Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины - Владимир Ходанович

Скульптурное убранство ворот исполнялось по эскизам художника XIV класса Ивана Ивановича Теребенева.

Обязанности главного смотрителя «при работах» выполнял бау-адъютант Канцелярии С.К. Вязмитинова, майор лейб-гвардии Измайловского полка Иван Яковлевич Асосков, проживавший там же, в полку, в собственном доме.

Обязанности главы Комитета городских строений (за отсутствием министра А.Д. Балашева) исполнял С.К. Вязмитинов. Помощником правителя его Канцелярии служил губернский секретарь Василий Петрович Каплуновский (далее он не раз нам встретится).

Увы, в отличие от стасовских ворот у Нарвы, о которых в июле 1814-го дважды (в разделе «Смесь») сообщалось в газете и хоть с очень кратким, но их описанием (в основном информация касалась «кураторов» строительства)[60], то о воротах Кваренги в столичных газетах лета того года – ничего.

Неизвестный литограф. Нарвские ворота. 1824 г. По рис. И. Урениуса. Литография. Фрагмент

Имеются рисунки, литографии, гравюры, офорты, воспроизводящие вид Триумфальных ворот 1814 г.[61] Одним из первых (если не первый) ворота изобразил С.Ф. Шифляр (его рисунок литографировал К.П. Беггров). Другое, наиболее известное изображение ворот принадлежит S. Urenius в альбоме литографий «Виды новых строений общественных, украшений, игр и прогулок в Екатерингофе…» (1824 г.).

Об Урениусе известно крайне мало. «Инженер-архитектор, рисовальщик», имел статский чин. В 1821-1825 гг. Осип Яковлевич Урениус служил чертежником в Депо карт и планов Совета путей сообщения Главного управления путей сообщения.

Нижеприводимое описание Триумфальных ворот 1814 г. составлено мной не на основании их «прижизненных» графических изображений, но только на основе различных архивных документов 1814-1829 гг.[62]

Однопролетные триумфальные ворота имели: ширину 20,1 м, длину бокового фасада – 8,6 м, ширину пролета – 5,7 м, высоту пролета – 10 м. Высота ворот «от горизонта» до поверхности крыши составляла 16 м, «а с колесницею Славою» – 19,4 м.

Заложены были ворота на стульях — вкопанных «до материка» коротких столбах (или сваях). Поверх стульев положили нижнюю обвязку из 7-вершковых бревен. Затем поставили и закрепили железными скобами 30 столбов-колод (стоек) из 5-вершковых бревен. По ним шла вторая обвязка из 6-вершковых бревен. Под карниз закрепили второй ярус стоек. Далее – третья обвязка и третий ярус строек под аттик, четвертая обвязка и стропила для крыши.

Все фасады ворот обшили (по стойкам) досками. В нижней части строения (где возвышались тумбы для круглой скульптуры) доски имели толщину 6,3 см, по всей остальной часть строения – примерно в два раза тоньше. Порезки – рельефные декоративные элементы, составившие зубчатый орнамент, – по всем карнизам были лепными.

На лицевых и боковых фасадах возвышались на деревянных выступах (плинтах) 12 колонн «композическаго ордена» (т. е. ордера, соединявшего структурные элементы нескольких античных ордеров). Базы, абаки, капители и валики колонн – «гипсовыя лепной работы».

Наружные стены от основания ворот до поверхности крыши были оштукатурены и покрыты «диким колером». Крышу, карнизы, верх капителей, пьедесталы скульптур покрыли листовым железом и выкрасили «на масле» тем же «колером».

Колонны (оштукатуренные до капителей), карнизы, фризы и импост раскрасили «под мрамор».

По стенам под импостом (горизонтальным выступом над капителями колонн) закрепили 38 розеток («розетт») и 50 «живописных» розеток – в кессонах («касетонах») пролета арки. «Большой карниз» украшали 140 лепных медальонов.

В пролетах ворот было два противоположных входа.

Войдя в ворота с правой стороны (если идти «от Петергофа») и поднявшись по 74-ступенчатой лестнице с поручнями, посетитель попадал в «большое зало» с двумя световыми «люками», закрывавшимися листовым железом. Из «зало» две приставные лестницы (в 18 и 12 ступенек) вели на крышу, 7-ступенчатая приставная лестница из третьего люка вела на карниз. Внизу под «большой лестницей» был «обделан» чулан, с дверью на петлях «с накладкою».

Войдя в ворота с левой стороны, посетитель попадал в другой «покой», высота потолка в нем достигала 3,9 м. «Покой» имел две филенчатые, створные, на коленчатых петлях, двери с двумя железными задвижками и двумя замками «тульской работы» с медными ручками. Снаружи над дверьми, покрашенными белой масляной краской, установили кронштейны и гипсовые лепные суппорты с порезками. Стены покоя побелили «на клею».

Оба «покоя» имели дощатые полы и стены, обитые досками.

«В пристойных местах» по углам и в пролете ворот вкопали в землю, в качестве дорожных тумб, двадцать чугунных пушек, предоставленных Артиллерийским департаментом Военного министерства.

Лотки («дождевые канавы») по обеим сторонам Петергофской дороги от ворот в сторону Таракановки на протяжении почти сорока метров заключили в трубы и покрыли их продольным деревянным настилом (на что ушло 284 доски).

«Украшения, составляющия триумф», представляли собой следующее.

Между колонн, на деревянных пьедесталах с лепными, покрашенными белой масляной краской, порезками, были поставлены шесть гипсовых фигур, каждая высотой 2,8 м. По обоим фасадам («от Петергофа» и «от Петербурга») с правой стороны «изображались» Полнота Славы и Героическая Добродетель, державшие в руках молнию («Перун»), с левой – Любовь к Отечеству, державшая венки.

В «косых углах» (тимпанах) поместили четыре гипсовые Славы, державшие в одной руки венки. (Эти Славы для петербуржцев были узнаваемы: к осени 1812 г. точно такие же фигуры летящих Слав, выполненных И.И. Теребеневым, были установлены по сторонам арки центральной башни и на фасаде левого павильона Адмиралтейства).

И.И. Тербенев. Летящая Слава. Фрагмент фасада Адмиралтейства.

Фото автора, 2013 г.

На карнизе над каждой колонной поставили на тумбах двенадцать гипсовых фигур двукрылых Слав, обеими руками державших копья с двойными венками. Каждая фигура имела высоту около 2,5 м.

На крыше ворот установили, закрепив железными скобами, шесть гипсовых коней и покрашенную белой краской деревянную колесницу с барельефом Славы. Стоявшая в колеснице 2,8-метровая двукрылая гипсовая фигура олицетворяла Победу. В правой руке Победа держала венок, в левой руке – оливковую ветвь.

Относительно Слав, Славы, Победы и атрибутов, которые они держали в руках, следует сделать как пояснения, так и уточнения. Последнее связано, в частности, с тем, что в советской искусствоведческой (и иной) литературе фигуру, стоявшую на колеснице, «на шести пламенных конях», вслед за П.П. Свининым (1828 г.), называли то Гением Мира, то Славой-Победой «с шестью конями», а летящие Славы – Гениями славы.

Нарвские триумфальные ворота. Фрагмент. Фото автора, 2013 г.

Современники Кваренги и Теребенева различали Славу и Победу, а гении у Слав отсутствовали по определению (античному).

Как известно, древнегреческое «слава» имело несколько значений-синонимов. У греков в ранний период их истории доминировала Kleos – словесное возвеличивание подвигов, главным образом спортивных и военных, – и только с Kleos связывалась идея непреходящей славы. Изображалась она или в образе женской крылатой фигуры с венком в руке, или в образе богини победы Nike – как правило, с крыльями и венком, управляющей квадригой с мечущим молнии Зевсом или стоящей на двухконной колеснице.

Для римлян (республиканского периода) Gloria – это признание согражданами заслуг того или иного лица перед государством (и Gloria никогда не употреблялось по отношению к женщине). По представлениям римлян эпохи императоров, это признание уникальных деяний. Gloria изображали с трубой, а аллегорическую фигуру Славы Fama (персонификацию молвы и репутации) – с пальмовой ветвью. Богиня Победа (обычно изображавшаяся как олицетворение победы императора), иногда сопровождаемая Gloria, спускалась на землю, чтобы надеть венок на победителя в военном или ином состязании. Над легендарным Горацием Коклесом, спасшим Рим от захвата этрусскими войсками Ларса Порсенны, парит фигура Победы, готовая увенчать его лавровым венком[63]. Плиний Старший пишет, что во времена Веспасиана на Капитолии находилась картина Никомаха, которую посвятил (Юноне) полководец (imperator) Планк, – Победа, мчащая квадригу ввысь[64]. И он же: «Колонны означают возвышение над прочими смертными, что выражают и арки…»[65].

Наконец, Мир, празднующий окончание войны, трактовался в том числе и как результат миротворческих качеств правителя или государственного деятеля. Изображался Мир в образе женской фигуры, обычно крылатой, державшей оливковую ветвь, которая являлась античным символом мира и атрибутами персонифицированного мира и Золотого века.