Дом на Фиалковой улице - Элен Бронте

— Что это вы делаете? Хотите заработать воспаление легких? Улеглись на траву, когда в саду такая сырость! Не говоря уж о том, что вас может кто-нибудь увидеть! Ведете себя не лучше детей, честное слово!

— Не ругай нас, Энни, — примирительно сказала Мэй. — Мы очень устали за эти дни, и немного доброго смеха нам не повредит.

— Да что вы находите в этом смешного? — Энни подошла к молодым хозяйкам и поочередно помогла им выбраться из кустов и отряхнуть платья. — Сломали скамью, придется теперь платить деньги, чтобы все поправить…

— Думаю, наших средств на это хватит, — успокоила ее Джейн. — Мы представили, как курьезно выглядим со стороны, и рассмеялись, только и всего.

Энни лишь покачала головой и предложила дамам проследовать в спальни, пока они своими возгласами не перебудили соседей. Всякий раз, как миссис и мисс Эванс начинали шалить, вместе с малышками или одни, являлась Энни и призывала их вести себя пристойно. Обе леди привыкли к этой опеке и нежно любили свою преданную помощницу, довольствующуюся самым скромным жалованьем.

9

В эту душистую, лунную июньскую ночь три леди не спали и думали друг о друге.

Мэй удобно устроилась среди подушек и размышляла о проблемах своей молодой подруги. Когда они познакомились, Джейн еще училась в пансионе, потом оказалась вынуждена работать гувернанткой, и тяжелые условия жизни наложили отпечаток и на ее характер. Джейн казалась задумчивой, иногда печальной или озабоченной своей судьбой и будущим младшей сестры. Почти таким же был и Джон Эванс.

Всегда жизнерадостная, подвижная Мэй весенним лучом проскользнула в семью Эванс, и все они почти сразу подпали под ее благотворное влияние. Шутки и заливистый смех Мэй сперва казались Джейн удивительными проявлениями свободомыслия, недоступными ей, но от природы Джейн не была угрюма, и после каждой встречи с женой брата становилась чуть более открытой и непосредственной. Джон покорился обаянию мисс Хантер сразу, Мэй очаровала его раз и навсегда, и после шести лет брака для него ничего не изменилось, а расставание только усиливало его любовь к супруге.

Дольше всех сопротивлялась Лорен. Она еще в десять лет отчего-то вбила себе в голову, возможно, под влиянием преподавателей в пансионе, что высказывать свои подлинные мысли — неприлично. К тому же Лорен Эванс мечтала о том, что брат женится на состоятельной девушке, настоящей светской даме, которая поможет остальным Эвансам продвинуться в обществе.

Но Лорен была еще так мала и нуждалась в ласковой заботе, поэтому уже через несколько месяцев после свадьбы брата писала Мэй подробные письма, где жаловалась на строгие порядки в пансионе и чванливых подружек, похвалявшихся дорогими муфтами и игрушками.

«Диана как раз та подруга, что подойдет для нашей Джейн. Они почти ровесницы, к тому же мисс Крейтон вовсе не глупа, и у нее достаточно свободного времени. Я не могу так часто гулять с Джейн, как ей бы того хотелось, и не успеваю прочесть все, что она мечтает обсудить со мной… Несправедливо заставлять ее заниматься с моими детьми больше, чем это делаю я сама, хоть Джейн и была гувернанткой. Я буду стараться оградить ее от излишней работы, пусть проведет это первое лето в Бромли с новыми друзьями», — Мэй улыбнулась собственным мыслям и закрыла глаза.

Джейн сидела за колченогим туалетным столиком, старым, изборожденным царапинами, но нежно любимым ею — этот столик принадлежал еще ее матери. Долгое время он вместе с другими памятными вещами хранился у подруги покойной миссис Эванс, так как переезды семьи не позволяли Джейн или Мэй с Джоном взять их с собой. Но теперь, когда Эвансы обзавелись собственным домом, все предметы меблировки и кое-какие безделушки, не распроданные Джоном, чтобы оплатить обучение сестер, были заботливо отчищены, отремонтированы и водворены в комнатах дома на Фиалковой улице.

На оставшиеся от покупки дома деньги Мэй смогла приобрести недостающую мебель, и теперь старые вещи смотрелись среди новой обстановки, как ветераны среди новобранцев, покрытые шрамами, усталые, но пользующиеся заслуженным почетом и уважением.

Джейн задумчиво водила пальцем по царапинкам на некогда лакированной поверхности, словно вырисовывала карту своих будущих странствий.

Она чувствовала себя почти счастливой. Новый дом, новые друзья, общество Мэй и девочек — все это наполняло ее жизнь смыслом, переживания прошлых лет мало-помалу отодвигались в глубь ее памяти, уступая место светлым впечатлениям каждого нового дня.

Если бы только прошлое не протянуло к ней скрюченные жадные пальцы! Если бы все сложилось так, как она мечтала! Джейн знала, что Мэй иногда посматривает на нее с тревожным ожиданием, но не могла ничего рассказать доброй подруге. Необходимость хранить чужие секреты угнетала ее, но она от души надеялась, что уже к концу лета освободится и от этого груза!

В пансионе у Джейн было много подруг, но все они разъехались по своим домам или, подобно ей самой, нашли место гувернантки или компаньонки и писали нечасто. Сначала Джейн сожалела об утрате этих связей, но забота о непоседливой, капризной дочери леди Файдуэлл отнимала у нее так много времени, что предаваться ностальгии по прежней жизни не оставалось сил. Да и, если уж говорить откровенно, дешевый пансион — не то место, о котором стоит долго сожалеть, когда живешь в большом, изысканно обставленном доме, всегда полном великосветских гостей.

Нет, конечно, Джейн не жалела, что уехала оттуда и поселилась в убогом домике с женой брата и племянницами. Маргарет и Джессика по сравнению с мисс Файдуэлл были просто очаровательны, а теплое отношение Мэй каждый день согревало девушку, но, когда две леди проводят время только в компании друг друга, рано или поздно это начнет приводить к раздражительности и мелким размолвкам. В Лондоне они не могли позволить себе почти ничего из доступных дамам развлечений, а их друзья, вернее, друзья Мэй, такие же достойные, но небогатые люди, не часто устраивали обеды или музыкальные вечера, танцы и пикники.

Джейн еще и потому радовалась переезду в новый дом, что в Бромли было меньше соблазнов — ни театров, ни галерей и дорогих магазинов, зато по маленьким улочкам приятно гулять, любуясь на старинные дома, а окрестности деревушки в это время года после мрачного, покрытого копотью и сажей города казались весьма живописными.

И Джейн надеялась, что в этом славном местечке у них с Мэй появятся друзья, способные заменить тех, с кем пришлось проститься.

— Кажется, Крейтонам мы тоже понравились. — Джейн вынула шпильки, скалывающие локоны, и принялась расчесывать густые каштановые волосы. — Хоть бы мы не показались Диане скучными или, чего уж хуже, нелепыми в наших скромных платьях! Надеюсь, она смогла разглядеть, какие мы на самом деле, а иначе потеря ее дружбы не стоит того, чтобы о ней печалиться!