Прятки на осевой - Владимир Васильев

Розена и Булата нашли гораздо дальше первого километра от нынешних границ Зоны.

Сиверцев задумчиво сжевал второй бутербродик и уже совсем было собрался заказать еще выпивки, но тут за столик подсели Мухомор и Феда. Оба выглядели серьезнее, чем обычно выглядят сталкеры в баре. А еще Сиверцеву показалось, что оба были трезвы, а это также, мягко выражаясь, удивляло.

– Привет, наука, – буркнул Мухомор, присаживаясь.

Стол заколыхался, когда за ним угнездился толстяк Феда. Угнездился, а затем приветственно кивнул.

– И вам не кашлять, бродяги, – отозвался Сиверцев, собирая в кучу разрозненные мысли.

Этих ребят он вообще-то знал, но дружбы особой с ними не водил, поскольку они якшались с Басмачом, а Басмач Сиверцеву был крайне неприятен. Поговаривали, что Басмач когда-то входил в бандитскую группировку «Шалман», а когда ее окончательно разгромили израильские спецназовцы – почти год скрывался где-то между Лиманском и Рыжим лесом и промышлял все это время банальным разбоем: грабил всех, кто ему встречался. Это вполне могло быть и неправдой, но Сиверцев не собирался ничего проверять. Не нравился Сиверцеву Басмач, и все тут; люди, от которых подспудно ждешь удара в спину, вообще мало кому нравятся.

Против Мухомора Сиверцев ничего не имел – за этим вроде бы не числилось никаких темных дел, равно как и особых подвигов. Прозвище свое Мухомор заработал еще в сопливые отмычечные времена, когда его угораздило по уши вляпаться на краю болот в какое-то липкое несмываемое дерьмо, и потом месяца три от начинающего сталкера ощутимо пахло, но зато гнус, комарье и мухи облетали его за милю, а какие улететь не успевали – дохли на месте почище, чем от струи дихлофоса. Запах постепенно выветрился, а свойство вопреки ожиданиям осталось, и Мухомор служил штатным пугалом для насекомых целых два года, пока все неожиданно не закончилось – вдруг, внезапно, без всякого предупреждения. На Мухомора поворчали для порядку, все, кто с ним ходил в Зону, вновь подсели на репелленты, а прозвище осталось.

Что касается Феды, то Сиверцев вообще не понимал, как человек такой комплекции может стать сталкером. Феда стал и слыл сталкером как минимум недурным. Во всяком случае, он был одним из немногих, рядом с которыми в Зоне никто не погиб. Если в команде шел Феда, команда всегда возвращалась в полном составе, с добычей и чаще всего даже без единой царапины. Сам Феда считался знатоком аномалий, и на подобные гиблые места у него действительно имелся какой-то сверхъестественный, почти мистический нюх. Или не нюх, а еще какое необъяснимое чутье. Из-за этого Феду когда-то обозвали Гайкой, но в его случае прозвище не прижилось и умерло, а Феда продолжал оставаться Федой. Точнее, конечно, Федей, но сам он произносил собственное имя со странным нездешним твердым выговором, вот и получалось «Феда» вместо «Федя».

К полупрозвищу-полуимени привыкли быстро.

Кроме этих двоих, в команду Басмача входили еще два сталкера – Жучара и Дунай. Молодняка в команде не было: Феда не нуждался в отмычках, а Басмача начинающие сталкеры инстинктивно обходили десятой дорогой и правильно делали. Сложный был человек Басмач.

Сиверцев не знал, чего от него хотели ребята из этой пятерки. Он лихорадочно пытался вспомнить, не имел ли с ними каких-нибудь дел пропавший Полоз, и вспомнить, увы, не мог. А с исчезновением Полоза неожиданный интерес Мухомора и Феды к персоне исследователя Сиверцева был явно связан.

У исследователей тоже бывает чутье.

– Скажи-ка, Ваня, – по-простецки начал Мухомор, – ты ведь вчера с Полозом сидел тут же, на этом самом месте?

– Сидел, – не стал отпираться Сиверцев. – А вы вот за этим столом гуляли. Я помню. Но вас, наверное, интересует, помню ли я дальнейшее?

– Ты прав, – кивнул Мухомор. – Интересует.

– С дальнейшим паршиво, – вздохнул Сиверцев. – Захмелел я. И вырубился, похоже. Очнулся только за полночь, когда тут уже патруль дознание проводил.

– Об этом я тоже хотел спросить. – Мухомор навалился на стол локтями и грудью и понизил голос: – Что могли в «Ать-два» расследовать патрульные? Откуда они вообще взялись?

– Кто-то вызвал, – пожал плечами Сиверцев.

– Кто? – вкрадчиво спросил Мухомор. – И зачем?

Сиверцев мрачно уставился на Мухомора, словно вознамерился просверлить его взглядом:

– Думаете, патрульных вызвал я?

– А что, ты?

– Нет, – твердо ответил Сиверцев. – Я после первых то ли двух, то ли трех и «му» сказать не мог, не то что патруль вызвать. Да и они вряд ли побежали бы на вызов из бара, если звонящий лыка не вяжет.

– Это да, – согласно покивал Мухомор. – Справедливо подмечено.

К счастью, продолжать расспросы в данном направлении он не стал, от чего Сиверцеву сразу полегчало.

– А вот скажи, кто за вон тем столом сидел в тот вечер? Помнишь?

Мухомор указал на стол через один от того, за которым они с Сиверцевым и Федой сейчас сидели и разговаривали.

Сиверцев напрягся, честно пытаясь восстановить в голове вчерашнее.

– По-моему, военные какие-то. То ли двое, то ли трое… Точно не помню.

– Солдаты или офицеры?

Сиверцев опять напрягся.

– Вроде офицеры. Да, точно, у ближнего погоны со звездами были. Подполковничьи. И форма явно не солдатская.

– А еще кого из посетителей помнишь? Может, не за столиками, а у барной стойки кто-нибудь сидел?

И в третий раз напрягся Сиверцев, но на этот раз безрезультатно: в памяти словно провал образовался. Если офицеры пусть смутно, но помнились, то ничего и никого связанного со стойкой Сиверцев не запомнил вовсе. Ну, бармен по ту сторону стойки торчал, это без сомнений.

Сиверцев прекрасно сознавал, что бармена ему подсовывает не память, а элементарная логика. Где еще быть бармену, как не за стойкой, верно?

Поэтому о бармене он вслух ничего не сказал.

– Вон там, – неожиданно подсказал Мухомор, указывая пальцем в нужную сторону, – у дальнего края стойки. Не помнишь?

Сиверцев повернул голову и поглядел туда. Сидел ли кто-нибудь там? Черт возьми, Мухомор прав, вроде бы там кто-то действительно сидел! Только вот кто?

Неожиданно у Сиверцева резко заныли виски, словно воспоминаниями он разбередил что-то запретное и кровоточащее.

– Вспоминаешь? – Мухомор явно заинтересовался терзаниями Сиверцева.

Краешком сознания Сиверцев успел уловить, что Мухомор с Федой переглянулись и что Феда полез во внутренний карман куртки, собираясь что-то достать, какую-то бумажку или, может быть, фотографию – Сиверцев даже увидел светлый краешек. Но Мухомор отрицательно качнул головой, и Феда упрятал это назад, в карман.

– Ребята, – жалобно протянул Сиверцев. – У меня башка раскалывается. Я еще рюмашку махну и домой, спать, ладно? Вы уж не обессудьте…

Не дожидаясь ответа, он встал и, с трудом переставляя ноги, направился к стойке, за которой по все той же логике полагалось находиться бармену и где тот действительно в данный момент находился.

Однако никакая логика не могла подсказать Сиверцеву, что он не первый, к кому с подобными расспросами сегодня приставали Мухомор и Феда. И того, что к бармену они тоже уже приставали, Сиверцев так и не узнал.

Впрочем, это все равно ничего не изменило бы.

Глава седьмая

Соломон с самого утра был подозрительно немногословен. И даже очками блестел как-то раздраженно – Кекс в конечном итоге заподозрил, что босс велел ему навести на плетень как можно более густую тень. А говоря проще – ничего о предстоящем выходе толком не сообщить. Соломон любил почесать языком, и подобный приказ явно не пришелся ему по нраву. Но так или иначе, десятиминутную картавую речь Соломона вполне можно было свести к единственной фразе: шуруй за Психом и делай, что Псих скажет. И еще: если Псих вынесет из какой-то, видимо, ухоронки на Янтаре нечто неназванное, выдать Психу стандартный контейнер, принять его уже не пустым, а потом беречь этот контейнер пуще ядерной кнопки. И внутрь, что характерно, не заглядывать.

Из услышанного Кекс для себя сделал два вывода: во-первых, Покатилов ни секунды не сомневается в том, что Псих способен дойти до Янтаря и что-то там ценное добыть; причем для этой части задания Кекс не больно-то и нужен. И второе: на обратном пути Кекс уже нужен, по всей вероятности – исключительно в качестве гаранта благополучной доставки контейнера с добычей в покатиловский офис. Получается, Покатилов не очень надеется на Психа в смысле постоять за себя. В принципе правильно, мародеров-стервятников в Зоне хватает, одиночку общипать – святое практически дело. Вот тут-то матерый сталкер Кекс с верным спутником Батоном и пригодятся. Против Кекса даже с усеченной до единственного салаги командой не всякий и дернется, кроме разве что совсем уж законченных отморозков или фанатиков из темных кланов. Обычные воры-шатуны скорее всего поостерегутся, ибо в Зоне и окрестностях всякий знает: Кекс и сам парень не промах, да плюс еще работает на Покатилова. А у Покатилова память хорошая, руки длинные и денег хватает, так что ссориться с ним вредно для здоровья.