Кремль 2222. Тобольск - Константин Кривчиков

Павел пришел на траурную церемонию вместе со своей сестрой. Он поддерживал ее за плечо, смотрел на пламя погребального костра и молчал. Не мог найти слов. Да и мыслей в голове не было – сплошная черная пустота…

Минуло восемь дней. Павел спал без сновидений. Однако на девятый день ему приснился сон. Ему привиделось, как по реке плывет большая лодка с парусом. На носу лодки стоит высокий человек с головой ящера и курит странную трубку с длинным гибким чубуком.

Последнее, что запомнил Сновид перед тем, как проснуться, был огонь. Очень много огня.

Глава вторая

Чужак

Ночь выдалась темная и сырая. Небо затянуло мрачными, косматыми тучами. Ни луны, ни звезд. Лишь изредка промелькнет светлый лучик в разрыве облаков, пробежавшись по мутной глади Иртыша, и тут же все опять окутано мраком и завешано моросящим дождем.

Плоскодонная деревянная лодка лежала на берегу почти у самой воды. Рядом находились двое мужчин. Одеты они были примерно одинаково: панцирные рубахи с капюшонами, достающие до середины бедер, поверх панцирей брезентовые безрукавки с карманами, плотные кожаные штаны и сапоги из грубой кожи с высокими голенищами. Но на одежде их сходство заканчивалось.

– А если Зюб никого не найдет? – спросил первый мужчина – рослый, но худощавый, с рыжей бородой. Он устало сидел на краю кормы, опираясь ногами на песок. Голова опущена, голос звучит сипло и сдавленно. – Что делать тогда будем?

– Зюб, да не найдет? Не найдет, так унюхает, – спокойно отозвался второй. – Кто ищет, паря, тот всегда находит.

Он был коренастый, с очень широкими покатыми плечами. Из-под железного капюшона на лоб сползали русые кудри. И, в отличие от рыжего товарища, выглядел «русак» бодрым и сосредоточенным. В ножнах на правом бедре – палаш, на левом – кинжал. Локти полуопущены, ладони готовы в любой момент выхватить оружие.

– А ты уверен, что мы в том месте высадились?

– Уверен. Маркитанты точно указали – кремль на высоком мысу. А в кремле высокая башня есть – колокольня. Ее издалека на реке видать и ни с чем не перепутаешь. И мы ее видели засветло… Высаживались, конечно, уже в темноте. Но это где-то рядом. И вообще – ты же знаешь, как Зюб в темноте видит? Наверняка найдет.

– А если в кремле людей нет?

– Как нет?

– Ну, соврали, к примеру, торгаши.

– Зачем? Они наоборот рады, что теперь в кремле люди сидят. Хоть торговать теперь есть с кем. С мохнатыми какая торговля? Так что – есть там люди. Повезет – уже к утру к ним попадем.

– Ну, хорошо бы, если так. Хотя… – Рыжебородый вяло махнул рукой.

– Чего?

– Не факт, что помогут. Сам знаешь, нигде чужаков не любят. Вон, маркитанты, вроде бы тоже люди. А сунься к ним без денег или товара – ворота не откроют. А то и вовсе в рабство продадут на невольничьем рынке.

– Торгаши, они на то и торгаши, чтобы жлобить. – Русый сплюнул под ноги. – Может, у них вообще какая мутация в мозгах случилась. А люди, Заяц, они везде люди. И на Урале, и в Сибири. Да, испортились малость. Но человек с человеком договариваться обязан. Иначе он и не человек вовсе. А так – чмо ходячее.

– Удивляюсь я тебе, Бортник. Вроде взрослый уже мужик и жизнью… – рыжебородый со всхлипом вздохнул и, поморщившись, закончил фразу: – и жизнью ломанный. А все в людскую доброту веришь.

Бортник повел плечами. Хмыкнул.

– Я не верю, а надеюсь. И не на доброту, а на здравый смысл. Понимаешь, Заяц, в этой жизни без надежды нельзя. Люди, они, конечно, разные попадаются. Но надежда, паря, умирает последней. Так еще наши предки считали. Мудрость народная, короче.

– Хорошо тебе так рассуждать. У тебя из живота пулю не выковыривали.

– И чего? Из меня раньше много чего выковыривали. Но живой же?.. Ты потерпи. Сутки-другие, и будешь, словно новенький. Эта мазь, она и мертвого на ноги поставит.

– Хорошо бы так… Как думаешь, из наших кто еще живой остался?

Бортник отозвался не сразу, настороженно поглядывая в сторону густых кустов.

– Да кто ж его знает? Надеюсь, что остался. Может, кто и в лес успел уйти. Мы ж гонца тогда послали, когда эти чешуйчатые появились…

Некоторое время оба молчали. Рыжебородый Заяц продолжал с тем же унылым видом сидеть на корме, лишь тяжело вздыхал периодически. А Бортник слегка прохаживался по песку, не удаляясь от лодки: пять шагов в одну сторону, пять в другую. И все косил глазами на заросли: то ли поджидая кого-то, то ли, наоборот, опасаясь.

Первым заговорил Заяц:

– Бортник, слышь?

– Чего?

– Я что спросить хотел. Сказать, вернее. Это, если вдруг… Короче, ты закопай меня поглубже, если… Не хочу, чтобы разные твари по кусочкам растащили.

– Не думай ты об этом, Заяц. – Бортник остановился и с укоризной посмотрел на товарища. – Я же говорю – оклемаешься и…

Он осекся и быстро, на каблуках, развернулся к берегу. Там, около кустов, стояли четверо. Они появились из темноты, словно призраки. Люди или кто еще – сразу и не разберешь. Харь толком не видно, лишь понятно, что косматые и бородатые.

Одеты – кто во что горазд. И явно не у лучшего городского портного – так, в обноски. На двоих вроде как кольчуги. Еще один в ржавых латах, времен, похоже, Ледового побоища, к тому же без шлема и нижней части поножей. Четвертый был в куцей байдане, явно снятой с какого-то коротышки, зато, в отличие от «латника», являлся обладателем шлема с бармицей.

И оружие «братва» имела такое же разномастное. «Латник» держал в руке секиру, первый из «кольчужных» – копье, второй – кусок трубы, а у долговязого в байдане и шлеме в руке была какая-то кривая хренотень… Ятаган, что ли?

В общем, не воинство, а сброд. Но четверо. И, судя по амуниции, далеко не мирные пахари и сеятели, а романтики с большой дороги. И очень даже не хилые, а, скорее, наоборот – битки. «Латник» и вовсе громила, плечи широченные, да и рост под два метра. А расстояние…

Расстояние – метров двадцать, прикинул Бортник. Нет, лодку в воду уже не столкнуть, не успеем. И драпать по берегу нет смысла – Заяц сейчас не ходок.

– Иди ко мне, – негромко, не оборачиваясь, бросил товарищу. Но тот уже и сам сообразил – приблизился и встал у плеча.

– Не дрейфь, пробьемся, – подбодрил Бортник.

– А я и не дрейфлю, – просипел Заяц и облизнул сухие губы. – Помирать, так с музыкой.

– Хорошая присказка. От кого слышал?

– От тебя.

– Да ну? Какой я умный… – Бортник пытался шутить, чтобы взбодрить Зайца. Но предчувствия у него были тяжелые. Очень нехорошие предчувствия.

Незнакомцы между тем медленно приближались в угрюмом молчании. По ходу рассредоточивались, охватывая жертв полукругом. Понятное дело, хотят прижать к воде. Стратеги хреновы!

– Привет, мужики!

Бортник это выкрикнул на всякий случай. Так, чтобы легкие прочистить. «Мужики» не то чтобы отозвались с радушием, но остановились. Теперь до ближайшего из них, «латника», было шагов десять.

– Ну, как хотите, – пробормотал Бортник, вытаскивая левой рукой из ножен палаш. Он владел обеими руками, но левой орудовать большим клинком ему было сподручней. – Обойдемся без теплых приветствий.

«Латник» сделал несколько коротких шагов и вдруг произнес высоким голосом:

– Оружие положьте на землю.

– Чего?

– Оружие, говорю, положьте.

– И чего?

– Того. Монеты, продукты есть?

– Откуда? Сами хотели у вас попросить.

«Латник» наклонил огромную косматую голову, как будто удивился или задумался. До него оставалось пять или шесть шагов – один хороший рывок. В этот момент из-за туч внезапно выглянула луна, и Бортник разглядел лицо противника. Оно было странно перекошено и вытянуто – от того, что на одной стороне лицевой кости образовался здоровенный нарост. А с другой стороны оттопыривалось большущее, величиной с ладонь, ухо.

Вот, урод! Вот почему его голова казалась издалека такой огромной. Ворм? Похоже, они наткнулись на шайку вормов. Вернее, те сами их обнаружили. Эх, Заяц, накаркал «трупоедов» на свою задницу. И мою тоже.

– Борзый ты, – прогнусавил «латник». – Откель только такие крутые берутся. Вы чего, по реке приплыли?

Бортник не ответил, оценивая обстановку. Три остальных мутанта находились еще ближе, чем вожак. Шагни – и можно достать палашом. Или тебя достанут – не трубой, так копьем.

Ударить первым? Или попытаться отбиться, стоя спина к спине с Зайцем? Один бы он, не раздумывая, бросился на пролом. Но Заяц едва на ногах держится… Ах, если бы Зюб сейчас вернулся!

– Точно, приплыли. Вижу, что чужаки.

«Латник» пробубнил это без выражения, констатируя факт. Вроде бы как поддерживал разговор. А сам, упырь гребаный, уже примеривался, как засадить в Бортника секирой.

– С чего ты взял, головастик, что чужаки? – почти ласково отозвался Бортник. И подумал: нет, нельзя дальше выгадывать. Продолжая сжимать палаш кистью левой руки, он опустил правую руку вниз, к бедру. И слегка отвел ее назад.

– Да сапоги у вас, вижу, чудные, – отозвался «головастик». – Что за кожа? Толстая, у нас такого не носят. Из какого зверя скроили?