Место под солнцем. Борьба еврейского народа за обретение независимости, безопасное существование и установление мира - Биньямин Нетаньяху

Таким образом, на Ближнем Востоке безопасность (или сдерживающая мощь) является обязательным и незаменимым условием сохранения мира; "незащищенный" стратегически мир продержится здесь недолго. Однако соотношение между безопасностью и миром часто представляют совершенно противоположным образом - для одного лишь Израиля, разумеется. Нам часто говорят, что истинным условием нашей безопасности является "мир", то есть подписание формальных мирных соглашений между Израилем и арабскими соседями. Никто бы не догадался сказать Кувейту, что его безопасность гарантируется мирным договором с Ираком. Такой договор между двумя странами существовал, но он оказался абсолютно бесполезным, когда Ирак возомнил, что может поглотить Кувейт. Однако политики, путающие мир между демократиями и мир, поддерживаемый с помощью устрашения, требуют от Израиля взять на себя огромный стратегический риск ради установления "мира". Ведь мир, говорят нам недальновидные доброжелатели, это и есть настоящая безопасность.

Трудно представить себе более наглядную иллюстрацию к этому пожеланию, чем поговорка о лошади, впряженной позади телеги. Как уже неоднократно отмечалось выше, мир с ближневосточными диктатурами изначально зависит от реальных гарантий безопасности, а вовсе не является сам такой гарантией. Так, например, формальный мир между Израилем и Сирией, включающий подписание мирного соглашения и обмен посольствами, сам по себе ничего не гарантирует, и, уж в любом случае, он не гарантирует Израилю безопасности. Такого рода мир может быть расторгнут уже вскоре после заключения соответствующих соглашений, если он не будет подкреплен реальными факторами стратегического устрашения, препятствующими новой сирийской агрессии.

Здесь достаточно упомянуть о том, что в течение семи лет ирано-иракской войны (продолжавшейся в общей сложности 8 лет) в Багдаде действовало иранское посольство, а в Тегеране - иракское. Более того, договор о ненападении, подписанный некогда Саддамом Хусейном и шахом Ирана, так и не был расторгнут формально. Генри Киссинджер заметил в свое время, что все войны берут начало в мирной жизни. Это высказывание бывшего американского госсекретаря особенно верно по отношению к Ближнему Востоку, история которого полна примерами расторжения мирных договоров между арабскими странами. Ни один договор сам по себе не предотвратил возникновение войны в регионе.

В конце XX столетия нет никаких причин для того, чтобы замалчивать принципиальное различие между двумя видами мира - мира между демократическими сообществами и мира с позиции силы. Это особенно верно для еврейского народа, который заплатил самую страшную цену за неспособность западных демократий сделать все необходимые выводы из данного различия. По отношению к нацистской Германии Запад вел себя так, как будто Третий Рейх был демократическим государством, и результатом этой близорукости стала Вторая мировая война, обернувшаяся для евреев невиданной Катастрофой. После победы над нацизмом Запад избрал иную тактику в отношениях с Советским Союзом, мощь которого во много раз превосходила стратегический потенциал гитлеровской Германии. Сделав ставку на поддержание мира с помощью устрашения, Запад сумел предотвратить новую мировую войну и сохранить стабильность в Европе в самые опасные годы коммунистической экспансии.

Тем, кто не хочет углубляться в философские рассуждения Канта о различном отношении к войне деспотических государств и демократических сообществ, я могу предложить простую и общедоступную замену. Достаточно открыть толковый словарь на странице, где объясняется значение слова "мир". В новом английском словаре, выпущенном недавно издательством "Collins", предлагаются два значения этого слова:

1. Состояние гармонии в отношениях между народами и иными группами.

2. Состояние, при котором не ведется война.

Трудно придумать более точное определение упомянутых выше видов мира. Действительно, мир между демократиями - это "состояние гармонии в отношениях между народами", порожденное общими культурными ценностями. В то же время, мирные отношения демократического государства с диктаторским режимом - это всего лишь "состояние, при котором не ведется война", поскольку никакая гармония при столь разных культурных и политических ценностях невозможна. В первом случае безопасность сторон обеспечивается общностью ценностей. Во втором случае единственной гарантией мира и безопасности является способность демократии отразить агрессию диктатуры.

На сегодняшний день только такой осторожный и "вооруженный" мир возможен в отношениях между Израилем и арабами. Даже самые искренние миролюбивые намерения арабской стороны могут измениться со временем из-за прихода к власти антиизраильски настроенных радикалов или под воздействием иных политических факторов. Нам не следует путать мир, который поддерживается средствами устрашения, с гармоническими мирными отношениями между демократиями, в которых стратегические гарантии безопасности играют весьма незначительную роль. Путаница в этом вопросе приведет нас прямо к новой войне. В конкретном ближневосточном контексте к утверждению "мир - это подлинная безопасность" надлежит относиться как к бессмысленной и опасной пошлости. Ее опасность состоит в том, что она укрепляет иллюзию, которая и сейчас уже владеет сознанием многих израильтян, определяя их позицию в поддержку далеко идущих уступок арабам. Результатом этих уступок станет положение, при котором Израиль не обретет мира и лишится безопасности.

Типичным искажением представленной здесь позиции является следующее утверждение: автор полагает, что мир возможен только между демократиями, поэтому он считает невозможным заключение мира с арабами до тех пор, пока в арабском обществе не совершилась демократическая революция. Тот, кто внимательно прочитал эту часть моей книги, понял, что я далек от подобного демагогического вывода. Заключение и поддержание прочного мира с арабами возможно - если оно не связано с опасными израильскими уступками. Эго будет мир, основанный на постоянном израильском устрашении, на усилении сдерживающей стратегической мощи Израиля. В действительности мы уже заметно приблизились к данной цели, о чем свидетельствует мирный договор с Иорданией и готовящиеся соглашения с Марокко, Оманом и другими арабскими странами. Правители этих государств в течение длительного времени осуществляли закулисное сотрудничество с Израилем, фактическим фундаментом которого было наличие параллельных интересов и общих врагов. При этом совершенно очевидно, что это тайное сотрудничество было бы невозможно со слабым Израилем. Неслучайно оно получило развитие только после Шестидневной войны, доказавшей однозначное военное превосходство Израиля над соседними арабскими странами.

Если в следующем поколении арабы придут к выводу, что Израиль навсегда останется частью Ближнего Востока, то это может привести к реальному психологическому сдвигу и к действительному арабскому признанию права Израиля на существование. Я полагаю, что арабы не будут вечно биться головой о стенку. Но если они почувствуют, что защитная стена Израиля трещит и разваливается, то наблюдаемый в последние годы постепенный процесс израильско-арабского примирения повернет вспять. Такова истинная опасность, связанная с подписанием соглашения с ООП и с декларируемой израильскими левыми готовностью к значительным уступкам на Голанах.

В одной из своих книг Макс Нордау описал хорошо известный эксперимент, который поставил немецкий зоолог Карл Август Мебиус для изучения отношений между хищником и жертвой. Эксперимент проводился с двумя рыбами:

"Аквариум был разделен на два отделения с помощью стеклянной перегородки; в одно из них поместили щуку, в другое - линя. Едва лишь первая завидела свою жертву, как ринулась в атаку, не замечая прозрачной перегородки. Она со страшной силой наскочила на препятствие и, оглушенная, была отброшена назад, сильно разбив нос... Щука повторила свою попытку еще несколько раз, но смогла только сильно поранить голову и пасть".

Нордау пишет, что постепенно щука стала понимать:

"Какая-то неведомая и мощная сила защищает линя, любая попытка проглотить его будет тщетной. Начиная с этого момента, щука оставила все попытки напасть на свою жертву. Затем из аквариума убрали перегородку, и щука и линь плавали вместе... (Щука) знала одно: она не должна нападать на этого линя, иначе ей придется плохо. Стеклянная перегородка, которой в аквариуме уже не было, оберегала линя, словно кольчуга, отражающая смертоносные атаки щуки"[437].

Какими бы ни были причины агрессивности одной из сторон, агрессия лишается всякого смысла, когда она не имеет шансов на успех. Эта элементарная истина верна не только в зоологии - она не в меньшей степени применима к отношениям между отдельными людьми и целыми народами. К осознанию невозможности уничтожить Израиль постепенно приходят даже самые радикальные арабские режимы, однако факт существования Израиля и, в особенности, его право на существование все еще не усвоены арабами прочно и однозначно. Поэтому если защищающая Израиль "перегородка" исчезнет, еврейское государство окажется беззащитной жертвой многочисленных хищников.