Навеки твоя - Мария Устинова

Тишина. Какой-то странный фоновый шум, затем раздался тихий женский голос.

— Я знаю, кто вы.

Я тяжело вздохнула, сообразив, что девушка украла телефон Андрея, когда тот уснул, и звонит из ванной, на полную выкрутив воду, чтобы не услышал.

— Ну и что? Чего вы хотите? — не поняла я.

Она долго молчала, затем раздался шелестящий голос:

— Оставьте его в покое. У нас все серьезно.

Угадала, она ревнует. Слышала, что Андрей по мне с ума сходил, тут я возвращаюсь в город и встречаюсь с ним. Он ее даже из-за стола прогнал. Судя по тону, я — очень острая иголка в ее туфле.

— Если вы знаете, кто я, должны знать, чьей женой я была и кого любила, — мне не нравилась, что незнакомка лезет не в свое дело. — С Андреем у меня ничего нет. Никогда не было! И не будет…

— Рада слышать, — голос зазвенел от сдерживаемых эмоций, она, кажется, сквозь зубы говорила. — Но были вы рабыней.

От раздражения я чуть не швырнула трубку. Андрей правды ей не скажет, эта девушка судит по слухам, что меня продали в сексуальное рабство Эмилю. В нашу любовь она не верит. Думает, смерть мужа освободила меня для новых отношений.

— А кто вы? — усмехнулась я. — Андрей про вас не рассказывал. Вы уверены, что у вас все серьезно?

Она оскорбленно замолчала.

— Я беременна, — холодно сообщила она, и меня оглушили частые гудки.

— Ну, здорово, — растерялась я.

На дневнике я больше не смогла сосредоточиться — слипались глаза. Но когда легла, долго не могла прогнать мысли об Андрее и уснуть, а затем во сне пришел Эмиль, и не хотелось просыпаться. Понимала, что сплю, заливалась слезами, зная, что подушка будет мокрой наяву. Так уже случалось. Даже во сне он исчезал, не говоря ни слова, а я не могла удержать его руки. Мучительные, изматывающие сны, но я их ценила: Эмиль был со мной. А проснусь — и его не станет.

Утром голова была тяжелой, я долго не могла собраться с мыслями, но позвонила маме. Она радостно сообщила, что все хорошо и вечером они будут в Москве. Там ее встретит Феликс, и они вылетят в Лондон. На сердце отлегло. Главное, спрятать сына.

После обеда заехал Борис с отчетом. Здесь кабинета не было, и мы расположились на кухне. Я сцепила на столе руки, неосознанно подражая Эмилю.

— Иван числится без вести пропавшим, — сообщил охранник. — В Первомайском районе у него жена, сын, с супругой в разводе, у них не появлялся. Проверил ее счета, подозрительных переводов не было. Родители не похоже, что что-то знают. Пришлось вернуться к началу. Госпожа Кац, в полиции у меня сослуживец, я по знакомству выяснил обстоятельства бойни в «Фантоме»…

Чего-то такого я и ожидала, но тут проснулся интерес.

— Иван в федеральном розыске. Я уже говорил, из клуба он уехал сразу. Выбросил телефон, дальше не удалось отследить. Потом мои коллеги из органов выяснили, что машина несколько раз попала на камеры придорожных кафе на М-4. За Каменском он бросил машину на стоянке. Была ночь, сотрудники кафе не обратили внимания, ушел он пешком или кто-то подобрал. Это спланированный побег, госпожа Кац.

— В машине было что-то интересное?

— Я принес копии, посмотрите сами, — он раскрыл кожаный кейс и выложил увесистую прозрачную папку с ксерокопиями. — Здесь тупик. Еще, в клубе обнаружили кровь, которая ни с кем из убитых не совпала.

— Кто-то ушел? — намек на это я уже слышала от юриста.

— Да. Через тот же коридор, где нашли Антона. Он оказался не единственным выжившим. Неизвестный выстрелил в него, перешагнул и ушел.

— А камеры?

— Записи не сохранились. Сбой в работе после пожара. По секрету мне сказали, что дело подтолкнул к пересмотру высокопоставленный чиновник. Учитывая, что на вас напали, а интересы сторон не ясны… — Борис серьезно взглянул мне в глаза. — Мой долг рекомендовать остановиться.

Я опустила взгляд и молча расстегнула папку. Грязные ксерокопии, словно их копировали в спешке. Хорошо иметь связи в органах, но разобрать это будет не просто.

— Что за чиновник?

— Без имен. Сам факт и то произнесли шепотом.

На той встрече собрались торговцы нелегальным оружием. Зачем чиновнику интересоваться этим делом, и кто был третий, пустивший пулю в Антона?

— Кстати, в полиции заинтересовались Волковым.

— Неудивительно, — пробормотала я.

Все сошлось на Антоне. Он знал, каким был план, знал, что стряслось и кем был третий… Не этот ли третий расстрелял всю компанию? Не от него ли и мой Эмиль, если это он, поймал пулю?

— Есть сохранившиеся записи из клуба, — добавил Борис, и положил рядом с папкой флешку. — Я скопировал. Госпожа Кац, еще кое-что… Я понимаю, вам будет тяжело слышать.

Я подняла голову и беззащитно уставилась на охранника. «Тяжело слышать» — это фигура речи перед тем, как ударить в сердце длинным ножом. Именно те ощущения.

— Сначала было неясно, кто мог застрелить господина Каца. Теперь говорят, что это, возможно, был Антон. Мне сообщили, что это одна из причин для эксгумации, они хотят вновь изучить тело. Пока обвинений не выдвигали, все на словах.

— Что? — обомлела я. — Это просто невозможно! Кто-то пытается свалить на него вину!

Я швырнула ксерокопии на стол и потерла лоб. Новая информация не укладывалась в голове, а чтобы распутать клубок, нужно потянуть за ниточку. Если вообще стоит пытаться. Может, положиться на Андрея? Путей немного. Только двое могли пролить свет на правду, но Антон в коме, Иван в бегах, плюс неизвестное лицо из клуба. На камеры он не попал, иначе знали бы кто это…

— Госпожа Кац, послушайте меня. Нужно обладать большим влиянием, чтобы столкнуть с мертвой точки такое громкое дело без веского повода. Я не знаю, кто может стоять за этим человеком. Хорошо все обдумайте.

Я долго молчала, уронив голову. Борис настойчиво пытался меня остановить. А я все думала о муже, вспоминала серые глаза из сна, и мама с сыном уже завтра будут в Лондоне…

— Вы можете тайно узнать, о каком чиновнике речь? Потом решим, что дальше. А пока ничего не делайте, пока я не позвоню.

Глава 7

Борис ушел, я принесла на кухню ноутбук, и пока он включался, сварила кофе. Он необходим, чтобы думать. С чашкой села за стол и взяла флешку. Я боялась смотреть записи с камер: увидеть Эмиля, его последние минуты. Боялась, что узнаю мужа и тщательная оберегаемая надежда, что он чудом жив, рухнет.

Но записей оказалось много —