Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина

Слева раздаётся смех, который я слышу от Пригожина впервые за всё время нашего знакомства, и это заставляет меня повернуться.

— Хорошая попытка, куколка, — сверкает своей белозубой улыбкой. — А какие увёртки ты будешь использовать после свадьбы? Боязнь открытого пространства? К тому же, появление в свете станет неотъемлемой частью твоей жизни, раз уж твой будущий муж — известный человек. По долгу службы мне приходится очень часто заключать контракты, а подписание договоров и встречи с потенциальными клиентами я предпочитаю проводить в ресторанах, а не в офисе — особенно, если контракт выгодный. Очень часто попадаются клиенты, которые предпочитают вначале узнать человека, с которым будут сотрудничать.

— А как в эту формулу вписываюсь я? — хмурюсь.

— Элементарно — достаточно увидеть, как я обращаюсь с собственной женой, чтобы понять, что я из себя представляю.

— То есть, — делано задумываюсь. — Если я буду вести себя так, словно ты — тиран и деспот, то твоя фирма потеряет потенциального клиента?

— В общем и целом, — кивает головой Демид. — Но к счастью, это не главный показатель, так что манипулировать мной у тебя не получится.

— Вот же… — ворчу под нос и тут же не сдерживаюсь от смеха — как ловко он меня раскусил. — А я только размечталась!

Остаток пути до отеля мы проделываем в гробовом молчании; ну, то есть, я молчу, а Демид решает по телефону рабочие моменты — он уже три недели толком в своей компании не появлялся, а его подчинённые не привыкли к такому долгому отсутствию своего босса. Вообще было интересно наблюдать за ним со стороны: со мной он вёл себя совсем по-другому — не так сухо, хотя обходительности ему всё же не хватало. Не то что бы я этого ждала, просто мне казалось, что это естественное поведение мужчины, который пытается подчинить себе женщину. Разве не нужно отвлекать моё внимание сладким пряником, чтобы я стала покладистей и вела себя так, как ему хочется?

В холле отеля Демид неожиданно разворачивает меня от входа в ресторан на сто восемьдесят градусов, заставив идти переодеваться. Я непонимающе рассматриваю свои джинсы и рубашку: а что в них плохого? Из-за этого мне приходится выслушать ещё одну лекцию на тему того, какой именно должна быть жена миллионера, и я сбегаю выполнять его просьбу только потому, что устала всё это слушать.

В номере отец удивлённо наблюдает за тем, как я старательно копошусь в шкафу в поисках подходящего платья, и пытается выведать, что происходит. И вот его, в отличие от меня, очень даже взбадривает новость о том, что он будет ужинать в компании дочери и будущего зятя.

— Ты вообще на чьей стороне?! — возмущённо взвизгиваю, пытаясь втиснуться в бардовое бархатное платье.

Оно хоть и было до самого пола и с сумасшедшим разрезом с левого бока, но зато у него были рукава и целомудренный вырез на груди.

Хотя этот вырез с лихвой компенсировала открытая спина, ну и плюс под него мне пришлось одеть эти убийственные каблуки, так что ещё вопрос, чего в этом платье больше — плюсов или минусов.

На раздумья особо времени нет — Демид может запросто потерять терпение и подняться сюда, а папуля из лучших побуждений додумается оставить нас наедине, и тогда я Пригожина отсюда вообще не выпровожу — так что я натягиваю каблуки и с удивлением рассматриваю одевшего костюм папу. В таком виде он был очень похож на прежнего себя и даже помолодел лет на десять.

Вниз спускаемся на лифте, потому что лестница хоть и полезна в качестве разминки, но на таких каблуках я не рискнула бы спуститься даже с первого этажа, не то что с пятого.

Демид от ожидания уже медленно начал сходить с ума, потому что нарезал круги по холлу, словно тигр в клетке. Странно, мне казалось, я быстро управилась…

Он в очередной раз окидывает меня оценивающим взглядом — но не так, как обычно смотрят на любимую женщину, а будто размышлял, правильно ли вложил средства. В итоге его лицо становится совершенно непроницаемым — каким оно бывает, когда он не хочет, чтобы окружающие знали, что он чувствует и о чём думает — но мне кажется, что от Пригожина веет холодом. Впрочем, в кругу семьи меня всегда считали той ещё фантазёркой, и может быть не зря.

Пока я принимаю руку Демида и стараюсь сконцентрироваться на том, чтобы не упасть, папа плетётся где-то сзади, явно не зная, как себя вести. За столом он оказывается неожиданно молчалив, хотя в основном любит поговорить, и я начинаю подозревать, что он просто не хочет мешать нам.

Сводничает, одним словом.

— Между прочим, я хочу кое о чём тебя попросить, — осторожно завожу разговор, обращаясь к Демиду, пока мы втроём изучаем меню.

— И о чём же? — не отрываясь от дела, равнодушно интересуется жених.

— Когда буду работать в твоей фирме — если ты меня наймёшь, конечно — я бы хотела оставить в тайне тот факт, что мы с тобой женаты. Не хочу, чтобы все думали, что эта должность досталась мне только потому, что я — твоя жена. И при обращении ко мне ты вёл бы себя так же, как и со всеми — словно я всего лишь одна из твоих подчинённых.

— Что за очередная ересь? — кипятится Демид. — Тебе так противна мысль о том, что мы с тобой женаты, что ты хочешь это скрыть? Мои работники достаточно хорошо меня знают, чтобы понимать, что я не нанимаю на работу кого попало и не делаю исключений даже для родственников. К тому же, тебе придётся там работать, а не красить ногти за рабочим столом, так что у тебя будет предостаточное количество возможностей доказать свой профессионализм. И для тебя же будет лучше, если мы больше не станем поднимать эту тему.

Демид закрывается от меня меню, и я понимаю, что разговор окончен.

За всё это время папа не проронил ни слова и вообще делал вид, что его здесь нет — в общем, в моей войне с будущим мужем он предпочитает отсидеться в окопе и быть Швейцарией.

Вздыхаю, откладывая меню в сторону, и отворачиваюсь к окну. В это время суток, когда улицы устланы полумраком, царила какая-то особенная атмосфера — таинственная, загадочная, располагающая к романтике и мечтанию, но только не тогда, когда ты выходишь замуж «по контракту» за напыщенного павлина, который сейчас сидит напротив, очень смахивая на кусок льда. Я в детстве частенько лазила на крышу по чердачной лестнице, чтобы наблюдать за тем, как солнце медленно тонет на горизонте, раскидывая по небу кровавое зарево. А теперь, когда я со всех сторон окружена заботами и проблемами, у меня совсем не осталось времени на такие приятные мелочи — будто кто-то взял ножницы и просто отрезал часть времени моих персональных суток.

Чувствую прикосновение чьей-то горячей ладони, которая обжигает даже сквозь плотную ткань бархата, и поворачиваюсь к её обладателю. Меня встречает пара тёмных глаза, в которых мерцают отблески ламп в люстрах, и я вопросительно приподнимаю бровь.

Ну не вслух же мне спрашивать, какого чёрта Демиду надо — только внимание папы привлекать.

В ответ на это глаза Демида обещают мне много и даже больше.

Вот только знать бы, что именно.

Стараюсь не зацикливаться на том, что мои щёки под его взглядом предательски краснеют, и трусливо прячу пылающее лицо за меню. С каждой секундой я всё больше ощущаю своё смущение и недвусмысленное желание Демида, и мне начинает казаться, что, подбрось в воздух топор, и он будет висеть — настолько наэлектризована атмосфера.

Обстановку разряжает подошедший официант, который сначала принимает мой заказ в виде салата из рукколы и шпината с тремя видами сыра, а после я примерно пару минут молча удивляюсь тому, насколько вместителен мужской желудок. Оно и понятно: когда привыкаешь круглые сутки работать — причём почти всегда в напряжении — вырабатывается зверский аппетит; ну и плюс Демид был здоровым мужчиной, а они в принципе склонны потреблять много пищи.

Тем более с такими габаритами.

После того, как нам приносят заказ, папа решает отвлечь всё внимание Пригожина на себя и целый час старательно интересуется делами его фирмы. Я стараюсь во всё это не вникать, потому что уже достаточно поздно, а я в последнее время слишком устаю из-за всей этой суеты, к которой совершенно не привыкла.