Мир иной - Григорий Гребнев

— Следы Нэнэ, — сказал он. — Мальчишка действительно где-то в городе.

Петя, поколебавшись секунду, догнал старших товарищей. Студент не мог понять, что с ним происходит. Но он как-то сразу притих, ему стало не по себе, когда он наконец ступил на территорию «форпоста северной цивилизации»…

Живые портреты

Геологи сделали всего несколько шагов и почувствовали, как в их легкие влился здоровый, свежий воздух. После пыльной, сырой атмосферы шахты здесь дышалось особенно легко.

Майгин поднял голову. Одно из трех «солнц», освещающих подземный мир, неподвижно висело в зените. Майгин сказал задумчиво:

— Пласт старый, выхода отсюда не было, но ведь жить здесь кто-нибудь должен?

— Почему вы так думаете? — спросил Берсеньев.

— То есть как — почему? А лампы? По-вашему, они зажигаются сами собой?

Берсеньев пожал плечами:

— Не знаю… Может быть, они горят здесь вечно? Вообще, эти лампы… Вы обратили внимание, какой от них странный свет? Про него не скажешь «ослепительный»… Какая-то всепроникающая прозрачность…

Майгин не ответил, он уже весь ушел в исследование следов Нэнэ. Следы вели к ближайшему светло-голубому «коттеджу» с серебристой круглой крышей.

— Нэнэ в том доме.

Петя поднял черный уголек.

— Андрей Гаврилович, смотрите! Здесь на полу ни одной пылинки нет, а вот лежит уголек!

— Чучело! Он и тут камлал! — с восторгом воскликнул Майгин.

Петя положил уголек в карман, и они двинулись дальше. Их никто и ничто не задерживало, но все трое шли медленно, неуверенно передвигая ноги по сверкающему полу. Так, вероятно, делали свои первые шаги по «Наутилусу» герои Жюля Верна…

Неожиданно геологи остановились и прислушались. В безмолвие просачивались какие-то глухие звуки, похожие на мерный рокот прибоя. Петя затаил дыхание: легкие вздохи незнакомой мелодии послышались ему.

— Музыка? — громко сказал Майгин и сразу же вывел заключение: — Здесь кто-то есть…

Берсеньев промолчал.

Безлюдье подземного мира, однако, не казалось угрожающим. Трудно было поверить, что в этом мире прозрачного сияния, музыкальной тишины и гармоничного миража голубых «коттеджей» таилась угроза случайному гостю…

Петя вдруг остановился и дотронулся до локтя Майгина.

— Андрей Гаврилович, а ведь окон в этом доме нет… — нерешительно сказал он.

— Зато есть дверь, и с нею у нас будет столько те возни, сколько с первой дверью, — Майгин неодобрительно уставился на закрытую дверь дома.

Берсеньев указал на пыльные следы чунок:

— Следы ведут к двери, Нэнэ вошел в дом через нее.

Майгин обернулся к Берсеньева.

— Если эта дверь заперта, Клавдий Владимирович, камлать придется вам, — серьезно сказал он.

— Почему мне?

— Вы со своей черной бородищей скорее испугаете злого духа.

Петя расхохотался, но вдруг поперхнулся и замолк: дверь плавно ушла вниз, куда-то в порог.

— Вот это приятно, — сказал Майгин. — Сразу видно, что мы попали к культурным и гостеприимным людям.

Но, как ни старался шутить Майгин, ему было не по себе. Все это слишком походило на волшебные сказки о заколдованных замках. Он посмотрел на своих спутников. Петя был бледен, а Берсеньев собрал на переносиц такие складки, будто решал сложнейшую математическую задачу.

Когда они вошли в дом, едва слышная музыка совсем затихла. Они стояли посреди большой высокой комнаты, в нерешительности оглядываясь по сторонам. Ни звука, ни шороха не доносилось к ним из других комнат красивого безмолвного «коттеджа». В комнате была мебель: круглый стол, окруженный креслами, похожими на троны, массивные, наглухо закрытые шкафы, а по углам на низких пьедесталах стояли… явные саркофаги с белыми овальными экранами [3] вместо надгробных плит.

Все здесь было преувеличено и рассчитано на более чем рослых людей: так, на одном «троне», например, могли свободно усесться два Пети.

Пол был покрыт словно темным линолеумом, но также блестящим, а потолок фосфоресцировал, ежесекундно меняя цвет. Ни картин, ни иных украшений на матовых светящихся стенах не было.

Запыленные, небрежно одетые геологи вдруг почувствовали себя неловко в этой обстановке строгой и безупречной чистоты. Майгин крякнул и почему-то поглядел на свои черные, обломанные ногти, а Петя стал поспешно застегивать воротник на несуществующую пуговицу. Затем, словно очнувшись, они обменялись смущенными улыбками и стали отыскивать на зеркальном линолеуме пыльные следы Нэнэ; в конце концов их вторжение имело оправдание: они искали исчезнувшего мальчика.

Следы повели их вокруг стола, накрытого скатертью, мерцающей зеленоватым светом.

«Странно! Здесь все сверкает, блестит и светится», — подумал Берсеньев, и вдруг, будто отвечая его мыслям, белая овальная пластина над одним из «саркофагов» также засветилась, и на ней появилось узкое бледное лицо человека… Это было изображение, но изображение объемное, рельефное, необычайно реальное. И что особенно поразило старого геолога — это большие серые широко открытые глаза. Они были живые и смотрели внимательно и серьезно, будто ожидая, когда Берсеньев заговорит… Совершенно машинально геолог снял свою выцветшую фетровую шляпу и поклонился незнакомцу. Незнакомец моргнул мохнатыми красными ресницами и продолжал внимательно смотреть на него. Геолог смущенно оглянулся на друзей. Те уже стояли за его спиной и тоже молча смотрели, Майгин — с большим любопытством, студент — в величайшем смятении.

— Не понимаю — это фотоснимок или живой человек? — пробормотал Берсеньев.

Майгин шагнул вперед, и тотчас незнакомец перевел взгляд на молодого геолога.

— Разрешите представиться… — Майгин на миг замялся: «Кто это, мужчина или женщина?..» Лицо, скорее всего, принадлежало мужчине, об этом говорили решительные, почти резкие его черты и короткие золотистые волосы, — сударь, — сказал Майгин.

Но тут лицо исчезло, и вместо него на экране заструились вниз какие-то иероглифы.

— Разговаривать не изволят, — сконфуженно произнес Майгин.

— Конечно же, синематограф, — уверенно сказал Берсеньев.

— Синематограф? — Майгин недоверчиво покачал головой. — А почему он таращил глаза сперва на вас, а потом на меня?.. Я нигде в синематографе не видел, чтобы актер разглядывал с полотна публику, всегда было наоборот… И потом, где проекционный аппарат?

Берсеньев промолчал. Замечания Майгина были резонными. Старый геолог обошел «саркофаг» вокруг и сказал наконец:

— Тонкая механика…

У Пети мелькнула какая-то догадка. Он стал приближаться к другому «саркофагу», но не со стороны экрана, а сбоку. Экран оставался слепым. Неожиданно студент шагнул вперед, и экран мгновенно ожил. На нем появилось лицо… Тут гадать уже не пришлось, это была женщина. Петя даже побледнел от волнения. Такого лица он никогда не видел. Сказать о нем, что оно «красивое», значило ничего не сказать…