Хроники Чёрной Земли - Алексей Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дались тебе эти мертвяки, – сказала Эй-Нефер. – Зато всё узнаешь, вернёшься, отцу расскажешь.
– Нет, – твёрдо сказал Шере. – Я не пойду в Унут, мне это не нужно.
Они поднялись с камня и пошли в сторону дома.
– Эй-Нефер, – сказал Шере. – Я сегодня опять буду спать в саду. Если хочешь, приходи ночью, поболтаем, и я тебе припасу какой-нибудь еды с ужина.
– Посмотрим, – сказала она. – Не очень-то ты надёжный, малёк.
Вдруг она остановилась и показала рукой на огромного, как гора, мужчину в сотне шагов перед ними.
– Смотри, – сказала она. – Видишь вон человек?
– Ну тот лысый? – спросил Шере.
– Ага, тот лысый, – ответила она. – Он бродил возле вашего дома сегодня ночью.
– Как же ты его разглядела? – недоверчиво спросил Шере. – Темень была.
– У него был тростниковый факел. Он заглядывал к вам во двор зачем-то. Мне ещё Ка сказал, что такой взрослый, а, как я, по дворам бродит, жратву ищет. И я решила, что в ваш двор не пойду, всё равно он там всё подъест. А потом гляжу, он во двор не полез, а повернулся и ушёл, ну я к вам и забралась.
– Хм… – задумался Шере. – И отец кого-то видел возле нашего дома. Может это он и есть? А чего ему в нашем дворе?
И тут его осенило.
– Ну точно меня хотел утащить. Это же он и есть, мертвяк!
Эй-Нефер снова засмеялась.
– Ну кому ты нужен-то? Толку от тебя? Ни работать заставить, ни…
Вдруг девочка замолчала.
– Чего ты? – спросил Шере.
– Нет, малёк, ничего. Не обращай внимания.
Шере надулся.
– Не хочешь говорить?
– Да глупость… забудь.
После небольшой паузы она спросила:
– Послушай-ка… а ты что – всегда в саду спишь?
– Нет, обычно на крыше у сестры. Просто отец…
– Ну вот, малёк. Ты спи лучше на крыше. А если я приду, я в тебя камушком кину, чтобы разбудить.
– Да ты не попадёшь.
– Я не попаду?! Смотри!
Она подняла с земли камень, коротко размахнулась и попала точно в пролетавшего невысоко ибиса. Тот дёрнулся, но не упал, продолжив полёт.
– Эх, плохо попала, – огорчилась она. – Должен был упасть. Жратва помешала.
Она жевала кусок мяса с хлебом.
– Да ты что? – возмутился Шере. – Это же священная птица Джехути, а может и сам Джехути!
Он оглянулся по сторонам.
– Хорошо, что не видел никто, а то бы тебя сейчас потащили к сехему7, и меня с тобой вместе.
Эй-Нефер усмехнулась.
– Птица Джехути, говоришь? А почему тогда Джехути немедленно не покарает меня? – и она засмеялась с набитым ртом.
Вдруг она остановилась, глаза её покраснели, а рот открылся. Лицо быстро налилось кровью, она схватилась руками за горло и судорожно глотала ртом воздух.
«Подавилась», – услышал Шере голос своего Ка, подошёл к ней сзади и изо всех сил ударил кулаком по спине. Эй-Нефер упала и больно ушиблась головой о камень, но вдохнуть сумела. Ещё некоторое время она лежала на земле лицом вниз, затем медленно поднялась, прокашлялась и, сидя на земле, сказала:
– Спасибо, малёк… выручил.
– Видишь сама, – нравоучительно сказал Шере, – нельзя ибиса бить! Джехути покарает!
Дальше они шли молча, только Эй-Нефер всё время кашляла. Когда показался дом Шере, уже опустились короткие сумерки.
– Ну иди домой, малёк, – сказала Эй-Нефер и снова закашлялась. – И смотри – спать ложись на крыше, не в саду.
Шере посмотрел на неё. Глаза у неё всё ещё слезились.
– А ты больше не убивай ибисов, Эй-Нефер… и не болтай, когда ешь, пожалуйста. Мне будет жаль, если с тобой случится несчастье…
Эй-Нефер посмотрела на него, и Шере показалось, что слезинка, скатившаяся по её щеке, была не от спазма.
Сноски:
1 – Сакет – младший сын; саур, сасемсу – старший сын, упхет – первенец.
2 – В Древнем Египте не принято было говорить о мёртвых как о мёртвых. Шере говорит так, не осознавая в силу возраста, что может нанести вред как живущим, так и ушедшим. Взрослые же называют мёртвых ушедшими, уснувшими, упокоившимися и т.д.
3 – 1000 шагов – примерно 1480 метров.
4 – Дорогой хлеб, который подавали к столам представителей египетской знати. Зерно для него поступало из Турета.
5 – Хатхор – в египетской мифологии богиня неба, любви, материнства. Хатхор, в частности, поклонялись в номах Унут и Мехедж. Самым крупным центром почитания Хатхор был город Дендеры (Иун-Та-Нечерт) в Верхнем Египте.
6 – Шенти – древнейшая египетская одежда из хлопчатобумажных тканей, в неё одевались небогатые люди.
7 – Сехем – здесь начальник округа.
4. Мер-Нефер. 49 дней до разлива. Эй-Нефер в городе мёртвых
После этого разговора Эй-Нефер надолго исчезла. Отец тоже помалкивал о поездке в Унут. Днём они прятались от палящего солнца – мать с Кафи в доме, отец под своим любимым сикомором. Хеси целыми днями пропадал где-то. А вечером, когда зной спадал, всей семьёй они копались в саду – рыхлили потрескавшуюся от жары землю, отец с братом то подправляли покосившуюся ограду, то замазывали илом трещины в стенах дома, выстроенного из такого же ила, смешанного с песком и глиной. Кафи почти каждый день садилась прясть. Она умела это делать как никто другой. Из её нежных и чувствительных пальчиков выходила удивительная нить – невесомая и такая тонкая, что её и видно-то было только в клубке, да и тот казался полупрозрачным, словно собранным из паутины. Пару лет назад Кафи напряла очень много такой нити.
– Это никуда не годится, – недовольно говорил отец, который пытался рассмотреть нить, то поднося руку близко к глазам, то отодвигая на длину руки. – Из этого не будет плотной ткани, да и времени уходит сколько…
Иринефер была не согласна с мужем. Она соткала из Кафиной «паутинки» несколько образцов ткани и носила их на рынок, а потом и знакомой портнихе. Та понимающе осмотрела куски, подбросила небольшой отрез в воздух и долго наблюдала, как он падает вниз, покачиваясь словно лодка на волнах, одобрительно цокая языком.
– Прекрасная ткань, просто волшебство, – сказала она Иринефер. – Но я такую не возьму.
– Почему? – удивилась она. – Раз она прекрасная…
– Ну сама рассуди, – отвечала портниха. – Что и кому я буду шить здесь, в нашей глуши из этакого полотна. У нас здесь нет вельмож с их жёнами, которые смогли бы оценить красоту и тончайшую работу…
– Да ты посмотри, какая она крепкая, – настаивала Иринефер. – Даром, что тонкая как брызги воды…
Но портниха твёрдо стояла на своём. С тех пор несколько кусков, которые соткала Иринефер так и лежали в доме никому не нужные. А Кафи стала прясть обычную нить, такую, к которой привыкли жители Мер-Нефера. Но всё её существо противилось грубой работе, поэтому и времени на такую нить уходило больше.
Иногда к отцу приходил кто-нибудь, чтобы составить жалобу или обращение к властям, и это были радостные дни: отцу за работу отдавали то половину гуся, то четверть хара1 ячменя, то
