Работа для спецов (Живыми не оставлять) - Александр Тамоников

— Ты мне, сучок, не указывай: когда, где и что говорить, понял? Ты никто, простой сторожевой пес и молчи, когда говорю я.

— Послушай, командир, а сам-то ты кто? Чем ты лучше меня? Что ходишь все вокруг да около, вынюхиваешь, высматриваешь, ловишь на слове? Для чего? Чтобы потом шепнуть на ушко своему повелителю?

— Ну ты и сука, — побагровел Валентин. — Да кто тебя, дезертира, пригрел, пожалел, на должность посадил, а? Кто тебя из дерьма вытащил? Гнил бы без меня сейчас на каменоломне, мудак.

— Все, командир, иди к себе, поговорим позже.

Валентин встал со стула:

— Почувствовал покровительство Хасана? Ну-ну, давай. Из тебя бо-ольшая скотина получится. — И он, стараясь идти ровнее, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

После этого визита Феликс, присев на подоконник, закурил. Что произошло с Валентином? Он никогда прежде не видел его таким. Ведь Феликс, по сути, спас репутацию всей охраны и его, Валентина, в первую очередь. Что же так обозлило его?

Может, ревность? Феликс оказался лучше всех остальных и возможна рокировка? Вдруг Хасану придет в голову заменить Валентина на него? Командир был сильно навеселе, но, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Наступивший день был для Феликса выходным. Но распорядок был нарушен уже рано утром — пришел посыльный от Хасана и передал, что хозяин ждет его через полчаса у себя в кабинете. Наскоро позавтракав и приведя себя в порядок, Феликс отправился в сопровождении посыльного в главный дом. И вновь, как и в первый раз, в душу его вкралась тревога: все-таки умеет эта сволочь каким-то образом действовать на окружающих. Хасан встретил Феликса приветливо, однако из-за стола не вышел, только привстал и жестом пригласил его присесть. Боковые двери были слегка приоткрыты, как тогда, хотя Феликс уже не стоял перед Хасаном и беседа обещала быть мирной, в отличие от той, когда решалась его судьба.

Начал Хасан безо всякого вступления:

— Я никогда не ошибаюсь в людях. Я благодарен тебе за твой поступок, и если я никогда и никому не прощаю обид, то и услуг также не забываю никогда. Поэтому я решил назначить тебя главным надзирателем над рабами. Властью тебя наделяю неограниченной, с этим скотом ты волен поступать по своему усмотрению, лишь бы был порядок и соблюдался график строительства. Я поручаю тебе провести расследование случая с покушением. Эта тварь, которая посягнула на меня, сейчас проводит время в камере пыток. Выбей из него все. Но выбей так, чтобы он остался жить. Он нужен мне живой для показательного наказания.

Вот, пожалуй, и все на сегодня. Да, Валентин с этого дня не является твоим прямым начальником, вы теперь на одной ступени служебной лестницы, поэтому тебе полагается жалованье — хорошим служащим, я считаю, надо платить. 1000 долларов на всем готовом; жить ты тоже перейдешь в более цивилизованное место. Общаться со мной ты сможешь теперь напрямую по радиотелефону, который тебе передадут сразу, как только ты выйдешь отсюда. В случае острой необходимости тебе будет достаточно связаться со мной, чтобы обо всем договориться. А сейчас за работу. Займись тем, и… Спасибо тебе, Феликс!

— Только один вопрос: как мне называть вас?

— Просто Хасан.

— Все понял и с вашего разрешения удаляюсь.

Хасан кивком головы проводил его.

В приемной Феликс столкнулся с Валентином, который был чернее тучи.

Они поздоровались, причем Феликс почувствовал, что Валентин делает это с явной неохотой.

— Мне приказано передать вам телефон и показать новое место жительства.

— Валентин, мы что, на «вы»?

— Да!

— И давно?

— Со вчерашнего дня.

— Послушай, то ты нес какой-то пьяный бред, то ведешь себя так, будто у нас назначена дуэль.

— Дуэль у нас не назначена, но прошу с сегодняшнего дня обращаться ко мне на «вы», а лучше вообще не обращаться, ведь теперь, как я понимаю, вы фигура самостоятельная и под моим началом не состоите. Так что особых поводов для личного общения у нас, надеюсь, не будет. По крайней мере, я не хочу этого.

— Да что с тобой? Крыша, что ли, после пьянки поехала?

— Так, хватит пустых разговоров — перейдем к делу. У вас не так много времени для выполнения работы. Вот аппарат, — он передал Феликсу радиотелефон, — работает в радиусе до двух километров, связаться с хозяином можете, не удаляясь на большее расстояние. А вот дом, — Валентин указал на третье от хасановского здание, — где для вас отведена правая половина первого этажа. К сожалению, в левой проживаю я, но надеюсь, работа увлечет вас, и наши встречи будут предельно редкими.

Он бросил ключи Феликсу и, не оборачиваясь, пошел скорым шагом к дому Хасана.

Новое жилище Феликса было просто шикарным: гостиная с мягкой мебелью, баром-холодильником, большой видеодвойкой, музыкальным центром, мощным кондиционером. Все это утопало в разноцветных азиатских коврах, которые были везде, где только возможно, кроме разве что потолка, который сам по себе являлся вершиной искусства резьбы по дереву, — такого великолепия Феликс нигде и никогда еще не видел.

Спальня была уютной, с широкой кроватью. Не квартира, а номер люкс в приличном отеле. Но более всего порадовала ванная комната с горячей водой. Наконец-то Феликс смог принять контрастный душ, который так любил. Стоя под струями то горячей, то холодной воды, он расслабился и спокойно выстраивал план своего поведения в ходе допроса.

Как ни крути, но придется, видимо, причинять этому беззащитному человеку боль.

Лишь бы не переусердствовать. И хотя бедолаге в любом случае не жить, но брать грех на душу не хотелось, тем более на этот счет Хасан предупредил особо.

С тяжелым чувством Феликс вошел в погреб, где его встретил тот самый бородач, который совсем недавно освобождал его от пут в той злосчастной камере, в которую ему вновь пришлось войти, но уже в качестве инквизитора.

Бородач включил свет и, прикрыв дверь, оставил Феликса наедине с обитателями камеры. Их было двое: тот, с кем он непосредственно должен был «работать», и бывший старший надзиратель, о котором с таким презрением отзывался Валентин. Первый был закован так же, как некогда сам Феликс — практически прибит к стене. Голова его была склонена к груди, и казалось, он спал, по крайней мере, на появление в камере постороннего и включенный свет заключенный никак не реагировал. Второй был просто закреплен короткой цепью за правую руку к стене.

Как только включился свет и глаза немного к нему привыкли, сразу же заговорил надзиратель:

— Я не знаю, кто вы, начальник, но я ни в чем не виноват. За что Хасан поступил со мной так жестоко? Я же служил ему, как верный пес, клянусь, вернее меня у него слуг еще не было. За что меня сюда? Я не могу здесь больше, освободите меня — я докажу, я оправдаю, я сделаю все, что мне прикажут — сам на куски порву этого ублюдка, на части живого порежу и сожру на глазах у всех. Отдайте мне его, и я докажу Хасану, что не виноват, матерью клянусь, я и подумать не мог, что у этой скотины в голове, знал бы — забил бы лично до смерти.

Голос надзирателя прерывался всхлипываниями, обещая вскоре перейти в рыдания, поэтому Феликс хлестко ударил его по лицу.

— Заткнись, козел, с тобой разговор еще впереди, и если ты, мразь, еще выплюнешь хоть слово, я закрою твой хавальник навсегда, понял меня?

Надзиратель закивал головой, удар, видно, привел его в себя.

— Теперь ты. — Феликс повернулся к виновнику происшествия.

Последний никак внешне не воспринимал происходящее. Феликс подошел к нему, присел на корточки, рукой приподнял подбородок заключенного — взглянул в его лицо. Закатившиеся глаза, открытый рот вызывали тревогу.

Неужели умер? Но слегка пробивающееся дыхание убедило в обратном.

Он был жив, просто находился в забытьи. Да. Видно — пережали. Еще немного, и точно отдаст концы. Феликс принялся освобождать пленника, но прикован он был настолько профессионально, что пришлось звать бородача, который в считанные минуты снял оковы. Тело жертвы мешком повалилось на земляной пол.

Феликс приподнял пленника, усадил, прислонив к стене, попросил бородача принести воды и наконец привел бедолагу в чувство. Тот смотрел на Феликса непонимающим взглядом, видно, мысли еще были далеко, и разговаривать с ним было пока рановато, пусть оклемается немного.

Феликс обратился к надзирателю:

— Как его зовут?

— Кошак.

— Я не про погоняло, как его фамилия и имя?

— Фамилия — Кошанский, отсюда и погоняло, зовут то ли Петр, то ли Федор — точно не знаю, у нас больше по кликухам.

— Как он вел себя за все время пребывания здесь?

— Освободи, начальник, в натуре, не могу больше.

— Отвечай!

— А хрен его знает, их же почти сотня, за каждым не усмотришь, вел себя как все, пахал нормально, особо не дергался, хотя и скулил иногда, да они все скулят, когда прижмешь их.

— И часто ты их прижимал?