Острова в океане - Эрнест Хемингуэй

– Отношения с богом без существенных перемен, – сказал Томас Хадсон.

– Теплые?

– Мы народ терпимый, – сказал Томас Хадсон. – Пожалуйста, упражняйтесь в любой вере. На острове есть бейсбольная площадка, можете там поупражняться.

– Я этому боженьке пошлю мяч повыше, в самый пуп, если он попробует выйти к столбу, – сказал Роджер.

– Роджер, – укоризненно сказал Джонни. – Уже темнеет. Вы разве не видите, что наступают сумерки, сгущается тьма и мрак окутывает землю? А ведь вы писатель. В темноте неуважительно отзываться о боге не рекомендуется. А вдруг он стоит у вас за плечами с занесенной битой.

– К столбу он выйдет обязательно, – сказал Роджер. – Я недавно видел, как он пристраивался.

– Не сомневайтесь, сэр, – сказал Джонни. – Да так запустит мяч, что мозги вам вышибет. Я видел, как он отбивает.

– Да. Надо думать, видели, – согласился с ним Роджер. – И Том видел, и я. Но мне все-таки хочется, чтобы он промазал.

– Давайте прекратим теологический спор, – сказал Джонни. – Надо чего-нибудь поесть.

– Этот старый сморчок, которому ты позволяешь водить твою посудину по океану, еще не разучился готовить? – спросил Томас Хадсон.

– Будет тушеная рыба, – сказал Джонни. – И еще ржанка с желтым рисом. Золотистая ржанка.

– Расписываешь, как специалист по интерьеру, – сказал Том. – В это время года никакого золота на них нет. Где ты подстрелил этих ржанок?

– На острове Южном. Мы там бросили якорь, чтобы выкупаться. Я два раза подсвистывал стаю и шлепал их одну за другой. Угощаю по две на брата.

Вечер был мягкий, и, пообедав, они сидели на корме, лили кофе, курили сигары, с другого катера пришли двое бездельников с гитарой и банджо, а на причале собрались негры, и оттуда то и дело слышалось пение. В темноте на причале негры заводили какую-нибудь песню, и тогда ее подхватывал Фред Уилсон, у которого была гитара, а Франк Харт тренькал на банджо. Томас Хадсон не умел петь, он сидел в темноте, откинувшись на спинку стула, и слушал.

На берегу у Бобби праздновали вовсю, и из открытой двери на воду падал яркий свет. Отлив все еще продолжался, и там, где вода была подсвечена, прыгала рыба. Все больше серые снепперы, подумал Том. Хватают пущенных на приманку рыбешек, которых относит от берега отливом. Несколько негритянских мальчишек сидели с лесками, и слышны были их разговоры, и негромкая брань, когда рыба срывалась с крючка, и шлепки выловленных снепперов о настил причала. Снепперы были крупные, а ребята ловили их на мякоть марлина, которого еще утром привезли на одном из катеров и уже взвесили, вздёрнули на крюк, сфотографировали и разделали на куски.

Слушать пение на причале собралась большая толпа, и Руперт Пиндер – огромный негр, который считал себя могучим бойцом и, по рассказам, как-то раз один дотащил на спине рояль с правительственного причала в старый клуб, который потом снесло ураганом, – крикнул:

– Капитан Джон, ребята говорят, у них во рту пересохло!

– Купи им чего-нибудь недорогого и полезного для здоровья.

– Слушаю, сэр, капитан Джон. Рому.

– Вот именно, – оказал Джон. – И бери сразу бутыль. Дешевле встанет.

– Большое спасибо, капитан Джон, – сказал Руперт. Он пошел сквозь толпу, которая торопливо расступалась, давая ему дорогу, и снова смыкалась позади него. Томасу Хадсону было видно, что все они двинулись к кабачку Роя.

В эту минуту с одного из катеров, стоявших у причала Брауна, с шипением взмыла в небо ракета и с треском вспыхнула, осветив пролив. Вторая, шипя, взлетела вкось и вспыхнула как раз над ближним концом их причала.

– Ах ты, черт! – сказал Фред Уилсон. – Чего же мы-то не послали за ракетами в Майами!

Ночь то и дело освещали вспышки с треском разрывавшихся ракет. Руперт со своей свитой снова появился на причале, неся на плече большую оплетенную бутыль.

С одного из катеров тоже запустили ракету, и она взорвалась над самой пристанью, осветив толпу, темные лица, шеи, и руки, и плоское лицо Руперта, его широкие плечи, и могучую шею, и оплетенную сеткой бутыль, нежно и горделиво прижавшуюся к его голове.

– Кружек, – сказал он своей свите, бросив это слово через плечо. – Эмалированных кружек.

– Есть жестяные, Руперт, – сказал кто-то.

– Эмалированные кружки, – сказал Руперт. – Достаньте. Купите у Роя. Вот деньги.

– Фрэнк, давай нашу ракетницу, – сказал Фред Уилсон. – Расстреляем те патроны, что есть, а новые где-нибудь достанем.

Пока Руперт величественно ждал эмалированных кружек, кто-то принес кастрюлю, и Руперт налил в нее рому, и она пошла по кругу.

– За маленьких людишек! – сказал Руперт. – Пейте, скромные людишки.

Пение не умолкало, но пели без особенного складу. Заодно с запуском ракет на некоторых катерах палили из винтовок и пистолетов, а с причала Брауна стрекотал пистолет-пулемет, стрелявший трассирующими пулями. Сначала он дал две очереди из трех и четырех пуль, а потом выпустил целую обойму, перекинув над гаванью красивую арку из красных трассирующих пуль.

Фрэнк Харт спрыгнул на корму с ракетницей в чехле и с пачкой патронов, и как раз в эту минуту подоспели кружки, и один из подручных Руперта стал разливать ром и подавать кружки всем по очереди.

– Боже, храни королеву, – сказал Фрэнк Харт, зарядил ракетницу и послал сигнальный патрон вдоль причала прямо в открытые двери бара мистера Бобби. Патрон ударил в бетонную стену правее двери, взорвался и ярко вспыхнул на коралловой дороге, осветив все белым огнем.

– Легче, легче, – сказал Томас Хадсон. – Так можно людей обжечь.

– Катись ты со своим «легче», – сказал Фрэнк. – Посмотрим, удастся ли мне вдарить по комиссарскому дому.

– Смотрите, как бы не поджечь, – сказал ему Роджер.

– Я подожгу, я и за поджог буду платить, – сказал Фрэнк.

Ракета описала полукруг, но не долетела до большого белого дома, где жил английский правительственный комиссар, и ярко вспыхнула, упав у его веранды.

– Милый наш комиссар! – Фрэнк снова зарядил ракетницу. – Будешь знать, подлец, патриоты мы или нет.

– Легче, Фрэнк, легче, – останавливал его Том. – Не надо дебоширить.

– Сегодня моя ночка, – сказал Фрэнк. – Королевина и моя. Не мешай мне, Том, сейчас буду лупить по причалу Брауна.

– Там бензин, – сказал Роджер.

– Недолго он там простоит, – ответил ему Фрэнк.

Трудно было сказать, мажет ли он, чтобы подразнить Роджера и Томаса Хадсона, или просто не умеет стрелять. Ни Роджер, ни Томас Хадсон не могли определить это, но оба они знали, что из ракетницы попадать точно в цель нелегко. А на причале был бензин.

Фрэнк встал, старательно прицелился, вытянув левую руку вдоль туловища, как дуэлянт, и выстрелил. Ракета попала не туда, где стояли баки с бензином, а на противоположный конец и рикошетом отлетела в пролив.

– Эй, там! – крикнул кто-то с одного из катеров, стоявших на приколе у Брауна. – Какого черта балуетесь!

– Почти в самую точку, – сказал Фрэнк. – Теперь опять попробую по комиссару.

– А ну прекрати, – сказал ему Томас Хадсон.

– Руперт! – крикнул Фрэнк, не обращая внимания на Томаса Хадсона. – Дай выпить, а?

– Слушаю, сэр, капитан Фрэнк, – сказал Руперт. – Кружка у вас есть?

– Принеси кружку, – сказал Фрэнк Фреду, который стоял рядом и наблюдал за ним.

– Слушаю, сэр, мистер Фрэнк.

Фред соскочил вниз и вернулся с кружкой. Он так и сиял от волнения и удовольствия.

– Вы хотите поджечь комиссара, мистер Фрэнк?

– Если он загорится, – сказал Фрэнк.

Он подал кружку Руперту, и тот налил ее на три четверти и протянул ему.

– За королеву, храни ее бог! – Фрэнк выпил все до дна.

Надо же было хватить такую порцию рому, да еще одним духом!

– Храни ее бог! Храни ее бог, капитан Фрэнк! – торжественно проговорил Руперт, и остальные подхватили:

– Храни ее бог! И правда, храни ее бог!

– А теперь примемся за комиссара, – сказал Фрэнк. Он выстрелил из ракетницы прямо вверх, чуть по ветру. Ракетница была заряжена парашютным патроном, и ветер понес яркую, белую вспышку вниз, прямо над яхтой, стоявшей у них за кормой.

– Так вы в комиссара не попадете, – сказал Руперт. – Что же вы, капитан Фрэнк? •

– Мне хотелось осветить эту прелестную сценку, – сказал Фрэнк. – С комиссаром торопиться некуда.

– Комиссар хорошо бы загорелся, капитан Фрэнк, – говорил ему Руперт. – Я не хочу вам подсказывать, но на острове уже два месяца не было дождя, и комиссарский дом сухой, как труха.

– А где констебль? – спросил Фрэнк.

– Констебль держится в стороне, – сказал Руперт. – Насчет констебля не беспокойтесь. Если отсюда кто выстрелит, ни одна душа этого не заметит.

– На причале все лягут ничком, и никто ничего, – послышался чей-то голос из задних рядов. – Ничего не слыхали, ничего не видали.

– Я дам команду, – подстрекал его Руперт. – Все отвернутся. – И добавил, подбадривая: – Дом сухой, как трут.