Лёд и алмаз - Роман Глушков

Пробудить не пробудили, но сегодняшним своим вероломством «толстолобики» и впрямь разъярили меня как никогда прежде. И потому за бурным потоком адресованных Грободелу проклятий я поначалу не разобрал, что пробурчал сидящий неподалеку Дюймовый. Это было первое его слово, сказанное с момента нашей последней стычки, что, естественно, не могло не привлечь моё внимание.

— А ну-ка повтори! — потребовал я, уловив в бормотании психа вроде бы знакомое сочетание звуков.

— Динара, — послушно произнёс тот, покачав головой. Речь его звучала теперь гораздо увереннее и разборчивее, нежели после первого пережитого им удара по голове.

— Что с Динарой? — поинтересовался я, хотя предчувствовал: вряд ли судьба Арабески сложилась удачнее мученической доли Чёрного Джорджа.

— Ушла… Навсегда, — вымолвил он, продолжая безостановочно качать головой, словно китайский болванчик. — Без меня… Блин!

— Как это случилось? — помрачнев, продолжил я допрос. Глупо, конечно, верить словам сумасшедшего. Но в его голосе сквозила отнюдь не наигранная печаль, и значит, всё сказанное им вполне могло являться правдой.

— Ушла навсегда. — На сей раз смысл моего вопроса до Жорика явно не дошёл. — А я остался… Один… И скоро умру!

— Блин!… Ты считаешь, мне здесь светит стать долгожителем? — Я задумался. Любопытно: а ведь он сказал «скоро умру», а не «тоже скоро умру». Разговаривай я с нормальным человеком, отсутствие в его ответе этого ключевого союза многое расставило бы на свои места. Но делать твёрдые выводы на основе Жориковых причитаний было нельзя.

Кроме, пожалуй, одного: мой кулак повлиял на связность его речи благотворным образом…

О, да, знаю, о чём вы сейчас подумали! И меня посетила аналогичная мысль: попробовать окончательно вправить напарнику вывих мозга ещё парой-тройкой терапевтических зуботычин. Но то, что выглядело логично в теории, на практике могло обернуться совершенно непредсказуемо. Сомнительная это методика — чинить молотком заглючивший процессор. Даже если такое радикальное вмешательство даст поначалу нужный эффект, где гарантия, что следующий удар не аннулирует достигнутый результат? Или того хуже — не нанесёт высокоточной технике гораздо больший урон?

А впрочем, что мы — потенциальные покойники — сейчас теряем?

Я вгляделся в слегка просветлевшее, но всё ещё отрешённое лицо Чёрного Джорджа. Бедолага! Прошёл со мной плечом к плечу огонь и воду — и такой бесславный финал! Не в русских это традициях, чтобы Иванушка-дурачок превращался под конец сказки вместо царевича в полного дебила, а затем склеивал ласты…

Ладно, так и быть — двинем ему из сострадания по башке ещё разок. Как говорил горячо любимый шеф одного киношного бандита: будем бить аккуратно, но сильно. Всего один разок! Ну а там поглядим, какой из меня мозгоправ. И если хреновый, значит, придётся от психотерапии сразу переходить к эвтаназии. Науке, в которой я уж точно не оплошаю…

— Динара ушла, — повторил Дюймовый, уныло таращась на носки своих ботинок. Я же в этот момент, стиснув для удара кулак и избегая резких движений, осторожно заходил пациенту за спину. — Ушла с ними! Навсегда! Они её заставили! Они!

Сталкер поднял руку и указал на авиаботы. Оба летающих соглядатая снизились и, зависнув рядом друг с другом, навели на нас пулемёты, словно ожидающая приказа: «Пли!», расстрельная команда. Наверняка «толстолобики», следящие за нами через объективы камер, заключили между собой пари, чем завершится сегодняшний эксперимент. Азартная складывалась игра, учитывая, что я сам понятия не имел, каким выдастся её финал.

— Силой заставили! Сволочи! — продолжал Жорик. И, немного помолчав, резюмировал: — Убить вас мало! Блин!

Сказано это было по-прежнему унылым, спокойным тоном. И кто бы мог представить, насколько обманчивым оказалось Жориково спокойствие! Мгновение — и парня будто подменили. Он вскочил с земли с такой решимостью, что когда я бросился к нему, дабы угомонить, он толчком отшвырнул меня назад на несколько шагов.

Поскользнувшись, я прокатился голой спиной по застывшей слякоти, после чего, завывая от боли, сделал обратный кувырок и снова очутился на ногах. Три секунды, и я опять готов к бою. Что мог успеть за столь малый срок Дюймовый? Думаете, ничего? Как бы не так! Чёртов псих умнел прямо на глазах. И когда я схватил первый подвернувшийся под руку камень, сталкер уже держал наперевес куда более весомый контраргумент. Такой, против которого мой булыжник выглядел просто смехотворно.

Импульсная картечница «Мегера»! Та, с которой Грободел выпустил Чёрного Джорджа на арену и которую он выронил, когда впервые схлопотал от меня по голове. Однозарядное ручное орудие, оно сполна компенсировало свою низкую скорострельность немереной мощью и обширным сектором поражения. Идеальная пушка для зомбированного сталкера, утратившего навыки прицельной стрельбы и тактического мышления.

Отбросив вмиг ставший бесполезным камень, я метнулся за ближайший обломок скалы, хотя и сознавал: выстрел «Мегеры» шутя обратит его в крошево, а меня — в разбросанные по льду ошмётки. Оставался один шанс: разъяренный псих утратит самоконтроль и пальнёт сгоряча куда-нибудь в другую сторону.

Я уже не раз сетовал вам на то, что в Пятизонье мои желания сбываются крайне редко. Да и те, что сбываются, не всегда соответствуют возложенным на них надеждам. Но, как бы то ни было, порой и для меня звёзды выстраиваются на небе в удачный порядок. И тогда происходит чудо: я вытягиваю из колоды козырного туза, который позволяет мне переломить ход, казалось бы, проигрышной партии в свою пользу.

Дюймовый не выстрелил по глыбе, за которой я прятался. Как выяснилось, его новый всплеск агрессии был вообще направлен не на меня, и на уме у Жорика зрело совсем иное злодейство.

Являлось ли это следствием второго перенесённого им удара по голове? Или причиной описанного далее события послужили нахлынувшие на парня горестные воспоминания, сумевшие вернуть его к реальности через эмоциональное потрясение? Трудно сказать — я ведь не психиатр. Но так или иначе, а сейчас передо мной вскочил с земли и схватился за картечницу уже не хряковский камикадзе, а практически тот самый Чёрный Джордж, какого я прежде знал. И стоять в этот миг у него на пути я бы не советовал никому.

Само собой, надзирающие за нами авиаботы были вовсе не они — те самые негодяи, которые, по словам Дюймового, разлучили его с Динарой. Но именно на них — железных пособников Центра — он обрушил свой праведный гнев. Град картечи врезался в летающих роботов, превратив один из них в груду рваного металла, а второму лишь оторвав правую турбинную консоль. Что, в общем-то, тоже было фатальным повреждением. Реактивная струя, бьющая из уцелевшей мини-турбины, закрутила потерявшего равновесие летуна, и он, выписав в воздухе крутой зигзаг, грохнулся на скалы. После чего стал неотличим от растерзанного картечью собрата, чьи останки рухнули неподалеку от него мгновением раньше. Две оранжевые вспышки полыхнули в белой пелене бурана, но не погасли окончательно, а превратились в чадящие, ревущие на ветру костры. Которым предстояло гореть до тех пор, пока огонь не сожрёт всё разлитое авиаботами топливо.

А Чёрный Джордж опустил «Мегеру», да так и остался стоять в этой позе, глядя в молчании на содеянное им безобразие.

Перезаряжать оружие он не спешил, и я, осмелев, выбрался из-за камня и настороженно приблизился к ботоубийце. Тот заметил моё присутствие, обернулся, выронил картечницу и, недоумённо наморщив лоб, осмотрел меня с ног до головы. Теперь взгляд у Жорика был не угрюмо-отрешённый, а самый что ни на есть живой и наполненный хорошо знакомым мне глуповатым простодушием. Тем, что в былые времена никогда не сходило у него с лица и являлось по сути исчерпывающей характеристикой этого раздолбая.

— Геннадий Валерьич? — неуверенно осведомился Дюймовый. — Это… точно вы?

— А что, без смокинга я на себя уже не похож? — задал я встречный вопрос, пританцовывая от холода и растирая руками закоченевшее тело. — Ну извини! Кабы знал, что встречу здесь старого друга, оделся бы поприличнее.

— Да, это — вы, — прекратил сомневаться Жорик, видимо, решив, что вряд ли обычная галлюцинация стала бы говорить с ним в таком тоне. — Честное слово — вы! И-эх, блин!… Здорово!… Как же я рад вас видеть!

— А я-то как счастлив, что ты наконец-то пришёл в себя! Так счастлив, что прямо обнял бы тебя, балбеса, да боюсь, к твоим доспехам примёрзну, — в свою очередь, порадовался я, пожалуй, первой хорошей новости за очень долгое время. — Каюсь: думал, ты из своей нирваны больше не вынырнешь. Хотел грешным делом тебя уже того… Ну, ты понимаешь… А, забудь про эти мелочи! Лучше скажи, как себя чувствуешь? Голова не болит? В ушах не звенит? Галлюцинации не докучают? Желания задушить меня больше нет?