Волжские сказки - Валентин Беспалов

На совесть рыбак старался. Искал сучья самые сухие. Весь перелесок облазил, а нашёл. Принёс, подумал: «Надо и порубить. В темноте какая рубка?»

На совесть рыбак дровишки рубил. Полешко к полешку, сучок к сучку, щепочку к щепочке. Нарубил, подумал: «Пожалуй, надо и костерок соорудить. В темноте-то где его соорудишь?» И принялся складывать костерок.

На совесть рыбак укладывал костерок. Бересту к бересте, щепочку к щепочке, полешко к полешку. Уложил, подумал: «Надо бы в котелок водицы набрать, котелок подвесить над костром. В темноте-то где чистой водицы найдёшь?»

На совесть рыбак искал воду. К дальнему лесному родничку не поленился сходить. Водицы принёс, котелок повесил, подумал: «Пока ещё светло, надо водицу слить, картошечкой, лавровым листиком, перчиком заправить. А то в темноте разве сумеешь всё как следует сделать?»

На совесть рыбак заправил водицу. И как раз вовремя! Ночь опустилась. Обрадовался рыбак, что всё до темноты сделал, разжёг костерок. А уж если разжёг, то и в котелке помешивать надо! Помешивал-помешивал да так и сварил супчик. За день-то измотался, проголодался, не утерпел — попробовал. Ох ты! Супчик двойной ухой показался.

— Смотри-ка ты! — удивился рыбак. — Оказывается, и без рыбы ушица бывает в самый раз.

Детки и табуретки

Жил да был мужичок Табуреткин, а при нём три сынка. Как-то позвал мужичок Табуреткин сынков, сказал:

— Хватит гулять-погуливать, детки, пора вам сделать табуретки! Посмотрим, кто из вас мастак, а кто и вовсе так.

Мужичок Табуреткин созвал соседей, чтобы оценили труд сынков, а детки принялись сбивать табуретки.

Младшенький посмотрел на мужичка Табуреткина, подумал: «Пока суд да дело, и ноги у отца затекут». Стукнул, брякнул — и сбил для отца обыкновенную табуретку.

Уселся мужичок Табуреткин поудобнее на табуретку, поглядывает, как сбивают табуретки старшие сыночки.

А младшенький поглядел на соседей, пожалел: «Сколько времени пройдёт, пока табуретки-то сделаем! А ноги не казённые». И всем сделал по табуретке, вежливо усадил, в сторонку отошёл, чтобы старшим не мешать.

Средненький сынок глядь налево, глядь направо, сообразил: «Будут табуретки-лавочки для подружки Клавочки!» Да из поленьев такую табуретину отгрохал, ух ты! И в глаза поленом бьёт, и занозина глаза дерёт. И пошёл о поленьях и занозине разговор то врастяжку, то вперебор. Языком-то на табуретину не садиться, гляди, не занозится. А средненький козыряет:

— Наша забирает!

Старшенький сынок прикинул: «В том сила, чтоб в глаза бревном била! Вот разгорится сыр-бор, вот пойдёт на всю Ивановскую разговор!» И в два счёта из брёвен такую табуретищу отмахал, что у поглядчиков и глаза на лоб. Дивуются, наперебой голосят:

— Вот это труд! Хоть на такой табуретине и не сидеть, зато уж есть на что поглядеть!

Тут и старшенький в барабан бьёт:

— Не ваша, моя берёт!

Старшеньким — слава, а младшенькому чего?

Покосился мужичок Табуреткин на младшенького, а про младшенького поглядчики — ни словечка.

Да и о чём говорить, когда табуреток не видать? Сидят на них.

Попробовала лиса ухи

На берегу реки варил медведь уху. Лиса подобралась к медведю и носом ширк-ширк! А из котелка такой соблазнительный парок — в глазах так и замелькали жирные карасики, сладкие ершишки, сочные окуньки.

Лиса хвостом верть-верть и тоненько проскулила:

— Потап Потапыч, дай капелюшечку понюхать!

— А понюхай, — буркнул медведь. — Не жалко.

И с половника каплю ухи лисе на язык.

— Ничего ушка, — пропела лиса и придвинулась к медведю. Попритчилось, медведь — мужик простой, можно обвести вокруг хвоста. Поджалась, протянула:

— Дал бы, Потапыч, ложку, а то вроде бы и не распробовала, какова ушка.

— А попробуй, — буркнул медведь.

Зачерпнул ложку ухи, подает лисе.

— Подходящая ушка, — прищелкнула лиса языком. — Дай-ка, Потап, половник, я ещё разок попробую, какова ушка.

— А попробуй, — буркнул медведь.

Зачерпнул половник ухи, подает лисе.

— Хороша ушка! — зажмурилась лиса. — Дай-ка, Потапка, котелок, я не раскушала, какова ушка.

— А раскушай, — буркнул медведь. Снял с костра котелок, подаёт лисе.

— Преотличная ушка! — мотнула лиса головой. — В повара, что ли тебя, безголовый, взять? Пойду поразмыслю на досуге.

— Погоди, — буркнул медведь, — дай-ка я тебе, умница, спину поглажу.

— А погладь, — пискнула лиса, потому как увидела — деваться ей некуда. Погладил медведь лисе спину, буркнул:

— Ничего мех. Дай-ка я тебе, разумница, и бока поглажу.

— А погладь, — проскулила лиса.

Погладил медведь лисе бока, буркнул:

— Подходящий мех. Дай-ка я тебе, умница-разумница, лапы поглажу.

— А погладь, — простонала лиса.

Погладил медведь лапы лисе, буркнул:

— Хороший мех. Дай-ка я тебе, ума палата, хвост поглажу.

— А погладь, — взвизгнула лиса.

Погладил медведь лисе хвост, буркнул:

— Отличный мех! Дай-ка я уж всю твою шубу на воротник примерю. Может, твоя шуба повежливее будет, горло от остуды обережёт.

Не успела лиса охнуть-ахнуть, вытряхнул её медведь из шубы.

Добралась лиса кое-как до дома, от досады заревела, новую шубу шить засела. Не без шубы же ходить.

Спрятал

Однажды шёл Федот из одной деревни в другую. А дело осенью было. Замёрз Федот, костерок разжёг. Маленький, как раз полой плаща от дождика прикрыть. Приладился к огоньку, поглядел на дорогу, охнул: по дороге прохожий идёт.

«Э-э, прохожий, ещё чего доброго погреться попросит, — с досадой подумал Федот. — А мне и самому не хватает!» Схватил угли, ссыпал их в карман плаща. Прохожий подошёл, удивился.

— Я видел, будто ты у костра сидишь, а погреться не мешало бы.

— Какой там огонь! — отмахнулся Федот. — Сам дрожу.

Федот ждёт, когда прохожий уйдёт, а тот — своё:

— Ну тогда давай моим плащом прикроемся да разведём костерок.

И только было хотел на Федота накинуть плащ, как у того вспыхнули карманы.

Прохожий сорвал с Федота плащ, затушил огонь, осмотрел дырявый плащ, головой покачал:

— Милый, в карман только совесть прячут, не огонь.

Через дорогу

Жили-были два соседа — Михаил и Гавриил.

Надумал как-то Михаил сходить в гости к Гавриилу. Совсем уж было собрался, да прикинул:

— А чего это мне через дорогу шагать и каблуки сбивать? Надо Гавриилу, пускай сам ко мне придёт. Чего-чего, а уж знатной беседой угощу.

Надумал как-то Гавриил сходить в гости к Михаилу. Совсем уж было собрался, да прикинул:

— А чего это мне через дорогу шагать и каблуки сбивать? Надо Михаилу, пускай сам ко мне придёт. Чего-чего, а уж знатным разговорчиком угощу.

Так вот и живут, друг друга в гости ждут.

Липка

Однажды спасались путники от жары в тени липки и от нечего делать соображали:

— Яблоня — дерево полезное, яблоки даёт. Яблочка бы сейчас.

— Вишня — дерево полезное, вишни даёт. Вишенки бы сейчас.

— Слива-дерево полезное, сливы даёт. Сливки бы сейчас.

Разохотились на фрукты, оглядели липку, и все в один голос:

— И к чему эта бесполезная липа торчит? Ни яблок, ни вишен, ни слив!

Дождались, когда жара спала, и недовольные разошлись кто куда.

Грибная полянка и грибники

Когда на грибную полянку приходил один грибник, грибная полянка приглашала:

— Приходи ко мне ещё!

Когда на грибную полянку вслед за первым грибником стали приходить десять, грибная полянка ворчала:

— Носит их тут!

Когда же на грибную полянку пришли сто грибников, грибная полянка охнула и ничего не сказала.

Только с той поры не стало ни грибов, ни грибной полянки, ни грибников.

Привычка на привычку

Змея стащила из гнезда соловья яйцо и поползла к себе в нору. А навстречу ежишка. Змея выронила яйцо и злобно уставилась на ежишку.

— Та-ак, прищурился ежишка, — значит, таскаем яйца?

— Беда, — прошипела змея, — беда с этой моей привычкой! И не хотела, а понесло в гнездо!

Ежишка откусил голову змеи, фыркнул:

— Вот же привычка — коротко с ворами разговаривать! Так и не успел предупредить нахалку, что по чужим гнёздам лазить не след.

Волк в капкане

Попал Серый кум ногой в капкан. Ни встать, ни сесть, ни дух перевесть. Шла мимо Рыжая кума. Увидела Серого кума, чуть не у его носа хвостом тряхнула.

— Ты чего это, кум, капкан караулишь? — спрашивает. — Давно пора зайцев ловить.

— Я бы и рад, да ногу капкан держит! — простонал Серый кум.

— Ф-фу, какой чудак! — усмехнулась Рыжая кума. — Вот уж не гадала, что ты из-за какой-то там ноги себе в ужине откажешь.

Сорока-защитница