 9 часам вечера он признал необходимым устроить свою эскадру и сделал сигнал: построиться в линию баталии{80}. 21 октября 1805 г., день, плачевно памятный для французов, застал оба флота на параллели мыса Трафальгара. Нельсон в продолжении ночи расчетливо умерил быстроту своей погони и к утру удержался у Вилльнёва на ветре. На восходе солнца он дал время кораблям своей эскадры сблизиться между собой и искал глазами неприятеля. От него милях в 20 или 15, рассеянный на большом пространстве, союзный флот шел к проливу, придерживаясь берега Андалузии, еще прикрытого утренним туманом{81}.

В первый раз оба флота находились в присутствии друг друга. Немедленно общая деятельность оживила ряды их: французские и испанские корабли спешили исправить наскоро устроенную ими ночью линию баталии; английские ставили все возможные паруса и, держа лисели с обеих сторон, спускались на неприятеля. В 8 часов Вилльнёв, убедясь, что генеральное сражение неизбежно, без всякого признака слабости к этому приготовился, и опытным глазом избрал себе боевую позицию{82}. Суда его поворотили все одновременно и эскадра взяла курс к Кадиксу. Таким образом, этот порт оставался открытым для тех кораблей, которые наиболее потерпят. Потом на тот же галс была выстроена боевая линия, и в этом порядке союзный флот стал поджидать английский.