Мастер клинков. Клинок заточен - Дмитрий Викторович Распопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«И где сейчас мой дворец, – тяжело вздыхал я, осматривая царившую вокруг нищету и антисанитарию, – где мои душ и клозет с удобствами?»
Вопросы были чисто риторическими, поскольку мне ещё долгое время придётся обходиться без всего этого. Маги получат от меня сполна, в том числе и за то, что оторвали меня от привычной жизни. Я не собирался прощать их даже в том случае, если они просто отдадут мне обратно Никки. Посягательство на мою семью и уклад, к которому я привык, дорого им аукнется – это я решил для себя твёрдо.
Из домов вскоре появились мужики, вооружённые вилами, и последовали за отрядом, словно могли сделать больше, чем пять тяжеловооружённых воинов. Паладины не гнали их, так что мне пришлось чуть пришпорить лошадь, чтобы не оказаться окружённым селянами.
– Выходи, ведьма! – закричал староста, когда мы подъехали к нужному дому, действительно стоявшему обособленно от остальной деревни. – Наконец‑то наши молитвы были услышаны и тебе отольются наши слёзы!
Паладины спешились и, окружая дом, заняли позиции. Входная дверь скрипнула, и на пороге появилась милая девушка лет шестнадцати, в простом, до пят платье, с длинной косой, которую она сейчас испуганно теребила в руках.
– Вот она! Хватайте её! – заверещал староста, на что никто из паладинов не обратил ничуточки внимания, а лично я замер, увидев два бездонных колодца зелени, девушка умоляюще на меня посмотрела, словно прося защиты.
– Нам нужен дом с погребом, – спокойно произнёс граф, обращаясь к старосте, когда остальные паладины подошли и связали руки девушке за спиной. Она чуть застонала, когда крепкие узлы врезались в кожу.
И снова умоляюще посмотрела на меня, а я сделал шаг по направлению к ним.
– Остановись! – впервые за дни странствия ко мне обратился один из паладинов, одетый в красивый доспех с серебряной насечкой.
– Но… – Мне не дали продолжить, поскольку все взялись за рукояти мечей.
Я прикинул их количество, перехватил копьё поудобнее, но, вспомнив, зачем я здесь, отъехал от отряда. Даже если они её утопят, моё дело было важнее жизни этой несчастной. За свой поступок я тут же был награждён презрительным взглядом девушки, бросившей лишь одно слово, зацепившее меня, как я ни старался отрицать это в глубине души!
– Слабак.
За это она поплатилась ударом в спину от одного из конвоиров, он ткнул её кулаком и приказал идти молча. Староста выделил свой дом под наше жильё и допросную, а сам переселился со всей семьёй к соседям, оставив нас одних. Паладины спустили девушку в подпол и, забрав оттуда часть продуктов, уселись ужинать. Меня, конечно же, не позвали, так что пришлось выйти из дома и обратиться к селянам. Увидев деньги, меня тут же снабдили пусть и простой, но обильной пищей, за которую в столице я заплатил бы в десять раз меньше. Вернувшись в дом, я устроился за столом, демонстративно разложив купленные продукты. К ним никто не притронулся. К таким странностям я привык, так что спокойно поел, не обращая внимания на сидевших рядом.
– Максимильян, – обратился ко мне глава паладинов, – к тебе просьба, держи себя в руках до самого конца расследования, иначе наш договор будет аннулирован. Ведьма она или нет, мы установим сами, твоё дело лишь наблюдать – ясно?
– Да, – ответил я, понимая, что вскоре стану свидетелем весьма неприятного зрелища.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Освободив девушку, ты подставишь всех нас, люди ждут справедливости, так что будь добр, не мешай нам, – не отставал он от меня.
– Я понял с первого раза, граф, – стиснув зубы, ответил я, – не нужно повторяться.
Он тяжело взглянул на меня и обратился не только ко мне, но и к остальным паладинам:
– На сегодня всё, всем отдыхать, завтра будет нелёгкий день.
…Проснулся я от шума и звяканья железа, пришлось открыть глаза и посмотреть, что происходит – паладины после утренней молитвы одевались в доспехи. Зачем и почему они это делали, ведь мы находились в обычной деревне, мне было непонятно, но я решил не выпендриваться, а встать, умыться во дворе у колодца и, позавтракав в одиночестве, также облачиться в доспехи.
Когда я вышел во двор, граф стал опрашивать свидетелей «бесчинств ведьмы», начав со старосты. Тот рассказал, что Велеса (так звали девушку) пошла не в мать, поскольку та была знахаркой, и весьма сильной, но никогда не причиняла людям вреда. Деревня при ней даже стала местом паломничества соседей, поскольку мать Велесы помогала всем всего лишь за еду. К концу жизни она старалась передать дочери своё умение, а когда умерла, деревня осталась без единственного лекаря. Велеса отказалась лечить всех подряд бесплатно и теперь изредка принимает страждущих, но за очень большие деньги.
«Конечно, народ лишился халявы, – хмыкнул я, выслушав речь старосты, – мамуля задарма старалась для людей, так была хорошая, и паладинов никто не стремился вызывать, а как их стали лечить за деньги, так тут же все кричат – ведьма! Сволочи неблагодарные».
Один из паладинов всё старательно записывал, граф лишь задавал вопросы и вызывал нового человека.
– Может, её покормить? – когда они сделали перерыв, спросил я у старшего паладина. – Девушка в холодном подполе без еды сидит.
Он удивлённо пожал плечами и нехотя приказал одному из своих товарищей:
– Дрейк, посторожи, чтобы ведьма не сбежала, пока виконт будет её кормить.
Тот кивнул и присоединился ко мне. Видимо, в их планы не входила кормёжка пленницы, так что мне пришлось доставать свои запасы и, открыв подпол, спускаться вниз.
Там было темно, пришлось попросить спустить мне лампадку и поставить её на полке, рядом с лежавшей на тряпье девушкой.
– Милорд, развяжите меня, прошу вас, – слабо произнесла она, когда я опустился рядом. – Я вижу, вы не такой жестокий, как прочие, пожалуйста, у меня затекли руки и ноги.
«Не очень хорошая идея, – подумал я. – Граф, если разозлится на моё самоуправство, так вообще не даст разрешения навещать бедняжку».
– Пожалуй, покормлю тебя сам, – принял я решение и, усадив девушку, стал разламывать хлеб, чистить яйца и кормить её.
Вскоре оказалось, что это не лучший выход: когда она прикасалась своими пухлыми и чуть влажными губами к моим пальцам, у меня мурашки начинали бродить по телу строевым шагом, к горлу подкатывала истома, и трудно было сосредоточиться на процессе кормления. Если бы я не был женат, то не устоял бы перед её заигрыванием, а сейчас я лишь собрал в кулак силу воли
