Весёлый зоопарк - Надежда Митрофановна Середина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Цвик-щёлк!» — Белка пристально, не моргая, смотрела на него.
— На! Бери орех! На! Мне не жалко, парашютистка! — Угощал Олег. — Я шершня даже мёдом кормил.
«Цвик-щёлк! Мальчик не жадный», — прощелкала белка, но орех не взяла.
— Ах ты! Рыжая, конопатая, хитрая зверушка! Тебе золотой орех нужен? — Обиженно отдёрнул руку он. — Хвост рыжий, конопатый. Мой дед охотник! Он тебя поймает! — погрозил Олег кулаком.
Белка взмахнула хвостом раз-два и вдруг прыгнула на скейтборд и покатилась.
— Смотрите! Смотрите! Белка на скейтборде! — от радости Олег запрыгал на месте. — Ловите!
— Стой! — крикнула Оля. — Я фоткаю.
— Кого?
Скейтборд ехал-ехал и уперся в сосну. Белка взметнулась вверх по стволу. И вот она уже на большой лапе сосновой качается.
Оля успела сфотографировать белку на скейтборде, на дереве, на земле.
«Цвик-щёлк! По доскам прыгаете, а по веткам прыгать не умеете. Смешно». — Белка прыг на ветку и спряталась. Упала сосновая шишка, подпрыгнула как мячик.
Отчаянно прыгнув на скейтборд, Олег помчался. Но доска вильнула. Перевернулась. И он упал.
Оля подбежала к Олегу:
— Зачем ты хочешь поймать мою белку? Она тебе мешает! — брови её опустились, глаза почти закрылись, словно это в неё был брошен камень. И вдруг увидела у него кровь на ободранной ладони. — Тебе больно?
— Я не девчонка! Я ничего не боюсь! Мне не больно! — крикнул он, однако, не вставая.
Вдруг подлетел большеглазый чёрно-жёлтый шершень.
— Я даже шершня поймал! Хочешь, поймаю!? А ты знаешь, как кричит шершень? «У-у-у!» Как труба. Он у меня жил в трёхлитровой банке. Он был такой большой! Вот, как мой палец.
— Ты его сфоткал?
— Мой телефон не снимает, — Олег дул на поцарапанную руку и думал: «Почему с ней белка дружит, а со мной нет?»
— А куда ты шершня дел? — удивилась Оля.
— Съел.
— Олег — ты слон! Нет, ты бельчонок в посудной лавке! — не вытерпела, засмеялась Оля, глядя на его клетчатую, как у клоуна, футболку. — Он же кусается, как пчела!
— Шершень сильнее пчелы в десять раз! Отпустил я его. А в банку посадил хомячка. Он всё ест, даже колбасу «докторскую».
Подошла Любовь Александровна в вязанной бежевой безрукавке и спросила:
— Как будет по-русски, если белочка — это мальчик?
— Белок, бельчак, бельчук.
— Бельчонок.
— А если он вырос?
Дети переглянулись и пожали плечами.
— «…Милый дедушка, а когда у господ будет ёлка, возьми мне золоченый орех и в зелёный сундучок спрячь». — И вдруг, хитро прищурившись, спросила: — Кто сочинил?
— Ванька! Мы это уже проходили, читали, — радостно крикнул Олег, поднимаясь. — Он адрес написал «На деревню дедушке».
Солнце высветило царапину. Бабушка Люба наклеивала на ранку пластырь и говорила:
— Ванька в рассказе «Ванька» писал письмо дедушке на деревню. Антон Павлович написал больше 60 рассказов. И еще Чехов писал: «… Почитайте старших не потому, что за непочтение угощают берёзовой кашей, а потому, что этого требует справедливость».
— Мой скейтборд самый быстрый!
— Как по-русски «скейтборд»? — Спросила учительским тоном бабушка и сама ответила: — Борд — это просто доска. Скейт, значит, скользить, кататься.
— Летающая доска! Доска — скороход.
— А белку ловить — только ножки отбить. Пусть живёт на свободе. Угощайся орешками, охотник.
Оля кружилась, глядя на верхушки деревьев, и пела: «Пушистым хвостиком взмахну — тепло своё вам подарю. А может быть, станцую и спою».
Олег вскочил на свою доску с колёсами, поехал и опять чуть не упал, но вовремя спрыгнул и думает: «Как подружиться с белкой? Я ей тоже орехи даю, а она не берёт у меня. Эта белка, наверное, девчонка. Девчонки всегда между собой дружат. Может ей песню спеть?»
Бабушка любовалась тем, как дети радовались. И ей казалось, что мир между детьми налажен, и она думала: «Есть заповедные места, где дети и белки не боятся друг друга, и где дружба дороже золотого орешка».
В сентябре Оля в школе показала фотографию Людочке «Белка на скейтборде» и так её удивила, что она тоже стала фотографировать зверят.
12 сентября 2022
7. Бронзовый картуз
Антон Павлович Чехов любил смотреть, как сеет свет солнце сквозь осеннее красно-синее сито листьев в саду. Яблоки антоновские ещё кое-где висят на ветках, как птицы-зеленушки.
Тётя Аня и шестилетний Егорка приехали посмотреть заповедный музей в Мелихово.
Анна отпустила таксу, та от радости стала крутиться, бегать по саду, как щенок. А это что? Остановилась она. Две таксы черно-подпалые и недвижимые. Такса обнюхивает их и думает: «Почему не пахнет?» И рядом странное что-то, круглое, с бортиками и козырьком бронзовым, и монеты медные блестят, поблескивают, словно караси.
— Эти таксы ненастоящие! — подошел подросток в желтых ботинках.
— Настоящие! — подбежал мальчик помладше в белом картузе и вынул «карасей», — папа рассказывал, что такса — это по-немецки барсук. Такса поймает барсука! Видите, носы у наших такс-барсуков блестят. Это мы натерли.
— Барсук — это не такса, — улыбнулась Анна.
Она открыла камеру и стала снимать для будущего фильма такс-барсуков, антоновские яблоки. Как интересно выглядят дети. У старшего — жёлтые, как у клоуна, ботинки. И смешной большой белый картуз на маленькой голове у младшего, словно гриб дождевик.
Егор снимал тётю Аню на свой новенький смартфон. Он мечтал быть кинооператором, как его тётя.
— Каштанка у Антона Павловича — это была помесь таксы с дворняжкой, — говорил младший мальчик в белом картузе, крутясь перед камерой. — Мне дядя Ваня говорил, когда я ему «Каштанку» читал. Мой дядя Ваня в собаках разбирается!
— Картуз ненастоящий! — желтый ботинок ударился опять о козырёк, словно хотел его пододвинуть.
— Что это? — Анна вынула из картуза камень, похожий на яблоко небольшое. Она строго посмотрела на подростка. — Что это такое? Камень?
— Это
