Тысяча благодарностей, Дживс! - Пелам Вудхаус

– Небось в каком-нибудь темном углу?

– Или за каким-нибудь шкафом. Мы только тогда его заметили, когда он уже крался к выходу с зонтиком сэра Уоткина.

– Наглый какой.

– Ну еще бы. Им без этого нельзя.

– Пожалуй. В таких делах нужны дерзость и хладнокровие.

Не будет преувеличением сказать, что я вскипел праведным гневом. Как я уже имел случай писать, тот мой поступок объяснялся просто. Выходя в то утро из дома, я не взял зонтика и в магазине по рассеянности схватил чужой, следуя естественному закону, согласно которому человек безотчетно тянется к тому зонтику, что поближе, как цветок – к солнцу.

Потом снова заговорил Спод. Я не сомневался, что пауза в их разговоре была занята размышлениями о моем проступке. Теперь его голос звучал так, словно готовил слушателя к кульминационному моменту.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но вскоре после этого он появился в Тотли-Тауэрсе, имении сэра Уоткина в Глостершире.

– Поразительно!

– Я знал, что вы удивитесь.

– Конечно, загримированный? В парике? С приклеенной бородой? С накрашенными щеками?

– Нет, он приехал, ни от кого не таясь, по приглашению моей будущей жены. У нее к нему какая-то сентиментальная жалость. Думаю, она надеется его перевоспитать.

– Таковы девушки.

– Да, но лучше бы они не были такими.

– Вы отругали свою будущую жену?

– Тогда я не мог этого сделать.

– Может, оно и к лучшему. Однажды я отругал девушку, на которой хотел жениться, а она взяла и вышла за биржевого маклера. Так что же было дальше?

– Он украл одну ценную вещь. Серебряный кувшинчик для сливок. Такой сливочник в виде коровы.

– Мне лично врач запрещает есть сливки. Его, конечно, арестовали?

– Как его арестуешь? Никаких улик.

– Но вы знали, что это его рук дело?

– Мы были уверены.

– Да, неприятно. И больше вы его не видели?

– Вы не поверите, но он еще раз приехал в Тотли-Тауэрс.

– Потрясающе!

– Снова по приглашению моей будущей жены.

– Вы говорите о мисс Бассет, которая приехала вчера вечером?

– Да, о Мадден.

– Прелестная девушка. Я встретил ее в саду перед завтраком. По рекомендации врача я выхожу подышать свежим воздухом рано утром. Вы знаете, она думает, что пелена тумана в ложбине не что иное, как фата феи.

– У нее очень прихотливое воображение.

– С этим, по-видимому, ничего не поделаешь. Но вы начали рассказывать о его втором посещении Тотли-Тауэрс. Украл он что-нибудь на этот раз?

– Янтарную статуэтку, оцениваемую в тысячу фунтов.

– Вот умелец! – сказал владелец фотоаппарата, как мне показалось, с затаенным восхищением. – Надеюсь, его арестовали?

– Да. Он провел ночь в местной тюрьме. Но на следующее утро сэр Уоткин смягчился и отпустил его с миром.

– Неуместная снисходительность.

– Вот именно.

Владелец фотоаппарата больше не высказывался на эту тему, хотя про себя, вероятно, подумал, что он в жизни не видел такого сиропного семейства, как эти Бассеты.

– Что ж, я глубоко вам признателен, – сказал он, – что вы рассказали мне о Вустере и предостерегли на будущее. Я привез с собой одну очень ценную антикварную вещь, которую надеюсь продать мистеру Траверсу. Если Вустер о ней узнает, он непременно попытается ее украсть, и если он попадется на этой краже, то, обещаю вам, одной ночью в тюрьме он не отделается. Его накажут по всей строгости закона. Кстати, как насчет партии в бильярд перед ужином? Врач прописал мне небольшую физическую нагрузку.

– С удовольствием.

– Тогда пойдемте в бильярдную.

Подождав, пока они уйдут, я вошел и опустился на диван. Я был глубоко взволнован: если вы думаете, что кому-нибудь приятно услышать слова, которые говорил обо мне Спод, вы ошибаетесь. У меня участился пульс, и на лбу выступил трудовой пот, как у деревенского кузнеца. Я остро нуждался в глотке спиртного, и в тот самый момент, когда мой язык уже начал присыхать к гортани, на сцене появился Дживс, держа в руках поднос со всем необходимым. Вот так же – вы, наверно, слышали – в Альпах приходят на помощь людям сенбернары, за что их и ценят так высоко.

К исступленному восторгу, который я испытал при виде Дживса, примешалось удивление по поводу того, что он выступил в роли виночерпия. По всем правилам это была компетенция Сеппингса, дворецкого тети Далии.

– Привет, Дживс! – выпалил я.

– Добрый вечер, сэр. Я распаковал ваш багаж. Можно налить вам виски с содовой?

– Конечно, можно. Вы что, теперь здесь за дворецкого? Я в полном недоумении. Где Сеппингс?

– Он слег в постель, сэр, с острым несварением желудка, произошедшим из-за злоупотребления яствами месье Анатоля за обедом. Я временно исполняю его обязанности.

– Очень благородно с вашей стороны, и очень благородно было прийти мне на помощь именно сейчас. Я испытал потрясение, Дживс.

– Сочувствую вам, сэр.

– Вы знали, что Спод здесь?

– Да, сэр.

– И мисс Бассет?

– Да, сэр.

– Мы как будто снова попали в Тотли-Тауэрс.

– Понимаю ваше замешательство, сэр, но нежелательных контактов легко избежать.

– Да, но пока вы будете избегать нежелательных контактов, о вас нарасскажут всяким типам в панамах, что вы – нечто среднее между аристократом-взломщиком и вокзальным воришкой, – сказал я, хлестко сформулировав идею Спода.

– Весьма огорчительно, сэр.

– Еще бы. Мы-то с вами знаем, что все мои действия в Тотли-Тауэрсе имеют разумное объяснение, но я боюсь, как бы Спод не рассказал что-нибудь тете Агате.

– Маловероятно, сэр.

– И я так думаю.

– Но мне понятны ваши чувства, сэр. «Кто тащит деньги – похищает тлен. Что деньги? Были деньги, сплыли деньги. Они прошли чрез много тысяч рук. Иное – незапятнанное имя. Кто нас его лишает, предает нас нищете, не сделавшись богаче»[13].

– Точно. Сами придумали?

– Нет, сэр. Шекспир.

– У вашего Шекспира есть несколько метких высказываний.

– По-моему, все его высказывания таковы, сэр. Налить вам еще виски?

– Непременно, Дживс, и с подобающей расторопностью.

Вновь выполнив спасительную миссию сенбернара, он удалился, и когда я, уже не испытывая острой жажды, медленно потягивал вторую порцию виски, дверь распахнулась, и в гостиную влетела тетя Далия, вся веселье и румянец.

Глава 6

Встречаясь с этой родственницей, я каждый раз думаю, как странно, что одна сестра – назовем ее сестрой А – может быть так не похожа на другую – назовем ее сестрой Б. Если тетя Агата рослая, худощавая и скорее напоминает стервятника из пустыни Гоби, то тетя Далия коренастая, как регбист, чья задача – вводить мяч в схватку. И по характеру они совершенно разные. Тетя Агата холодная и высокомерная, что, вероятно, не мешает ей оживляться в полнолуние, когда, по слухам, она совершает человеческие жертвоприношения. Со мной она всегда обращается так, словно она строгая воспитательница, а я – ее шестилетний подопечный, которого она только что застала ворующим варенье из буфета. Тетя Далия, напротив, веселая и добродушная, как «дама»[14] из рождественской комедии. Загадка природы, да и только.

Я обратился к ней с громким приветом, в каждом звуке которого чувствовались родственная любовь и почтение, и даже запечатлел на ее лбу нежный поцелуй. Сейчас было не время песочить ее за то, что она напустила полный дом всяких Сподов, девиц Бассет и хамоватых пузанов в панамах.

В ответ она приветствовала меня грубоватым охотничьим улюлюканьем. Очевидно, псовая охота приучает выражаться междометиями.

– Кого я вижу: молодой Берти.

– Он самый. Бодр и весел, готов к любым превратностям судьбы.

– И как обычно, томится жаждой. Я так и думала, что застану тебя хлебающим виски.

– Я пью исключительно в лечебных целях. Я испытал потрясение.

– Из-за чего?

– Случайно мне стало известно о пребывании в доме этого фрукта Спода, – сказал я, почувствовав, что настал удобный момент для того, чтобы перейти к изложению претензий. – Чего ради вы пригласили сюда этого дьявола в образе человеческом? – спросил я, зная, что она разделяет мое мнение о седьмом графе Сидкапе. – Вы много раз говорили мне, что считаете его грубейшей ошибкой природы. И тем не менее лезете из кожи вон, чтобы, как это сказать, подмазаться к нему, что ли. Уж не спятили ли вы, старая прародительница?

Казалось бы, после такого нагоняя она должна была залиться краской, которую, правда, едва ли удалось бы разглядеть – у нее и без того красные щеки, потому что в свое время она охотилась в сильные морозы, – но ни о каких угрызениях совести в ее случае речь не шла. Пользуясь выражением из репертуара Анатоля, можно сказать, что вся моя ругань была ей как об стенку горох.

– Меня попросил Медяк. Он хочет, чтобы Спод выступал с речами в его поддержку. Он шапочно с ним знаком.

– Избави Бог ему познакомиться с ним поближе.

– Медяку нужна всемерная помощь, а Спод не уступает в красноречии легендарным ораторам. Прямо златоуст. Ему не пришлось бы ударить пальцем о палец, чтобы попасть в парламент.