Камень богов - Александр Басов

– Глядите, наш Карл молочка отведал!

Дружный хохот заставил Карла покраснеть, не глядя, сунув кому-то в руки злополучную кружку, он сжал кулаки и сделал угрожающее движение в сторону Кирсы. Хозяйка таверны не испугалась. Окинув солдат жалостливым взглядом, она вздохнула и спросила:

– Вы, ребята, хоть раз видели человека, вернувшегося из дальнего рейда? Только что из госпиталя вышедшего, когда кожа новая едва отросла на месте ран, да ожогов?

Смеяться перестали. Новобранцы притихли и уже по-иному смотрели на Кирсу, больше не пытаясь раздевать её глазами.

– Вы думаете, они тут пиво в глотку вливают, пока из ушей не потечёт? Нет, ребятки. Кто несколько дней, а кто и декаду целую, молочко пьёт помаленьку, чтобы яд из тела вывести, да окрепнуть, потому, как другую еду организм не принимает. А все, кто пытается спиртным лечиться, очень быстро попадают в армию Несотворённого Отца. Оно, наверное, почётно, вот только на побывку оттуда не отпускают.

Барон Трогот возвратился незадолго до начала вечерней службы в соборе. Сигнальщик с надвратной башни протрубил в рог, сообщая населению о прибытии сеньора, и вскоре в город торжественно вступил конный полувзвод его личной охраны под развёрнутым знаменем. Позади замыкающей шеренги двигались трое всадников, один из которых был хорошо знаком местным жителям, а вот двое других весьма заинтересовали немногочисленных зевак, наблюдавших этот маленький парад. По правую руку от барона, на мерине буланой масти, ехал человек, облачённый в фиолетовый плащ. Его лица под капюшоном не было видно никому, но плащ говорил сам за себя – такие носили только представители высшего духовенства.

По левую руку от сеньора Трогота, приотстав на треть корпуса, двигался вороной жеребец. Гарцующего на нём всадника вполне можно было принять за обычного офицера гвардии Его Высочества герцога Гедеона, тем более, что следом через ворота проследовала группа конных гвардейцев. Но, внимательный наблюдатель, наверняка заметил бы богато украшенную сбрую вороного жеребца, изящно пошитые сапоги из кожи тонкой выделки на его всаднике, а также плащ из очень дорогой плотной ткани. А вот его головной убор совсем не вязался с достатком, являясь потёртой кожаной шапкой, какую в городах обычно носят мастера-кожевенники, да и то не самые зажиточные.

Милена наблюдала за возвращением отца с верхней площадки донжона, и такие мелкие подробности, как качество выделки кожи на сапогах, рассмотреть не могла. Её больше интересовал наездник буланой лошади – похоже, Катарина не ошиблась в своих прогнозах.

Телохранители барона, не доезжая до дворца, разделились на две колонны, принявшие, каждая в свою сторону, освобождая дорогу для Трогота и прибывших с ним господ. Двигавшиеся следом в плотном строю, конные гвардейцы, остановились и разом спешились. Замешкался только кто-то из середины второй шеренги, едва не свалившись с седла, но товарищи подхватили, не дав упасть неуклюжему кавалеристу. Однако именно он оказался одним из двух гвардейцев, которые помогали сойти с седла на землю человеку в фиолетовом плаще и сопровождали его во дворец.

Позади послышался скрип лестницы, Милена обернулась и увидела выглядывающую из люка Сабину.

– Ваша милость, велено переодеть вас для церемонии. Его высокопреосвященство уже прибыл и скоро они вместе с господином бароном проследуют в собор.

– Я уже спускаюсь. Не следует заставлять ждать архиепископа Берхарда.

Собор Всех Верных был полон народа. Ни одно место не пустовало, даже в первом ряду, где помимо самого барона и его дочери сидел весь командный состав гарнизона со своими жёнами. Десятки горящих свечей подчёркивали торжественность события. Обычно отец Иаков не затруднял церковную казну тратами на освещение, но сегодня не поскупился на самые дорогие свечи, что дало возможность прихожанам хорошенько рассмотреть приехавших из столицы гостей. А посмотреть было на что – стоящий возле алтаря архиепископ Остгренцский представлял собой зрелище, нечасто выпадающее на долю жителей небольшого провинциального городка, каковым всегда был Кифернвальд, несмотря на свой почтенный возраст и огромные заслуги в деле защиты южных рубежей Восточного герцогства.

Архиепископское облачение потрясало воображение, затмевая своим великолепием всё, чем мог похвастаться собор, включая оба витража. Расшитая риза сверкала в свете свечей при каждом движении Берхарда так, будто была соткана из бесчисленного количества неугасаемых искр. Митра вызывала особое уважение среди людей, вращавшихся в армейских кругах, где размер головного убора значил очень много. Ритуальный посох в левой руке архиепископа мог бы и потеряться на фоне сияющего облачения, если бы не золотое навершие, выполненное в виде символа веры в Двуединого – вытянутого ромба со вписанной в него окружностью.

В двух шагах позади Берхарда стоял прибывший вместе с ним господин, сменивший свою неказистую шапку на роскошный чёрный берет. Его чёрный с красным камзол не сверкал, но был пошит не самым последним портным в Остгренце, а использованные для отделки кружева, должны были стоить немалых денег. Незнакомец был молод, носил щеголеватые тонкие усики и небольшую аккуратно постриженную бородку. Он со скучающим видом ловил восхищённые взгляды местных дам, иногда делал едва уловимый кивок и слегка растягивал губы в улыбке, видимо следуя столичному этикету. Трудно было представить, что он знал лично кого-нибудь из жителей Кифернвальда.

Архиепископ поднял свой посох, призывая к вниманию, и возложил правую руку на Камень Богов – матовый чёрный шар, размером с головку сыра, на подставке в виде усечённой пирамиды, который с величайшей предосторожностью доставили из столицы и установили на алтаре. Шар засветился мягким слегка мерцающим голубым светом, вызвав большой ажиотаж в первых рядах. Люди повскакивали со своих мест, надеясь получше рассмотреть святыню, о которой все слышали, но видеть доводилось не многим. Со средних рядов возмутились, начав покрикивать на заслонивших обзор, кто-то полез раздвигать руками не в меру любопытных сограждан. Сидевшие у самого входа, не видя вообще ничего, дружно покинули свои места и рванули вперёд. Началась давка, кое-где перешедшая в потасовку. Мужчины активно заработали локтями, пытаясь продвинуться на более удобное место, дамы пустились в словесную перепалку.

– Одумайтесь! Не пристало Верным завету так вести себя в доме божием! – Безуспешно пытался образумить людей Берхард, бросая призывные взгляды на барона. Сеньор Трогот поднялся со своего места, повернулся к толпе, и, некоторое время, понаблюдав за подданными, гаркнул во весь голос:

– Отставить! Смирно! Вернуться к первоначальной диспозиции!

Большинство присутствующих были людьми военными, поэтому подчинились сразу и беспрекословно, быстро разойдясь по своим местам. Архиепископ снова поднял посох и, дождавшись тишины, прочёл из священного писания:

– …И склонились они пред образом Великой Матери, прославляя её чрево плодоносящее, и сделались покорны и замирились между собою и оставили поле битвы. И расцвела земля, возделанная трудом их. И просветил разум их Несотворённый Отец, и построили они храм и поклонялись там Двуединому и был мир в сердцах и умах Верных…

Берхард убрал руку с Камня Богов, начавшего на глазах тускнеть, коснулся ладонью груди в области сердца, затем живота, потом лба. Его жест повторили все присутствующие, испрашивая для себя благодать высших сил.

Милена не успела заметить, откуда появился глашатай, державший в руках горн и свиток пергамента. На одной половине его камзола, выполненной в геральдических цветах Трогота, был вышит дракон, на другой – в чёрно-золотых цветах герцога Гедеона – рука, держащая пучок стрел. Глашатай протрубил в горн сигнал «внимание» и, после долгого перечисления всех заслуг барона фон Кифернвальд, объявил то, что уже ни для кого не являлось новостью. Сеньор Трогот встал, предложил дочери опереться на его руку и двинулся, вместе с Миленой в сторону алтаря. Архиепископ улыбнулся ей и, показав куда нужно встать, сказал:

– Подойди ближе юная баронесса. Тебе оказана великая честь. Лишь немногим избранным позволено прикоснуться к этой святыне. Позови, и сила, непостижимая для человеческого разума откликнется на твой зов. Но, помни, только тех, кто твёрд в истинной вере, могут заметить Боги.

Милена вдруг обнаружила, что стоит перед Камнем Богов одна, и отца рядом нет. Ощущая спиной многочисленные взгляды, словно подталкивающие вперёд, она сделала ещё шаг и приблизилась к алтарю вплотную. Берхард продолжая ободряюще улыбаться, указал глазами на шар. Милена впервые увидела архиепископа вблизи и совсем не удивилась тому, что он оказался старше, чем виделось вначале, в колеблющемся пламени свечей. Тем страшнее было оказаться недостойной, и подвести пастыря, надеющегося на свою духовную дочь и желающего ей только добра. А Милена, нисколько не сомневалась, что Боги её отвергнут. Представив многоголосый вздох разочарования, который последует через несколько мгновений, она зажмурилась и коснулась ладонью шара.