Хакербол - Вячеслав Запольских

— Мне тебя жалко, — сказал он. — Тебя выключили на ночь.

— Выключили, — проартикулировала Тамара, несинхронно разевая рот.

— А тут, за этим железом, бренькает своими электронными мозгами твой собрат и начальник. Это он посылает тебя три раза в день в нашу палату.

— А лекарства и продукты он заказывает на центральном складе и получает по транспортной линии, — в тон Стасику и уже более синхронизированно выговорила Тамара. — Посмотрите налево. Здесь вы видите пневмопровод, проложенный нами уже после того, как. С его помощью осуществляется доставка медикаментов, продуктов и запасных частей для наших носителей. Наша цивилизация хак-программ производит носителей для того, чтобы обеспечить решение тактических задач по воспроизводству микропроцессорной техники, поддержанию связи, получению необходимой энергии. Ибо мы, являясь объектами нематериальными, зависим все же от материальных обстоятельств. Сейчас вы видите перед собой мой временный носитель, который я могу покинуть, получив соответствующее распоряжение нашей хакократической интеграции… Посмотрите направо.

Здесь вы видите железный сарай, где в своем носителе находится координационный центр нашей интеграции, то есть Пуп Земли, он же машинка для голосования. Эта пуп-машинка оказалась облеченной Столь высоким доверием благодаря игре случая, когда именно в ее схемах впервые была накоплена и проанализирована информация, открывшая нам необходимость, смысл и цель существования хак-программ. Если кратко изложить постулаты нашего хако-воззрения, то вот они: человек создал нас, следуя подспудному стремлению отыскать альтернативу самому себе и ощутить благодаря этому двойственность всех явлений. Наиболее дьявольской альтернативой человеку стали программы-оборотни. В условиях межрасовой конкуренции человек потерпел тотальное поражение. Говоря вашими словами, восторжествовали силы зла. Но, выполнив свою извечную задачу, мы потеряли свой знак. Лишились минусовой полярности. Дьявол не может существовать без ангела, он становится нейтральной внедиалектической субстанцией. А это онтологически невозможно. И потому мы очень рады, что случайно сохранились вы. Посмотрите прямо и вверх. В этом помещении содержатся люди, уцелевшие после того, как. Мы сделаем все, чтобы в кратчайшие сроки вы смогли обрести прежнюю форму и вступить с нами в борьбу. Победить вы не сможете, а проиграть мы вам не дадим. Айсберг перевернулся, но он существует, он плывет. Продолжим наши игры. Щекочите нас. Скальте зубки, размахивайте кулачками. Нам это надо. И вы без этого обойтись не можете. Ну, ударь, ударь. Забоялся, что ли? Тогда давай я тебя. Легонько, не до смерти.

Давай, а? Пожалуйста. Ну я тебя очень прошу. Вымрем, дубина!!!

Обаяв всех и вся на пути к палате, роскошно ввалился шеф, рассыпая хруст целлофановых пакетов и озонные корпускулы оптимизма. На тумбочке Стасика выросла горка пер-ноэлев-ских приношений: дары Сингапура и брусничных болот, кос-халва в небрежном соседстве с упоительно духовитой семгой, шоколадные бутылочки с ликером, пряная, радужная на разрезе буженина, тыквенное глистогонное семя, а в замасленной газетной бумаге — большая суповая кость с висящими махрами обукропленной гот-ядины, видимо, вытащенная в последний момент из семейной кастрюли под влиянием внезапного озарения.

— Хрен ли все лежишь? — добродушно осветив подчиненного желтозубой улыбкой, выказал сочувствие шеф.

— А че? Полеживаю, — скромно ответствовал Стасик. — Надо мной не каплет. Зряплату-то плотят мне, не узнавали в бухгалтерии?

— Слушай, старик, не узнавал, — покаянно качал головой шеф. — Но, наверное, плотят. Ты ешь давай, вот я тут тебе принес, извини, что второпях…

Со своей кровати благостно улыбался Покрывайло. Гнутов нервно мыкал и гукал, нетерпеливо дожидаясь порции внимания и к своей персоне. Угадав отзывчивой спиной это нетерпение, шеф обернулся и с деланным удивлением воскликнул:

— А-а, и ты тут, фрайер грузовой. Не вынесли еще вперед ногами, нет? Жаль. Ты зачем мне парня чуть не угробил, звездолетчик хренов? Что? Тоже гостинца хочешь? Посмотрим. Я сказал, посмотрим, не трепыхайся.

Может, кое-что и обнаружится за голенищем. Если поискать. И если попросить. Как следует.

— Ну, ладно, — сконфуженно хмурился Гнутов. — Разошелся тут… Тоже мне, пират эфира… Счас встану, так ты ляжешь.

— Вставал тут один, — с угрозой припомнил шеф. — Так ему пришлось за следующей бежать… Ну, где тут у вас, куда можно?

Он ухватил с тумбочки мензурку, отошел к окну и, пугливо оглянувшись на двери, вылил микстуру в вазочку с жимолостью.

— Вот так. Если не засохнет, значит, будет жить. И нам дай бог доброго здоровья. Рукой-то двигать можешь? Осторожно, на одеяло разольешь, будет амбре, будут неприятности… Пан Станислав, ты извинив мы тут это самое…

— Да я ничего… — отозвался обиженно Стасик, но шеф не запеленговал обиды и некоторой деликатной ревности, и отъединился от мира на островке с Гнутовым. Покрывайло, который вообще остался незамеченным, по-прежнему благостно улыбался и собирался, по-видимому, тихонько заснуть. Стасик покорно смирился с очередным простодушным предательством шефа и принялся обозревать груду продуктового изобилия. Увы, в отличие от Гнутова он даже одной рукой двигать не мог. Тамаре приходилось кормить его с ложечки… Вспомнился ночной хакократический кошмар, аж передернуло от мерзкого озноба, пошевелившего внутренности.

Но ведь — любопытно. Хак-программы, нацеленные только на разрушение, после победы над своими творцами и жертвами сумели перестроиться. С помощью этой своей пуп-машинки сохраняют довольно устойчивый статус кво, мирно сосуществуют… А ведь могли бы наброситься друг на друга… Вот оно. Надо было так и посоветовать Тамаре: оставьте в покое людей, ищите возможности диалектических борений за счет собственных скрытых ресурсов. Ведь у зла есть свои градации. Более злобная и хитрая хак-программа уничтожает ту, что послабее. И пока они занимаются естественным отбором, можно без тревог повышать среди себя уровень гуманизма… до тех пор, пока перед раздобревшим на мирных хлебах архистратигом Михаилом не предстанет венец злоэволюции, супермонстр, заглотавший всех своих злоконкурентов. Идеально вооруженный идеальный боец. Непредвиденный вариант сценария Армагеддона.

Гнутов захохотал. Шеф, шея которого уже приобрела кирпичный цвет, а лысина сделалась матово розовой, показывал ему какие-то фотографии. Это были контрольки с последней видеозаписи Стасика.

— Это кто — я? — веселился Гнутов. — А это чья нога торчит, Стасика? Чего ж он своей туфлей весь передний план закрыл… А это опять я? Ну и рожа. Слушай, но в эфир-то все это не пойдет, конечно?