Калинова яма - Александр Сергеевич Пелевин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из дома он вышел через час. Жара стала еще сильнее, чем вчера: Сафонову пришлось снять кепку и закатать рукава рубашки. Он решил дойти до Чистых прудов и выпить пива в какой-нибудь столовой. Сегодня ему совсем не хотелось думать о работе.
— Товарищ, товарищ! У вас три рубля выпали! — раздался сзади женский голос, едва Сафонов отошел от подъезда.
Он обернулся: на него смотрела полная барышня с красноватым лицом; в двух пальцах она зажимала зеленую трехрублевку.
— Три рубля? — удивленно переспросил Сафонов.
У него не было с собой трех рублей: только две пятирублевки и четыре червонца.
— Что ж вы такой, — сказала женщина, подойдя к Сафонову. — Возьмите, нечего деньги терять!
Сафонов хмыкнул. Бывало, что он терял деньги, но находить что-то крупнее рубля до сих пор не приходилось.
— Спасибо, — сказал он и взял у барышни купюру с красноармейцем. — Видимо, и правда выпала.
— Не теряйте больше! — рассмеялась женщина. — Это я такая добрая, сразу заприметила, а другая прикарманила бы и пошла по своим делам.
Сафонов улыбнулся в ответ и сунул купюру в задний карман брюк.
— Действительно, — ответил он. — Спасибо еще раз.
— Не за что! — Барышня подмигнула ему и ушла в подъезд.
«Лишние три рубля не помешают, что уж там», — подумал он, снова удивленно хмыкнул самому себе и пошел дальше.
Дойдя до центра, он зашел в книжный и решил купить одну из книг Холодова, чтобы не попасть в неудобную ситуацию при общении с писателем и хотя бы узнать его биографию. В продаже оказался только небольшой сборник из девяти рассказов под названием «Цвет звезд». Купив книгу, Сафонов бегло посмотрел содержание: «Желтая пена», «Алая степь», «Бирюзовая ночь», — а затем открыл предисловие и ознакомился с биографией. Ничего особенно примечательного: родился в 1916 году в Брянске, жил и учился там же, публиковался в газетах, в 1938 году издал первую повесть «Рельсовый запах» о строительстве железной дороги, а этот сборник рассказов, вышедший в 1940-м, стал его второй книгой. Представитель молодого поколения, надежда советской словесности, мастер ошеломительных образов, высокий художественный уровень, последовательный приверженец ленинизма-сталинизма… Вчитываться в рассказы Сафонов не стал, чтобы было чем занять себя в поезде.
* * *
Главное управление Имперской Безопасности
Секретно
Начальнику VI управления РСХА
бригаденфюреру СС Хайнцу Йосту
13. XI.1939
ХАРАКТЕРИСТИКА
на унтерштурмфюрера СС Гельмута Лаубе,
оперативного сотрудника заграничного отдела службы безопасности рейхсфюрера СС (SD‐Ausland)
В ответ на ваш запрос № 1145 сообщаю нижеследующее.
Гельмут Лаубе — член НСДАП с 1930 года. Убежденный национал‐социалист.
Родился 20 января 1905 года в городе Оренбурге (Россия) в семье обрусевших немцев. В 1917 году эмигрировал с семьей в Берлин.
С 1923 по 1928 год проходил обучение на юридическом факультете Университета Фридриха Вильгельма. Окончил с отличием. Преподаватели отзываются о нем как о способном ученике, безукоризненно вежливом в общении со старшими и сверстниками.
Работал корреспондентом в «Берлинер Тагеблатт»[3] и «Бёрзен Цайтунг»[4]. После вступления в партийные ряды занялся пропагандистской работой для «Фёлькишер Беобахтер»[5].
Бывшие коллеги по журналистике характеризуют Лаубе как блестящего автора с хорошо поставленным слогом, отмечают умение добывать необходимую информацию.
В 1934 году прошел четырехмесячную боевую подготовку в лагере СА.
С 1936 года работал оперативным сотрудником Второго отдела абвера. Бывшие коллеги из абвера отзываются о нем как о хорошем, способном работнике. Хладнокровный, рассудительный, никогда не дает волю эмоциям. Отмечают, однако, скрытность в общении с товарищами, подозревают в нескольких эпизодах откровенной лжи.
По ведомству абвера был командирован в Испанию для выполнения различных оперативных задач.
В Испании отличился, руководя диверсионной операцией по взрыву моста под Бриуэгой в марте 1937 года. За этот эпизод был награжден Испанским крестом. Получил контузию и ранение в ногу.
После работы в Испании оставил разведку, в 1938 году поступил на службу в СД.
В рамках работы по подготовке к Польской кампании показал себя крепким профессионалом, уверенным в своем деле.
По отзывам коллег из заграничного отдела СД, Лаубе смел, инициативен, умеет войти в доверие. В общении подчеркнуто вежлив.
Пользуется личной протекцией обершарфюрера СС Георга Грейфе[6].
Очень много курит. Пьет пиво, предпочитает темное. Любит виски. Бегает по утрам. Выглядит всегда опрятно, ежедневно бреется. Слушает классическую музыку и немецкий джаз. Любит изысканно одеваться, имеет дома обширную коллекцию галстуков. Читает русскую литературу. В порочащих связях замечен не был.
Учитывая место рождения и хорошее знание русского языка, считаю моего подчиненного Лаубе лучшим из представленных кандидатов для проведения операции в СССР.
Хайль Гитлер!
Гауптштурмфюрер СС Отто Лампрехт
* * *
Из воспоминаний Гельмута Лаубе
Запись от 2 марта 1967 года, Берлин
Я привык, что слишком часто все идет не по плану. Воля случая намного сильнее, чем нам кажется, и поэтому я крайне редко произношу слова обещания. Не спорю: очень многое зависит от нас самих. Когда мы стараемся что-то выполнить, мы прикладываем усилия, которые должны максимально повысить вероятность успеха. Но эта вероятность очень редко бывает стопроцентной (заметьте, я не говорю «никогда»). Даже если мы все сделаем как надо и сверх того, может всплыть какая-нибудь едва заметная мелочь, из-за которой все пойдет не так.
В ответственный момент заклинит винтовку.
Связной проколется на какой-нибудь дурацкой мелочи и сорвет всю операцию.
Выйдет из строя радиопередатчик.
Не сработает взрывчатка.
В конце концов, ты пойдешь на задание, а тебе на голову упадет кирпич. Почему нет? Я слышал о человеке, который умер в день своей женитьбы: его сбил «роллс-ройс», арендованный для свадебной поездки. Водитель очень спешил.
Поэтому я давно не мыслю категориями «да» и «нет». Я мыслю вероятностями. Сделать так, чтобы все получилось, — значит приблизить возможность успеха к 95–98 процентам.
Скажете — я фаталист? Нет. Я реалист.
Скажете — это оправдание неудач? Нет. Я прекрасно понимаю, что если задание, за которое отвечал я, не выполнено, то это исключительно моя вина. Недосмотрел и не углядел, не вспомнил о двухпроцентной вероятности заклинивания винтовки. Я стремлюсь, чтобы все всегда было под контролем.
Но вероятность, что та операция в Испании пройдет идеально, составляла примерно 20 процентов. Не из-за плохого планирования, вовсе нет. Точнее, не только из-за него. Слишком велико было влияние хаоса на все наши действия, слишком силен был элемент спонтанности. Мне нечем гордиться: да, я выполнил задание, но сделал это плохо. Поэтому золотой Испанский крест, которым меня наградили после возвращения, никогда не украшал мою грудь. Он до сих пор лежит где-то в коробке. Зато я отлично запомнил слово «cabrones»[7].
Я
