Творения - Петр Дамаскин

О четырех добродетелях души

Видов премудрости четыре: мудрость, то есть знание того, что должно делать и чего не должно, и бдительность ума; целомудрие, то есть, чтобы ум был цел и мог удерживать себя вне всякого дела, слова и помышления, не угодного Богу; мужество, то есть крепость и терпение в трудах по Богу и в искушениях; правда, то есть распределение, отдающее каждой из сих (добродетелей) поровну. Эти четыре главные добродетели рождаются от трех душевных сил таким образом: от разумной части, то есть ума, — две: мудрость и правда, то есть рассудительность; от вожделевательной — целомудрие; от раздражительной — мужество. Каждая из них находится между двух страстей (сущих) вне естества. Мудрость — выше чрезмерного мудрствования

[28] и ниже неразумия. Целомудрие — выше окаменения (сердца) и ниже невоздержанности. Мужество — выше дерзости и ниже боязливости. Правда — выше недостаточности и ниже излишества. И эти четыре суть образ небесного, а те восемь — земного. Все же это в точности знает Бог, как и прежде бывшее, настоящее и будущее, отчасти же (знает) и тот, кто, по благодати Божией, делом научился от Него и сподобился быть по образу и по подобию Его. Но говорящий, что знает сие как должно, от одного слуха, — обманывается: ибо ум человеческий без руководителя не может когда-либо взойти на небо, а не возшедши туда и не видев, не может сказать о чем-либо, ему неведомом. Если же он слышал что-либо из Писания, то об этом только и должен говорить с благоразумием, как о слышанном, и назвать отца этого слова, как сказал Великий Василий. Кто думает, что он имеет знание, тот пребывает худшим невежды, ибо мнение не попускает быть мнимому, говорит святой Максим. Похвально же бывает и неведение, как говорит Златоуст, если кто разумно знает — что он не знает. Есть же невежество, превосходящее всякое невежество: когда кто-либо не знает и того, что он не знает. Бывает и знание лжеименное, когда кто думает, что он знает, ничего не зная, по слову апостола (1 Кор. 8, 2).

О деятельном знании

Есть истинное знание и есть совершенное неведение, лучше же всего деятельное знание. Ибо какая польза человеку, если он имеет все знание и даже получил его от Бога, по благодати, как Соломон, так что невозможно и быть когда-либо другому такому (как он), но если он пойдет в вечное мучение, если не получил от дел, твердой веры и свидетельства совести удостоверения, что он освобождается от будущего мучения, ибо не зазирает себя, что вознерадел о чем-либо из должного, по силе своей, как говорит святой Иоанн Богослов: аще сердце наше не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу (1 Ин. 3, 21); впрочем, если и самая совесть, как говорит святой Нил, не обманывается, будучи унижена омрачением страстей, по слову Лествичника. Если и один худой поступок обыкновенно помрачает ум, как говорит Великий Василий, и мнение о себе ослепляет и не попускает быть мнимому, то что сказать о служащих страстям? Думают ли они, что имеют чистую совесть? Особенно, видя апостола Павла, имевшего в себе Христа словом и делом и говорившего: ничесоже в себе свем, то есть греховного, но ни о сем оправдаюся (1 Кор. 4, 4). Многие (из нас), по великой бесчувственности, думаем, что значим нечто, тогда как мы ничто. Но егда, говорит апостол, рекут: мир… тогда внезапу нападет на них всегубительство (1 Сол. 5, 3): ибо не имели мира, говорит Златоуст, но только говорили и думали, что имеют его, по великой бесчувственности, и, как пишет святой Иаков, брат Божий, о таковых, что они забытливы бывают (Иак. 1, 25) о своих согрешениях. Не зная себя, многие из гордых, говорит Лествичник, думают, что имеют бесстрастие

.[29] И я, трепеща трех исполинов диавольских, о которых написал святой Марк подвижник

,[30] то есть лености, забвения и неведения, всегда ими обладаемый, боясь, чтобы не забыть мне свою меру (духовного возраста) и не уклониться с правого пути, как говорит святой Исаак, написал настоящее слово

.[31] Отвергающий обличение обнаруживает страсть гордости, говорит Лествичник, а кто принимает его, тот разрешился от уз гордыни. И Соломон сказал: несмысленному вопросившу о мудрости, мудрость вменится (Притч. 17, 28). Потому и наименования книг и святых означил я вначале, чтобы, говоря о каждом (изречении), чье оно, не продлить слова. Ибо и святые отцы слова Божественных Писаний часто приводили так, как они есть; Григорий Богослов — слова Соломона и прочие, и — как логофет Симеон Метафраст сказал о Златоусте: несправедливо оставлять его слова и говорить мои, если бы я и мог это, ибо от того же Святаго Духа получили все, а некоторых (писателей) называют по имени, как бы украшаясь этим, по смирению, и предпочитая слова Писаний своим собственным, некоторых же оставляют без наименования, по множеству, чтобы не слишком продлить слово.

О том, что телесные добродетели суть орудия душевных

Но так как частое напоминание сильнее, то начну говорить еще более сказанного. Но не мое это, а Божественных Писаний и святых мужей слова и рассуждения. Дамаскин говорит, что телесные добродетели или, скорее, орудия добродетелей, нужны, когда кто-либо со смирением и духовным познанием их проходит, ибо без этого не совершаются и душевные добродетели; если же не так, но сами по себе, — то они не приносят никакой пользы, как растения без плодов. Без упражнения и отсечения хотений никто не может хорошо и твердо обучиться мастерству; потому после делания нужно нам и знание, и для всего — упразднение по Богу (Пс. 45, 11) от всего и старание о (чтении) Божественных Писаний, без которого никто не может когда-либо приобрести добродетель. И удостоившийся совершенно и всегда упраздняться достигает высочайшего блага, а кто и не так, — то, по крайней мере, отчасти да не будет нерадив. Но блаженны совершенно упраздняющиеся или в повиновении кому-либо деятельному и разумно безмолвствующему, или в безмолвии и беспопечительности от всего, повинуясь воле Божией в точности и с советом опытных во всяком начинании (относительно) слов и помышлений: желающие более (всего) без труда достигнуть бесстрастия и духовного познания, совершенным упразднением от всего о Боге, как Сам Он сказал чрез пророка: упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс. 45, 11). Но люди житейские, живущие в мире, говорю, и тем более монахи, упразднимся хотя отчасти, как древние праведники, чтобы испытать бедную душу прежде смерти и приобрести ей исправление или смирение, а не совершенную погибель полным незнанием и в ведении и в неведении бывающими согрешениями. Ибо Давид хотя был и царь, но навсяку нощь орошал слезами ложе и постелю свою (Пс. 6, 7) от чувства Божественного страха

;[32] как говорит Иов: ужасошася ми власи и проч. (ср.: Иов. 4, 15). И мы хотя некоторую часть дня и ночи, как люди житейские, упразднимся и рассмотрим, что будем мы отвечать праведному Судии в страшный день суда Его? И об этом, как необходимом, по страху вечного мучения, более будем заботиться, нежели о том, как будут жить бедные и обогащаться — сребролюбивые

;[33] не будем все наше старание прилагать неразумно к житейским делам, как говорит божественный Златоуст, что делать должно, но не пещися и молвити о мнозе, как Господь сказал Марфе (Лк. 10, 41). Ибо житейские заботы не допускают (человека) заботиться о душе своей и познать, в каком он находится устроении, как то знает упраздняющийся и внимающий себе самому, по сказанному в законе: внемли себе и проч. (Втор. 15, 9). Изречение, о котором Великий Василий написал досточудное слово, исполненное всякой премудрости.

О том, что невозможно спастись иначе, как только строгим вниманием и хранением ума

Без внимания и бдительности ума невозможно нам спастись и избавиться, как говорит Дамаскин, от диа-вола, яко льва, рыкающа и ищуща кого поглотити (ср.: 1 Пет. 5, 8). Потому и Господь часто говорил ученикам Своим: бдите и молитеся, яко не весте и проч. (Мк. 13, 33), предвозвещая чрез них всем о памятовании смерти, чтобы мы были готовы к доброму

[34] ответу, который бывает следствием дел и внимания. Демоны, как говорит святой Иларион, невещественны, бессонны и употребляют все старания, чтобы нападать на нас и погубить наши души словами, делами и помыслами; но мы не таковы, а иногда заботимся о наслаждениях и преходящей славе, иногда о житейских делах и о многом другом всегда, и никакой части времени не хотим уделить на испытание нашей жизни, чтобы ум мог чрез это прийти в навык и без упразднения чаще внимать себе, по слову Премудрого: посреде сетей многих ходиши (ср.: Сир. 9, 18). Златоуст написал о них, изъясняя с большою точностию и полнейшею премудростию, что такое эти сети. Господь же, желая отсечь всякое попечение, повелел нам презирать и самую пищу и одежду, чтобы мы имели одну только заботу — как бы спастись, подобно серне от ловца и птице от сетей, и чтобы мы беспопечительностию достигли острозрения этого животного и высокопарения пернатых. И чудно, что Соломон сказал это, будучи царем, и отец его, так же как он, говорил и делал. И при таком внимании и многих подвигах, пребывая во всякой премудрости и добродетели, при стольких дарованиях и явлении Божием, — увы! — они были побеждены грехом, так что один оплакивал вместе и прелюбодеяние и убийство (2 Цар. 11, 4, 15), а другой впал в столь ужасные дела (3 Цар. 11, 3). Не преисполнено ли это трепета и ужаса, для имеющих ум, как говорят Лествичник и Филимон подвижник. Как же мы не ужасаемся и не убегаем, по немощи нашей, от житейских забот, мы — ничего не значащие, но остаемся нечувствительными, как бессловесные животные! И о, если бы я, бедный, сохранил естество свое, как бессловесные! Пес лучше меня и проч