Семь стихий - Владимир Щербаков

- Вы угостили их хорошим обедом, - сказала Валентина, - не так-то просто добраться им до полипов - жильцов подводного небоскреба.

- Они нисколько не боятся нас. Наверное, если бы человек рожден был в воде, то ему проще было бы жить и охотиться.

- Может быть. Но тогда не нужно было бы строить, ведь температура постоянна, ни снега, ни бурана, ни жары. С самого начала больше возможностей для самосовершенствования: быстрее плавать, быстрее думать. Не надо одежды, не надо жилищ, и нет угрозы голода.

- А зачем тогда думать? Вроде бы мозг ни к чему.

- Нет. Нужно ведь обманывать подводные течения и слышать приближение шторма за сотни миль. И бороться с акулами. А если еще и управлять режимом плавания...

- Знаю, знаю. Дельфины! Вот кто умеет это делать.

- Ну что ж... у них есть чему поучиться. Идеальная цивилизация с точки зрения отношения со средой.

- А я уже придумал человеческий эквивалент такой цивилизации. - И я рассказал Валентине об "эффекте необитаемости". (Чем, в самом деле, не равновесие между субъектом и средой?)

Она не уловила легкой иронии и восприняла параллель вполне серьезно. Оказывается, она тоже думала о чем-то таком... Только в ее представлении все складывалось иначе, и ее мысленный эксперимент осуществить было не так уж трудно.

- Деревянная изба. Четыре окна. Двускатная крыша. Перед окнами одуванчики, маргаритки, пусть даже бурьян, - перечисляла она неторопливо все, что сейчас хотелось бы ей увидеть. - Лесная дорога без асфальта. И по ней нужно долго идти - к другому жилью, на работу. Хорошо, если солнце. Хорошо и зимой, в снег, в буран. Пусть даже дождь, серый, долгий. Видела на картине такую избу.

- Мечта, - сказал я. - Говорят, кое-где на Севере рыбаки до сих пор живут в таких домах. Но мне бывать в таких местах не доводилось.

- Скучаю иногда, - сказала Валентина. - Кораллы, омары, осьминоги, водяные лилии, пальмы, а настоящей земли нет!

- Расставаться. Скучать. Возвращаться. Радоваться возвращению. Так?

- Да, так. Иначе скука непреходящая.

Сквозь прозрачный корпус мы видели светло-зеленые волны, пробегавшие по лентам водорослей. Они вздрагивали от пузырьков, устремлявшихся вверх, от суеты пестрых, золотых и серебряных рыб.

Вдруг среди нас появился Ольховский. Он стоял перед нами. Лицо его было серьезно, как никогда. Я вздрогнул, потом понял: здесь полная связь с "Гондваной". Настоящий эффект присутствия. Ольховский сказал:

- Возвращайтесь. Быстрее. Курс - прямо на "Гондвану". Через минуту возможно землетрясение.

Прошло полминуты. Мы удалялись от подводных скал. Нас догнали волны. "Дельфин" качнулся, выпрямился. Упругие удары, толчки. Сработала аварийная сигнализация. Я слышал какой-то тонкий комариный писк. Низко гудела сирена. Глухой шум и снова толчки и удары. И вдруг тишина. И нить жемчужных пузырей, пересекшая иллюминатор.

Землетрясение прекратилось внезапно. Море утихло, волны убегали за горизонт. "Дельфин" держал курс на корабль. Нас отделяли от него тридцать минут хорошего хода.

* * *

- Меня удивляет не планета, не звезды-близнецы, - вслух размышляла Валентина. - И даже не то, что там нашли жизнь. Непонятно другое: как могло получиться, что зонд принес оттуда один вид растений? И ничего больше.

- Что же тут такого? Случайная проба грунта. Что поймал, то и осталось. Вряд ли автомат выудил бы инопланетную рыбину.

- Придется вам открыть истину. В литре обыкновенной океанской воды десятки тысяч мельчайших организмов. Бактерии, водоросли, какие-нибудь личинки. Зачерпните стакан воды в любом месте нашего маршрута - и вы невольно отнимете у океана тысячи коренных его обитателей. Погрузите пробник в ил - он принесет столько живой пыли, что и компьютер не сосчитает.

Она отошла к пластиковой стене, надавила пальцем невидимую кнопку, стена раздвинулась. Там были... книги. Она быстро выбрала том в старинном переплете. Потом стала листать его в поисках нужной страницы. Книга была такая старая, что у нее, как я догадался, не было даже электрокопии.

- Вот, - сказала она, - послушайте. "На темном плотном иле лежала яркая красная креветка. Она казалась выточенной из драгоценного камня. Рядом с ней они увидели большую плоскую рыбу, которая смотрела на металлический шар огромными глазами. И никто из них не смог понять, зачем рыбе глаза, если она живет на такой глубине".

- Откуда это?

- Описание первого погружения на дно Марианской впадины. Батискаф "Триест" с Пикаром и Уолшем на борту. Классика. Седая древность.

- Ну что ж, - заметил я, не вполне понимая, куда она клонит, опустись в этом месте какой-нибудь космический зонд с дальней планеты, он бы поймал эту креветку. Возможно, и рыбу тоже.

- И все же микроскопические организмы, которые оказались бы их спутниками, рассказали бы о жизни на нашей планете больше. И за ними прежде всего и охотился бы посланец из космоса.

- Придется поверить.

- Это просто. Одноклеточные - основание, фундамент "пищевой пирамиды". Без них жизнь немыслима. Даже кислорода нам не хватило бы без крохотных водорослей. Вовсе не леса - легкие нашей планеты, а океан. Потому что зеленые клетки, живущие в его водах, поглощают три четверти углекислоты. Гораздо больше, чем джунгли, тайга, рощи всей Земли.

- Это я знаю. Но меня не устраивает такой энергетический подход. Будь я конструктором, то не стал бы строить аппарат для доставки микробов, фагов, амеб. Просто неинтересно. Это почти не жизнь.

Она звонко рассмеялась. Но спохватилась, и глаза ее стали серьезными.

- В вас говорит инстинкт охотника, но не исследователя!

- Разве биолог откажется от крупной дичи? Из созвездия Кита, например?

- Мы говорим о разном. Совсем недавно возникло новое направление в биологии. У него сложное название. Даже биологи именуют эту науку сокращенно: нанология, наука об общих свойствах и системах микроорганизмов и простейших. Кое-кто, например, изучает только способы передвижения. Движители коловраток напоминают сказочные цветы, колесики часов, фантастические турбины или пропеллеры. У инфузории есть множество ресничек-весел, но действуют они по программе: вдоль тельца пробегают "волны сжатия". Сразу и волновой и весельный механизмы. Специалисту достаточно ознакомиться только с этими маленькими созданиями, перевести то, о чем молчаливо рассказывают "живые чертежи", на язык математики, - и откроется удивительная картина. Можно построить такую машину: на входном конце - пробирка с микроорганизмами, а выходное устройство сообщает параметры кораблей, авиеток, даже ракет.

- Почему же этого не делают до сих пор?

- Все решения давно получены другими способами. Возьмите две пробы грунта в разное время - бактерии и водоросли расскажут вам все о цивилизации: о применении металлов, о химии, технологии, даже о внешнем облике разумных существ, населяющих планету. Микроорганизмы живут совсем в другом измерении: наш месяц для них целая эпоха, за десятки лет они меняются, перерождаются, закрепив в генах все изменения. Нужно только расшифровать. Я уж не говорю об искусственно созданных организмах - для переработки руд, для контроля за средой, для синтеза лекарств, для счетных машин... Если бы вдруг перестали работать заводы и фабрики, все морские суда вернулись бы в порты, то океан, наверное, стал бы чище, чем во времена первобытного человека. Об этом, сами того не ведая, позаботились бы многие миллиарды существ, которых можно рассмотреть только в микроскоп. Океан всегда как бы противостоял натиску цивилизации. Мы обязаны ему жизнью. По степени этого противодействия нетрудно судить о цивилизации. Думаю, с этим-то уж вы согласитесь... Планету, на которой процветает только один вид, представить почти невозможно. Так же как нормальное дерево с одним-единственным листом. Ведь жизнь подобна дереву, реке со многими притоками.