Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии - Ольга Пашнина

– Их и не будет. Смиль признается, когда поймет, что ему грозит. Я напишу уведомительное письмо, что передаю дело в суд.

– Сормат, если то, о чем вы говорите, имело место быть, я просто обязан исключить Смиля.

– Исключите. Потому что он принес в университет запрещенные наркотики, а не за то, что пытался изнасиловать меня.

– За это…

– Об этом будут говорить очень долго. Господин ректор, у меня пожилые родители. Я – незамужняя молодая ведьма. С восемью баллами резерва, кстати. Вам что, меня не жалко?

Кэдерн смотрел на меня как-то растерянно и удивленно. То ли не ожидал таких новостей о делишках Смиля, то ли поразился моему весьма непочтительному тону.

– Пишите, – наконец вздохнул ректор. – Пишите свое письмо. Если Смиль признается, я его исключу и не стану поднимать шум. Тара отпущу. Если нет…

– Признается, – кивнула я. – Спасибо.

– Дейна, – окликнул меня Кэдерн, когда я уже была у двери, – вы должны были попросить о помощи.

– Я и сама, как видите, справилась.

– Игнет останется слепым…

Я не собиралась писать письмо Смилю. И дураку ясно, что он на него не отреагирует, а предложит мне или сходить по известному адресу, или попытаться все рассказать отцу. Он знал, что бывает с девушками, попавшими в такую ситуацию. Поэтому предстояло решить вопрос по-другому. Мне показалось, что об этом же думал Кэдерн, когда соглашался, но предпочел не раздувать скандала, давая мне возможность все решить самостоятельно.

Единственный намек, который я не поняла, – его слова об Игнете. Мне было жаль, что парень останется слепым, но… трое на одну девушку с наркотиком и весьма жуткими намерениями? Это, как мне казалось, давало карт-бланш на любой вид самозащиты.

Эри нервничала. Оно и понятно, Тар под домашним арестом, к нему никого не пускают. Сидит, бедный, в четырех стенах комнаты общежития, обвиненный в том, чего не делал.

Заодно можно было Кэдерна похвалить – к Смилю также не пускали никого.

– И как ты докажешь, что все Смиль подстроил? – то и дело спрашивала Эри, почти переставшая есть.

– Не знаю пока, – неизменно отвечала я. – Но придумаю. Время – до вторника, Смиля выписывают в пятницу, в день бала. Если на балу я не смогу его запугать, буду действовать через отца. Он у него адекватнее, я думаю, за сынулю испугается.

– А если тоже решит, что ты блефуешь?

– Значит, – медленно проговорила я, – вся империя узнает, как развлекается Смиль.

– Ох, Дейна! – Эри начинала плакать, и еще минут десять я тратила на то, чтобы ее успокоить.

Пятница подкрадывалась медленно, но уверенно. Всюду чувствовалось напряжение: спешно составлялись пары, чтобы, не приведите Боги, не остаться на танцполе в одиночестве; девчонки, хвастаясь, наперебой описывали наряды и прически; парни хмурились и делали вид, что происходящее их совсем не интересует. Я репетировала и переживала за Тара, поэтому в общем переполохе не участвовала и почти забыла об отсутствии наряда.

В четверг я приводила в порядок кожаные брючки и старую, сшитую еще три года назад, белую блузу. Впрочем, несмотря на то что наряд был старый, сидел он на мне хорошо. С вечерним платьем не сравнится, но за роялем я, одетая в классический костюм, накрашенная и с растрепавшимися волосами, выглядела эффектно. Тем более что играла я лучше, чем когда-либо. Коль, которого я, стиснув зубы, пустила на репетицию, остался доволен.

Эри готовилась к празднику без особого энтузиазма. Тар, естественно, бал пропускал. И нам по-прежнему не разрешали с ним видеться.

В пятницу занятий не было; лишь оглашение результатов семестра, награждение отличников, организационные моменты практики и выдача персональных заданий. Ничего нового, одна и та же картина из года в год. Потом, сжалившись над нетерпеливыми студентами, нас отпустили готовиться к вечеру. Те, кто на бал не попал, в этот же день разъехались по местам практики.

– Дейна, через час начало! – всплеснула руками Эри. – Почему ты не одета?

– Милая, – я хмыкнула, – мне нужно проверить инструмент и отрепетировать все еще раз. Рано, Эри. Я все равно попаду на бал не раньше, чем выступлю, а это только через полчаса после начала.

– Как знаешь, – поджала губы подруга. – Скажи честно: у тебя ведь нет платья?

В своем малиновом узком платье Эри выглядела сногсшибательно. Ярко и совсем не по-новогоднему.

– Нет, – вздохнула я. – Но это ничего не меняет.

– Дейна, – Эри села на кровати, – почему ты не сказала? Мы бы придумали что-нибудь.

– Что тут придумаешь? Я даже не сказала, что приглашена на бал, иначе родители бы ночами не спали, чтоб оплатить хоть какой-нибудь наряд. А моих денег за открытки не хватит.

– Перешили бы мое!

Я скептически посмотрела на низкорослую тощую Эри и высокую, с пышной фигурой, себя.

– Не забивай голову ерундой. Мне все равно играть, в брюках сподручнее. Смиль еще не появлялся?

– Сразу на бал придет, говорят.

– Там мы его и обработаем, – решила я. – Все, иди, занимай место у стола с едой.

Эри слегка улыбнулась.

– Дура ты, Дейна, – сказала она напоследок. – Хорошая, но дура.

– Вот уж спасибо! – Я рассмеялась.

– Удачи на выступлении!

В зеркале отражалась я. С уложенными выпрямленными волосами, с ярко накрашенными глазами и бледными губами, с бледной кожей. Дейна Сормат. Глазки полыхнули серебром, и я поежилась. С каждым годом все труднее и труднее контролировать индивидуальную магию. Эри не спрашивает, но я вижу: беспокоится, что у меня до сих пор не проявились родовые способности. Сама она уже вовсю исцеляет мелкие травмы и порезы.

Несчастный Тар! Если нам не удастся ему помочь, бедняга сядет. Все же интересно, что такого я сделала Смилю, что он меня ненавидит? Надо будет выяснить этот вопрос.

Коль, едва я вошла в гримерку, набросился на меня с вопросами:

– Где ты была, Дейна? Что так долго?

– Расслабься, – отмахнулась я. – До выхода еще пятнадцать минут.

– Где твое платье?

Взволнованный Коль явно гордился новеньким темно-коричневым костюмом, который на нем сидел немного смешно.

– Вот мое платье. Не приставай, а то играть не буду.

Коль притих.

– Ты все помнишь? Все аккорды? Ритм?

– Помню, Коль. – Я украдкой закатила глаза.

– Тогда жди за кулисами. Как только я объявлю твое имя, выходи и играй.

Я послушно села на небольшой стульчик за кулисами. С моей стороны было неудобно наблюдать за танцевальным коллективом, но я все же отметила, что девчонки превзошли сами себя: двигались слаженно, четко, грациозно. Сверкали магические огоньки, летали разноцветные ленты, гремела музыка, и десяток отменно красивых девушек улыбались, счастливые оттого, что все внимание восхищенной публики достается им. Они замерли в последнем движении, отдав ему все силы. Я видела, как пошатываясь они бредут за кулисы, и ободряюще улыбалась.

– Дейна Сормат! – объявил Коль, и на сцене появился будто бы выросший из серебристого тумана рояль.

В полной тишине я прошла через сцену к своему месту. Послышались редкие смешки. Я увидела Смиля в первом ряду. Он не смеялся, но явно был доволен: видел реакцию зала на мой костюм. Но мне было не до Смиля. Пока не до него.

Я легко провела рукой по клавишам, извлекая первые звуки песни. Зал притих.

Пальцы сами искали клавиши, перескакивали, порхали над инструментом, и я закрыла глаза, наслаждаясь музыкой. Вокруг клубился серебряный туман, и, хотя этого никто не видел, мои глаза тоже сверкали серебром. Кто-то потянулся танцевать, кто-то стоял у самой сцены, глядя на меня. Я играла без магии, это видел всякий, и всякий, наверное, поражался этой способности. Магия – основа нашей жизни, та сущность, которая есть в каждом. И далеко не всем дана способность обходиться без нее. Таким, как я.

По залу, среди искусственного снега и тумана, кружились счастливые пары. Эри и Тара среди них не было, и мной вдруг овладела злость. Некоторые считают, будто они хозяева жизней, будто они могут играть с людьми, лишая их самого дорогого. Такие, как Смиль, мнят себя господами.

– Я – ваша госпожа, – едва слышно пробормотала я. – Но это было бы слишком просто.

Бурные аплодисменты заставили меня сдержанно улыбнуться и заиграть непринужденную, медленную мелодию, под которую все оставшиеся парни тут же повели спутниц на танцпол.

Я встретилась взглядом с Кэдерном, стоящим неподалеку и внимательно наблюдающим за залом. Он, как говорили в университете, почти никогда не появлялся на публике с девушками. Даже на балах. Ректор чуть улыбнулся мне, и я почувствовала, что краснею. Сама подивилась своим изменчивым чувствам: то вдруг злюсь на Смиля, то смущаюсь, как девочка-подросток, которой впервые сделали комплимент.

– «Зимняя», – объявила я, едва воцарилась тишина.

Вновь раздались аплодисменты.

Клубы тумана, перерождаясь в языки пламени, вспыхнули, окружив рояль. Я играла, делая вид, что все это мне привычно и знакомо, а вокруг полыхало серебряное кольцо. Музыка, казалось, стала неотъемлемой частью этого зала и каждого из присутствующих. Никто уже не танцевал, все смотрели на хрупкую девушку, сидящую посреди бушующего серебряного костра, играющую так, как никогда раньше. Совсем не использующую магию.