Чингисхан. Книга 1. Повелитель страха - Сергей Волков

Я узнаю этот мир!

Я помню его! Это не моя память, не мои знания, но разве это сейчас важно?

На небольшой пригорок выезжают три всадника. Молодой парень держит в руках высокий шест, на котором ветер треплет девять белых конских хвостов. Я знаю, что это называется «туг». Туг — родовое знамя кочевников. Девять хвостов олицетворяют собой девять поколений славных предков.

Рядом со знаменосцем на необычной, серой в яблоках, лошади сидит старик-шаман. Длинные волосы его развеваются, множество костяных, каменных, глиняных, медных амулетов и оберегов украшают сшитую из шкур разных животных одежду. Шамана зовут Мунлик. У него нет оружия, только кривой посох и бубен. Время от времени старик бьет посохом в туго натянутую кожу и тогда над котловиной прокатывается глухой, похожий на удар грома, тревожный звук — думмм!

Третий всадник облачен в пропыленный войлочный плащ. На голове у него меховая шапка-малгай. Внешне он не похож на людей, собравшихся в котловине. Костистое лицо, высокие скулы, рыжая борода — и пронзительные, хищные глаза разного цвета. Левый — небесно-бирюзовый, правый — травяно-зеленый.

Шаман в очередной раз бьет в бубен — думмм!

Рыжебородый поднимает руку в кожаной рукавице и в котловине воцаряется тишина. Люди и кони замирают, тысячи глаз устремляются на всадника и он начинает говорить. Голос его, звучный, басовитый, широко раскатывается над войском, слышный всем и каждому.

— Монголы! В светлый час, благословенный Вечным синим небом, собрались мы здесь! Долгие годы жили мы во тьме и уделом нашим были страх и смерть. Степь стала обиталищем наших врагов и не было нам ни сна, ни покоя. Подлые татары угоняли наших лошадей и овец, воровали наших женщин, убивали наших стариков. Наши дети уже давно не ели досыта, а мы, мужчины, забыли вкус мяса. Охотничьи угодья, полные дичи, ныне принадлежат татарам. Они захватили караванные тропы и иноземные торговцы больше не приходят к нашим юртам со своими товарами. Уделом монголов стали голод и нищета. Верные псы Цзинь, татары, обманом заманили за каменную стену нашего великого хана Амбагая и там он обрел мученическую смерть, прибитый гвоздями к деревянному ослу. И сегодня я, его внук Есугей Борджигин, прозванный багатуром, говорю вам: довольно!

Шаман опять ударил в бубен — даммм!

Рыжебородый перевел дух и приподнялся на стременах. Когда он вновь заговорил, жилы вздулись на его шее, а глаза загорелись, словно у охотящегося волка.

— Монголы! Там, за холмами, войско татар готовится к походу на наши курени. Цзиньский Алтан-хан заплатил им золотом, шелком и фарфором за наши головы и головы наших детей. Но еще они крепко держатся на плечах! Мы не дадим врагу сделать монголов сытью стервятников! Пойдем же и убьем их всех, а после вырежем их кочевья до последнего человека, чтобы на нашей земле и памяти не осталось об их подлом племени! Тенгри с нами! Под священным девятихвостым тугом Борджигинов — вперед! Ху-урра!

— Ху-урра! Ху-урра!! — слитно подхватили боевой клич монголов тысячи глоток. Бесстрастные еще миг назад лица воинов исказились от ярости и ненависти. Есугей-багатур сбросил наземь войлочный плащ и высоко воздел сверкающий широкий меч. Он первым погнал своего скакуна к выходу из котловины, а следом полился сплошной поток конных. Поднятая множеством копыт пыль повисла в воздухе.

Монголы вынеслись в широкую долину реки Керулен и раскатились по ней от края до края. Степь задрожала от конского топота. Казалось, нет на земле силы, способной противостоять им. Но ветер донес из туманной дали хриплое пение множества труб и вал монгольской конницы начал останавливаться.

Отряды татар стояли в долине и ждали врага. Их было много, куда больше, чем воинов Есугея. Под лучами солнца блистали стальные шлемы и наборные панцири, яркие звездочки горели на остро отточенных наконечниках копий. Это была настоящая армия, хорошо вооруженная и готовая к сражению. Посланные императором Цзинь советники потрудились на славу. Они вооружили татар и обучили их боевому искусству империи. Императору нужен был в степи надежный союзник, сильный и безжалостный меч, карающий всякого, кто осмелился противиться его воле. Татары стали таким мечом и сейчас он готовился отсечь непокорную монгольскую голову.

Завидев противника, татарские князья-нойоны принялись отдавать приказы. Латная конница пришла в движение. Сбивая строй, татары перешли с шага на рысь и начали набирать разгон, намереваясь одним ударом покончить с горсткой храбрецов, дерзнувших бросить вызов их могуществу.

Пять тысяч плохо вооруженных монголов не имели никаких шансов выстоять против десяти тысяч закованных в китайскую сталь татар. Поражение Есугея казалось лишь делом времени. Но потомок великого Хабула думал иначе. По его повелению высоко взлетел в небо девятихвостый туг. Шаман заколотил в бубен, отбивая ритм, и монголы с визгом рванулись вперед, нахлестывая коней.

Два войска сближались. Полоса зеленой травы между ними становилась все уже и уже. Татары опустили копья. Они готовились опрокинуть монголов, смять их, погасив наступательный порыв Есугеевой орды, чтобы потом спокойно, деловито гнать и убивать оставшихся.

Но Есугей-багатур не зря считался в степи первым среди «людей длинной воли». Его острый ум и ярость породили то, чего во все времена не доставало варварам — новую стратегию боя.

Не имея большого количества железа и мастеров, способных обрабатывать его и ковать много хорошего оружия, монголы испокон веков использовали для охоты и войны лук. Столетиями оттачивали они технологию его изготовления и навыки стрельбы. Достаточно сказать, что мужчиной в степи мог считаться лишь тот, кто выпускал на дистанции в сотню шагов три стрелы до того, как первая попала в цель.

Тугой монгольский лук обладал чудовищной убойной силой. Он и стал первым компонентом стратегии Есугея. Вторым был конь. Выносливый, быстрый, неприхотливый монгольский конь, служащий своему седоку и средством передвижения, и кровом, и пищей. Внук Хабул-хана создал армию конных лучников, а тактика боя была подсмотрена у волков, охотящихся стаей на крупного зверя. Небесный волк с синими глазами являлся предком всех Борджигинов. Кому же, как не ему, было научить своего потомка, как вести сражения?

Когда между блистающей армадой татар и пропыленной монгольской ордой осталось не более пятидесяти шагов, резкий, пронзительный свист бичом разрезал шум битвы. Свистел Есугей, заложив пальцы в рот. Это был знак, сигнал, и монголы, повинуясь вождю, мгновенно остановили своих скакунов.

Оранжевое облако пыли догнало войско, окутало его и поплыло дальше, прямо на неспешно надвигающихся татар, уверенных в своей победе. Пыль помешала им увидеть, как пять тысяч монголов одновременно достали из колчанов луки, наложили стрелы и натянули тетивы. Зато они услышали их слитное пение, следом за которым из пыльного облака хлестнул смертоносный колючий ливень.