Посланец небес - Вирджиния Браун

— Глину, — коротко ответила Ганна и принялась размешивать эту смесь. — Мы должны не дать дыму проникнуть сквозь щели в люке. Этот дым очень ядовитый, а мы должны остаться живыми до тех пор, пока не потушат огонь, — сказала она детям, совершенно игнорируя тот факт, что школа просто могла сгореть.

Сначала Ганне не очень удавалось замазать щели. Грязь капала ей на лицо и одежду. Наконец над ними не осталось ни одной полоски света. Она предложила детям помолиться про себя, чтобы глина сдержала дым и чтобы огонь не прошел сквозь деревянный люк, затем помолилась, чтобы все остальные там наверху смогли вовремя выскочить из огня.

Измученная, Ганна опустилась на грязный пол рядом с детьми, но не смогла сказать им пи слова в поддержку. «Как я могу дать им какую-то надежду на спасение, когда ее просто не существует», — судорожно подумала она. Осуждая себя за эти мысли, Ганна решила отдаться в руки судьбы и предложила детям прочитать еще одну молитву, испросив у Господа сил.

И тогда в этой жуткой тишине тонкий детский голосок начал читать:

— «Господь — Пастырь мой. Я ни в чем не буду…», — остальные в унисон стали повторять, когда они дошли до чтения четвертого стиха, их голоса уже окрепли: — «Если я пойду долиною смертной тени и не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…»

Когда детские голоса допели псалом на ликующей ноте, глаза Ганны наполнились слезами. Она была рада, что дети не могут видеть ее слез.

— Как это было красиво, — сказала она ласково. — Спасибо вам, что вы успокаиваете меня. Может, помолимся теперь все вместе?

Повторяя молитвы, слышанные от отца много раз, Ганна пыталась взять себя в руки. Она была благодарна кромешной тьме, потому что была уже не в силах сдерживать слезы. Она не знала, что творится снаружи, но если бы Джошуа Макгайр был жив, их уже давно бы спасли.

Глотая слезы, Ганна пообещала отцу, что сделает все, чтобы продолжить его дело, что никогда не даст умереть памяти о нем, что будет стремиться быть во всем похожей на него: любить даже самого неприятного и быть более набожной и благочестивой, и…

Вся дрожа, она закрыла лицо израненными ладонями и кусала губы, пока не почувствовала вкуса крови.

Она благодарила темноту, которая скрывала от детей ее слабость, и дала себе обет спасти их. Может быть, она сможет привести их в лагерь племени «Пронзенный нос», разросшийся до нескольких домов на недавно достроенной Мулланской дороге, ведущей от форта Вала-Вала до Монтаны?

Это, конечно, очень далеко — отсюда, наверное, сто миль, но, если они будут осторожными… Но смогут ли дети пройти такое расстояние? А как насчет индейских детей племени «Кутеней»? Что ей делать с ними? Они наверняка тоже стали сиротами, и примет ли их назад их племя? Сможет ли она вообще отыскать их племя?

Ганна подолом платья вытерла лицо и села. Она должна найти выход, как сделал бы ее отец.

Пламя, видимо, бушевало уже над их головами, так как в крошечном подвале стало заметно теплее, и Ганна собрала детишек в угол подвала подальше от люка. Запыленные стены были холодными и сырыми. Они сидели в тени смерти и ждали.

3

Крид Браттон толкнул локтем своего гнедого поближе к скале и стал внимательно изучать следы. Легко спрыгнув с коня, он осторожно исследовал свежие отметины на скале. Крид потрепал своего друга по густой холке, затем достал из кожаных сидельных ножен одно из ружей и перезарядил его, а чтобы спокойно отдохнуть, зацепился ногой за сидельный выступ. Сегодня был тяжелый день. Какой день! Уже целый месяц такой.

Ах, как бы он был рад поскорее расправиться со Стилманом и его шайкой и положить конец этой охоте! Несколько дней назад он почти уже подобрался к ним, спящим на берегу реки, и открыл огонь, но, видимо, он был неосторожен, а они счастливчиками…

Сдвинув назад старую черную шляпу с широкими полями, Крид полюбовался солнцем, проникавшим сквозь густые кроны деревьев и пятнами освещавшим землю. Он потянулся к переметной суме, достал небольшой кожаный мешочек-кисет с самосадом и принялся скручивать сигарету. Когда он прикуривал, прикрываясь от едкого дыма, темные глаза его сузились. Он проследил, как серый дымок лениво полз прочь вверх и в этот момент заметил вдали густые клубы черного дыма.

Они поднимались вверх над верхушками деревьев и зависали в небе, словно птицы в полете, паря и выискивая добычу. Крид вспомнил о крошечном селении, расположенном на широкой равнине в той стороне, и подумал: «Неужели Стилман со своими ребятами оставили еще одну визитную карточку? Это могли быть и индейцы, но в любом случае мне надо определиться».

Вставив ногу в стремя, он повернул гнедого и стал спускаться со скалы в долину, медленно кружа между деревьями и зарослями кустарника, пока не добрался до низины. Теперь он чувствовал запах дыма, разъедавший ноздри! Он узнал аромат горящей ели и сладкий запах горящего мяса и пустил Генерала быстрой рысью.

Достигнув полосы деревьев, отделявших его от дымящегося участка, Браттон пришпорил коня и продолжил путь с большей осторожностью. В нескольких ярдах от горящих строений он споткнулся о тело мужчины. Возможно, это был часовой или просто фермер, возвращавшийся с поля. Кто бы он ни был, он был скальпирован. Спешившись, Крид закрыл мужчине глаза и прикрыл его лицо окровавленным шарфом.

Затем он опустился на колени и стал изучать истоптанную землю. Мягкий слой вспаханной земли был истоптан копытами, некоторые из них были подкованы. Очевидно, это был набег индейцев за домашним скотом. Он сдвинул назад шляпу и посмотрел через деревья на горящее селение. Должно быть, оно было разрушено и покинуто несколько часов назад. Он сжал губы. Достав из кобуры кольт, Крид встал и медленно пошел в разрушенный поселок, держа коня между собой и горящими строениями.

Все было сожжено, лишь кое-где еще дымились бревенчатые дома. Здание в центре поселка обвалилось, и сотни искр разлетались в разные стороны от почерневших бревен. Остановившись, чтобы успокоить коня, Крид посмотрел на тела мужчин, женщин и детей, некоторые из которых были совсем еще младенцами. Ясно, что нападение было неожиданным, и никто не был к нему готов. Столь явное убийство ради убийства привело его в ярость.

Кулаки Браттона сжались в бессильной злобе на человеческую глупость, из-за которой люди не могут определить, кто враг, а кто друг. Вокруг поселка необходимо было построить глухой забор и поставить охрану. «Это не спасло бы их, — подумал он, — но дало хотя бы какую-то возможность побороться за себя. У этих несчастных не было даже такого шанса».