Кольт полковника Резерфорда - Люциус Шепард

В ответ, без приветствий и предисловий, прозвучало:

– Отдайте мне мой пистолет.

Эти слова она сопроводила полусознательным жестом, протянув руку ладонью вверх, как это делают дети, прося у папы четвертак на жвачку.

– Но я только начал им заниматься, – сказал Джимми в замешательстве.

– Извините, – сказала мисс Сноу, – я хочу забрать его прямо сейчас.

– Это, конечно, ваше право, но к чему такая спешка? – Джимми вышел из-за стола, держа большие пальцы рук засунутыми в задние карманы. – На следующей неделе приезжает человек из Пулмена специально ради этого пистолета. С него вы сможете получить те же четыре тысячи, а то и больше.

Она на секунду вскинула голову, услышав эту новость, но затем снова замкнулась в себе.

– Я не могу ждать так долго.

– Тогда я дам вам эти деньги, нет проблем, – сказал Джимми. – Но сперва я хотел бы рассказать вам об этом покупателе. Может, побеседуем за чашечкой кофе? Если и после этого вы будете настаивать, я верну вам кольт.

Она замялась:

– Хорошо. Но вряд ли что-нибудь заставит меня передумать.

Рита все так же лежала щекой на стекле. Джимми наклонился к ней и понизил голос:

– Последишь полчасика за стендами, о'кей?

– Да отдай ты ей эту проклятую пушку, и дело с концом, – глухо простонала Рита.

Он приблизил губы к ее уху и прошептал:

– Я еще не закончил со своей историей. Тебя здесь в эту рань никто не потревожит.

Она вяло похлопала его по руке:

– Ладно, сваливай.

– Тебе что-нибудь принести?

– Таблеток от головы, – сказала она.

Джимми провел мисс Сноу через зал, в котором еще не было посетителей, а торговцы клевали носами в складных креслах за грудами фирменных маек, тупо таращились в стену, апатично сортировали мелкие купюры, что-то мычали в мобильник или копались в ящиках с товаром. Все они были примерно в той же кондиции, что и Рита, исключая Харди и Розалию Кэстин – семейство непьющих христианских праведников, которые вытянулись на изготовку за своим стендом с огнестрельными новинками, как два стойких солдатика посреди совершенно деморализованной и потерявшей боеспособность армии. После того как Джимми расплатился за кофе, они с мисс Сноу уселись на свободную скамью рядом с автостоянкой. Отсюда открывался прекрасный вид на реку, за которой вечнозелеными волнами уходили к западному горизонту Каскадные горы, искрясь в лучах солнца серебряной дымкой дальних вершин.

– Человек, о котором я вам говорил, преподает в университете штата Вашингтон и пишет книги о движении «Власть белым» и всяких полувоенных организациях. Несколько лет назад он подбил университетское начальство на создание музея оружейных реликвий. У меня в ту пору как раз зависла одна винтовка, которую я никак не мог сбыть. Она в свое время принадлежала Ветви Давидовой – слыхали про побоище в Уэйко? Дело тормозилось из-за сомнительной подлинности. Из доказательств я имел только письмо от одного члена секты, который пару раз видел эту винтовку в руках Кореша, но коллекционеры... они хотели получить именно то оружие, из которого он стрелял по федералам во время осады, а подтверждения этому я найти не мог.

– Больные люди, – пропела мисс Сноу своим сливочно-кремовым голосом.

– Не без этого, отрицать не буду. Занявшись этим бизнесом, я первое время не брал оружие с преступным прошлым, но потом понял, что этого не избежать, если хочешь удержаться на рынке. – Он отхлебнул кофе, нашел его чересчур сладким и поставил чашку на скамью. – Но этого человека, доктора Уайли, вряд ли можно назвать больным. Просто музей стал его хобби, любимым детищем. Думаю, вы можете рассчитывать на свои четыре тысячи. За ту сектантскую винтовку он отвалил гораздо больше, чем я рассчитывал получить. Судя же по его реакции на мое письмо, он спит и видит ваш кольт в своей коллекции. О цене пока речи не было, но, поскольку подлинность вне сомнений, четыре штуки отнюдь не предел. – Он с досадой хлопнул себя по лбу. – Черт, я должен был в первую очередь подумать о нем, но вспомнил уже после вашего ухода, только под вечер.

Мисс Сноу глядела мимо него на улицу, автомобильное движение на которой достигло пика интенсивности; парковка быстро заполнялась машинами.

– Послушайте, – сказал Джимми, – я могу сказать ему, что Борчард предлагал мне шесть тысяч, и он наверняка поднимет цену.

Имя майора мигом вывело мисс Сноу из оцепенения.

– Я хочу получить обратно свой пистолет, – сказала она раздраженно. – Мне очень жаль, но...

Она хотела встать, но Джимми поймал ее за руку.

– В чем, собственно, дело? – спросил он.

Мисс Сноу опустила голову и тихонько всхлипнула. Это сразу выбило Джимми из колеи, у него даже сдавило грудь; то же самое случалось всякий раз, когда он смотрел по телевизору благотворительные программы о голодающих детях, которых вы можете спасти, высылая фонду по двадцать долларов в месяц, причем жаль ему было вовсе не этих детей, а самого себя – за то, что ему довелось быть частицей столь дурно устроенного мира.

– Будет вам, – сказал он, – все можно уладить. Что там стряслось?

– Вы не можете мне помочь, – сказала она, однако уже с ноткой надежды в голосе.

– Вам надо выговориться, станет полегче.

Она подняла на Джимми глаза, полные холодной синевы, как воды пролива Сан-Хуан в ясный безветренный день, и не сделала попытки высвободить свою руку.

– Он приходил ко мне прошлой ночью, – сказала она.

– Борчард?

Она кивнула:

– Он был взбешен. Потребовал, чтобы я забрала у вас кольт, потому что вы отказались иметь с ним дело. Он сказал, что оружие Боба Чэмпиона не должно попасть к человеку, не сознающему его истинной ценности.

– Пошлите его к черту! – посоветовал Джимми.

– Вы не понимаете! Он мне угрожал!

– Позвоните в полицию, пусть им займутся.

– Полиция не поможет. Борчард с ними на короткой ноге. Многие там считают его новоявленным Спасителем.

Джимми хотел что-то сказать, но она оборвала его на полуслове новым всхлипом:

– Вы не понимаете!

На стоянку въехал старенький фургон «додж», затормозил и, открыв дверцу, выбросил из своих недр с полдюжины мрачных тинейджеров, которые в порядке разминки, пока водитель запирал машину, без лишнего шума и гама обменялись несколькими тычками и затрещинами. Все с землистого цвета лицами, копнами нечесаных волос, в джинсах и обтягивающих свитерах, они колонной по два умотали в направлении выставочного центра, – отряд самовольщиков, каким-то чудом сохранивших остатки дисциплины и теперь, возможно, намеренных вооружиться для борьбы с тиранией интернатских воспитателей. Мисс Сноу настороженно следила за их маршем.

– И не смогу понять, пока вы мне не объясните, – сказал Джимми.

Она вздохнула и повернулась лицом к реке:

– Мы с майором одно время были близки. Я повстречала его в церкви, он держался мило и вежливо. У меня не было никого после смерти Боба, и я чувствовала себя очень одинокой. Мы с ним встречались четыре раза. Никаких серьезных намерений и планов на будущее – просто мне было необходимо развеяться, отдохнуть от бесконечной возни с детьми. Но однажды я случайно узнала, что он состоит в этом движении. С людьми такого сорта я больше не хотела иметь ничего общего. Так я ему и сказала, когда он пришел ко мне тем же вечером. Он сразу стал орать и крушить мебель. Из отдельных его слов я поняла, что он связался со мной только потому, что раньше я принадлежала Бобу Чэмпиону. Он так и сказал: «принадлежала Бобу». То есть я интересовала его не сама по себе, а как вещь Боба, вроде того же кольта. – Ее пальцы беспрерывно теребили застежку сумочки. – В конце концов, он совсем озверел и взял меня силой. – Тут она взглянула Джимми прямо в глаза, как бы давая понять, что здесь ей нечего стыдиться.

– Вы заявили в полицию?

– Да. Тогда-то я и поняла, что помощи от копов мне не будет. Он сказал им, что я просто истеричка, которая клевещет на него потому, что он меня бросил. Если уж копы замяли дело об изнасиловании, то по заявлению об угрозах они и вовсе не двинут пальцем.

Джимми только начал осмысливать ситуацию, когда его отвлек древний – модель начала пятидесятых – черный «крайслер», припарковавшийся непосредственно позади их скамьи; несколько секунд мотор его натужно кашлял с уже выключенным зажиганием. Из-за руля выкарабкалась особа женского пола с фигурой борца сумо – нагромождение мощных жировых складок, увенчанное головой крашеной кучерявой брюнетки. Упакована дама была в обтягивающие брюки и необъятный цветастый балахон. Немного отдышавшись, она потянула из кузова дробовик, обернутый куском брезента.

– Как поживаешь, Шелли? – окликнул ее Джимми. Круглое лицо женщины расплылось в улыбке, и его очертания приобрели законченную тыквообразность.

– Привет, Джимми! – Она сделала пару шагов в сторону скамейки, держа дробовик на плече. – Думала, уже не увидимся до Якимы.