Дети Дрейка - Ричард Кнаак

Вскоре Шарисса ощутила первые признаки присутствия иного существа — чрезвычайно могучего и необычного. Казалось, оно намеренно предупреждало о своем появлении. Возможно, так и было; с уверенностью она судить не могла. Она могла лишь пока сказать, что существо не было враадом… если только это не Геррод, который был способен прибегнуть к самым необычайным превращениям.

Повисла тишина — как будто другие почувствовали то же, что и Шарисса. Она призвала свои способности к волшебству и прикоснулась к тайной силе этого мира. Некоторые из тех немногих, кто почти полностью приспособился к нему, утверждали, что когда они обращаются к магическим силам, то видят радугу. Другие же — уходящую в бесконечность сетку пересекающихся линий. Шарисса знала, что ни те ни другие не лгали; а она явно была единственной, кто видел то и другое — в зависимости от капризов ее подсознания. Именно по этой причине она, вероятно, и стала самой сильной волшебницей среди враадов. Даже ее отец, который обучался и у своей жены, и у безликих, не мог с ней сравниться. Шариссу, однако, смущало то, что Ариэла, родившаяся и выросшая на другом континенте, также не могла сравниться в волшебстве со своей приемной дочерью. Эльфийка утверждала, что не знала никого из своего народа, кто обращался бы к магическим силам так легко, как юная дочь Дру Зери.

Временами Шарисса гордилась своим исключительным положением… а временами оно становилось тяжелым бременем и несло угрозу. Среди враадов было немало тех, кто, как и Баракас, видел в ней лишь орудие или же просто завидовали ее способностям. Каждый пытался использовать ее в своих целях, но она научилась управляться с большинством из них. В последние дни существования Нимта одной из бывших любовниц ее отца, колдунье по имени Меленея, удалось воспользоваться наивностью Шариссы для осуществления коварного замысла, который почти наверняка привел бы к смерти и Зери, и Геррода Тезерени. И он действительно привел к смерти одного из приближенных ее отца, Сирвэка, с которым Шарисса в детстве не расставалась. Сирвэк погиб, защищая своего повелителя и его жену от ужасного животного Кабаля, любимца Меленеи. Это происшествие ожесточило Шариссу. Никому больше не удастся когда-либо снова использовать ее, чтобы подвергнуть опасности ее близких.

Присутствие неведомого существа ощущалось все сильнее, казалось, оно мчалось по направлению к городу… с запада, как теперь понимала Шарисса. Чем ближе оно оказывалось, тем более удивительной — и нечеловеческой — казалась его мощь. Никакой враад не обладал такими качествами, не был настолько другим.

«Отец, — вдруг сообразила она. — Надо сообщить отцу!» Возможно, тот знал уже об этом существе, но сказать наверняка было трудно. Шарисса мысленно обратилась к отцу, пробуя вступить с ним в контакт. Телепатия не давала такого результата, как раньше, — возможно, потому, что лишь немногие теперь были способны поддерживать контакт в течение долгого времени. А у них с отцом дело осложнялось еще тем, что Дру Зери находился как бы не в этом мире, а в некоем подпространстве, где основатели колонии создали свою последнюю цитадель, прежде чем решились переправить свои души в эту страну. Хотя из этого подпространства и можно было наблюдать внешний мир или входить с ним в контакт, но по-настоящему преодолевать барьер могли лишь безликие. По крайней мере, так думала Шарисса. Как в действительности те общались между собой, можно было лишь предполагать.

«Отец?» — Она немного подождала его ответа. Знакомое ощущение контакта с сознанием Дру Зери не возникло, Шарисса повторила попытку. Тем временем она все сильнее ощущала присутствие постороннего… этого существа. Ее удивило, что Тезерени не заметили его; Баракас, возможно, был уже не тот, что прежде, но его все же следовало еще принимать в расчет. Как мог он не почувствовать приближение незваного гостя?

Отец пока не откликнулся. Если бы до него дошел сигнал от Шариссы, то он уже вошел бы в контакт с ней. Это означало, что придется отправиться к нему лично. Отбросив мысли о своей экспедиции на северо-восток, она повернулась и направилась в сторону городской площади. Именно в той части города, которую люди Дру оставили нетронутой, она найдет крохотную скрытую расселину, которая служила входом в ту маленькую вселенную, созданную основателями, в которой ее родители теперь проводили большую часть времени. Она надеялась, что вход туда будет для нее открыт. Иногда Шариссе, чтобы поговорить с отцом, приходилось ждать, пока он покинет свое убежище.

Несколько враадов, шедших по своим делам, посторонились, и она промчалась мимо, даже не взглянув на них. Почувствовали ли они что-либо, она не знала; да ей это было и безразлично. Если кого-либо еще встревожило появление чужака, тот мог сам последовать за ней или заняться им самостоятельно.

Но один из встреченных на пути не уступил ей дорогу, и Шарисса едва не столкнулась с ним. Это и произошло бы, если бы ее не схватила пара сильных рук.

— В чем дело? Что-то неладно, раз ты бежишь опрометью, сметая прохожих!

— Лохиван! Мне некогда разговаривать! Я должна найти моего отца!

Тезерени отпустил ее.

— Тогда я пойду с тобой. И ты сможешь рассказать мне, что тебя встревожило настолько, что ты не телепортировалась — и теперь попусту тратишь столько времени на ходьбу.

Шарисса покраснела. Она прошла мимо Лохивана и продолжила свой путь. Тезерени пошел рядом, без труда выдерживая темп. Он привык ходить быстро.

— Я подумала, что лучше не пытаться использовать это заклинание, — наконец ответила она. Шарисса никогда и никому — даже Дру — не говорила, почему она так редко использовала заклинания для того, чтобы сберечь время. В последние дни старого мира телепортирование было делом опасным и безрассудным, и оно едва не стоило жизни ее отцу. Дочь Зери знала, что это смешно, но ей не удалось справиться с опасением, что когда-нибудь телепортирующее заклинание перенесет ее в такое место, из которого она никогда не сможет вернуться. Тем, кто утратил способность использовать заклинания, это было невозможно объяснить. Они едва ли посочувствовали бы ей.

— Почему? В чем дело? — нахмурившись, спросил Лохиван. У него явно была какая-то причина для беспокойства — а возможно, и несколько. Шарисса задавалась вопросом, почувствовал ли он сам приближение чего-то постороннего.

— Что-то… кто-то… чуждое… я не могу объяснить. Ты чувствуешь, как что-то приближается к нам с запада?

— По-твоему, причина в этом? — Он взглянул в сторону ворот, через которые он, как и другие, попал в город. — Но если оно находится так близко, то мы должны были увидеть его, пока ехали сюда…