Блин против Деда Мороза - Евгений Некрасов

– Так, – неохотно согласился Блинков-младший.

– А с кем еще Суворова проводит время?

– Да почти со всем классом. Она компанейская.

– Имена, – потребовал Сидякин.

Теперь было понятно, куда он клонит: решил поискать наводчика среди Валькиных друзей. Откровенно говоря, Блинкову-младшему эта версия казалась пустой. Раз Валька сама не знала, что в сумочке были деньги на машину, то, конечно, никому не могла об этом проболтаться.

Но было бы глупо давать советы профессиональному сыщику. Блинков-младший добросовестно перечислил человек пятнадцать одноклассников и соседей по двору. Сидякин не записывал, только кивал, поглядывая в протокол допроса Суворовой. Стало быть, Валька назвала ему всех своих друзей, и теперь он проверял… Кого? Ее или Блинкова-младшего?

– Ну, а кто самые близкие? Так сказать, узкий круг?

– Ломакина. И мы с Иркой, то есть с Кузиной Ириной, – ответил Блинков-младший.

– Ну что ж, спасибо. Можешь быть свободным. Только, если не возражаешь, я твои «пальчики» откатаю. – Сидякин достал из стола пузырек с тушью и перепачканный кусок поролона в детской пластмассовой формочке. Извини, специальной мастики у·меня нет, а тушь спиртовая, замучаешься отмывать. Но не тащить же тебя в лабораторию из-за такой ерунды! – Он покапал на поролон тушью и пододвинул формочку Блинкову-младшему. Это для экспертов, которые будут дактилоскопировать сумочку. Чтобы тебя ненароком в розыск не объявили.

– Я понял, – кивнул Блинков-младший, тыча пальцами в мокрый поролон. Формочка была в виде паровозика. Он подумал, что у Сидякина, наверное, маленький ребенок. – Где отпечатывать?

– А вот. – Сидякин подсунул чистый лист бумаги. – Не волнуйся: в картотеку угрозыска твои «пальчики» не попадут.

– А если бы и попали, то что в этом плохого? – не понял Блинков-младший.

– Не знаю. Но не всем это нравится. – Продолжая говорить, оперативник взял руку Блинков а-младшего и начал по одному припечатывать его пальцы к бумаге: клал палец на бок, потом перекатывал на другой. Отпечатки получались широкие, как будто их оставляли сардельками. – Хотя зачем делать тайну из своих отпечатков, если ты ни в чем не виноват? Пускай преступники боятся, что их найдут по «пальчикам», а честному-то бояться нечего! Верно я говорю?

– Верно, – согласился Блинков-младший, подставляя другую руку.

– Не нравится мне эта Суворова, – поделился дважды старший опер. Он как будто продолжал давний разговор. – Четырнадцать лет, а наштукатурена – фу ты, ну ты! И когти системы «Мечта Фредди Крюгера».

– Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей, – заметил Блинков-младший.

– Это кто сказал?

– Не знаю, стихи чьи-то. Папа так говорит.

– Папа твой у себя в Ботаническом саду небось целый день в земле копается, а уж потом думает о красе ногтей, – назидательно сказал Сидякин. – Чувствуешь разницу? А твоя Суворова картошки себе не почистит.

– Откуда вы знаете? Может, она с утра до вечера по хозяйству колотится, – вступился за Вальку Блинков-младший.

– Нет, брат, либо маникюр, либо хозяйство, – вздохнул Сидякин. – Так и запомни на будущее: если хочешь ходить голодный и в грязных рубашках, то женись на девушке с маникюром. – Он откатал последний Митькин палец, отставил бумажку с отпечатками на вытянутую руку и полюбовался. – По-моему, четко вышло… Ладно, пойдем отмываться. Я тоже испачкался.

Оперативник встал, собрал со стола бумаги и спрятал в сейф. Ключи у него были прикованы к поясному ремню цепочкой. Блинкову-младшему понравилось, что цепочка очень длинная: ее не надо расстегивать, чтобы дотянуться ключом до замочной скважины. И вообще, все у Сидякина было солидно, по-сыщицки. На минутку выходит помыть руки, а смотри-ка: документы запер, дверь в кабинет запер…

А тетки с яблоками в коридоре не было.

Странно: целый час прождала, а еще на пятнадцать минут терпения не хватило.

– Вас тут женщина дожидалась, – сказал Блинков-младший.

Сидякин не ответил, да и о чем тут было говорить?

Глава VIII

ВЕРСИЯ СИДЯКИНА

– Туалет не блистал чистотой и комфортом. Из кранов капало, стены были исчерканы такими пожеланиями в адрес милиционеров, каких никто сам себе не напишет. Блинков-младший понял, что сюда выводили задержанных.

– Внешность говорит о характере человека, – намыливая руки, делился опытом Сидякин. – Неряха одет неряшливо, самолюбивый – наоборот, всегда чистенький, отутюженный: ему важно, что о нем люди подумают. Но это любой может заметить. А сыщик должен по внешности человека угадывать его поступки. Вот я в первый раз видел твою Суворову, а готов поспорить, что по вечерам она в парке шатается.

– Там почти все наши девчонки шатаются. А после жалуются, что к ним пристают, – сказал Блинков-младший.

– Виктимное поведение, – как свой своему заметил оперативник, не объясняя, что это значит.

Блинков-младший и без него знал: виктимное поведение – это когда человек сам нарывается на неприятности. Как Суворова: если бы она не шла по краю тротуара и держалась за сумочку, то мотоциклисты скорее всего проехали бы мимо.

– А ты знаешь кого-нибудь из ее компании в парке? – спросил Сидякин.

– Нет. Я хожу в парк на турник, покачаться, а девчонки – на лавочки. Знаете, где большая клумба?

– Еще бы не знать… Дим, ну не может же быть, чтобы ты ни разу не видел Суворову в парке.

– Конечно, видел. Но постоянной компании у нее там нет. Болтается иногда с «пилюлькиными», но все время с разными. Блинков-младший сполоснул руки от мыла и вытер о джинсы. Под ногтями осталась черная каемка туши, но отмыть ее без щетки было невозможно.

– «Пилюлькины» – из медучилища?

– Ага. Туда многие из нашей школы поступают, особенно девчонки. Кто после девятого класса, кто после одиннадцатого.

– Фамилии, – потребовал оперативник. Блинков-младший не выдержал:

– Товарищ старший лейтенант, ну как Валька могла им проболтаться, что везет доллары, если сама не знала? Она думала, что. Нина просто хочет продать сумочку.

– Это она так утверждает, – заметил Сидякин.

Блинков-младший чуть на месте не подпрыгнул! Чтобы скрыть волнение, он снова пустил воду и стал намыливать руки. Случайно или нет, но дважды старший опер проговорился, что подозревает Суворову в ограблении собственной сестры!

– А она «колес»тебе не предлагала? – вскользь спросил Сидякин. Он смотрелся в зеркало, но его отражение следило за Блинковым-младшим внимательными колючими глазами.

– Каких колес?

– Как будто не знаешь! Не юли! – прикрикнул оперативник.

– Знаю. «Колеса» – таблетки, «баян» – шприц. Наркоманские словечки, но их даже по телику иногда повторяют. – Блинков-младший нарочно уводил разговор в сторону. Или все-таки рассказать, как Валька наглоталась материных таблеток и в школу не пошла? Нет, Сидякин неправильно поймет. Нужно знать суворовскую маму с ее разговорами про свое пошатнувшееся здоровье. «Какое чудо эти новые таблетки! Какие от них сны снятся, цветные и широкоформатные!» Валька послушала, послушала и слопала широкоформатные таблетки. Она любопытная…

– Ты, не ответил про Суворову!

Глаза Сидякина в зеркале прожигали до пяток. Блинкову-младшему стало жутковато. Сказать, что ли, про таблетки? Нет, правда! Что тут мучиться?! Суворова небось не мучилась, а такого наплела про несовершеннолетнего Блинков а, что хоть сейчас кидай его за решетку!

Дверь туалета открылась, и вошел дежурный по отделению. На плече у него висел укороченный милицейский «калашников», через руку был перекинут. бронежилет с расстегнутыми «липучками».

– Вот ты где, – сказал он Сидякину. – Заводи, Витя, свою иномарку, и погнали. Звонила Нина Су. У нее взломана дверь!

Пока Блинков-младший смывал мыло и раздумывал, удобно ли будет напроситься в машину к милиционерам, их и след простыл. За перегородкой дежурного сидел милицейский старшина, очень этим недовольный. Выйдя на улицу, Блинков-младший увидел невдалеке бодро тарахтящий «Запорожец»и догадался, что это и есть сидякинская иномарка.

Почему милиционеры помчались как на пожар и зачем дежурному автомат? Скорее всего Нина Су позвонила, как только увидела взломанную дверь, а заходить в квартиру по боялась. Сидякин с дежурным торопятся, потому что взломщик еще, может быть, роется в квартире! Все станет ясно с минуты на минуту: до дома с полчаса пешком, а на машине – от силы минуты две.

Блинков-младший нарочно пошел дальней дорогой, через парк. Он сильно разозлился на Суворову. Все! Хватит! Дмитрий Олегович Блинков отказывается расследовать Дело о Крокодиловой сумочке. Пускай грабители хоть под окнами·катаются на угнанном мотоцикле он отвернется от окна. Как Валька к нему, так и он к Вальке. Но какова змеюка?! «Не дожидаясь пояснении, никого не расспрашивая, уверенно, не затрачивая время на поиски…» Только что прямо не сказала: «Это Блин меня ограбил»! Ну зачем ей на него наговаривать, какой смысл?!