Архангелы Сталина - Сергей Шкенёв

Да…было время счастливое. А что сейчас мне остаётся? Смотреть на такса, облаивающего с высокого борта качающихся на волне тюленей, и, иногда, оборачивающегося на меня с укоризною, безмолвно обвиняя в отсутствии обещанных белых медведей. Вот гадство, опять я высоким штилем изъясняться изволил. Тьфу!

Я сидел и предавался скуке, изредка постреливая в чаек из презентованной боцманом ТОЗовской мелкашки. Слабое утешение для такса, уже настроившегося на медвежью охоту. А что ещё делать? И я стрелял. Достойное занятие для архангела, разработавшего метод ковровых бомбардировок, и успешно применившего его ещё в библейские времена. Вот тоже времена были нескучные. Но об этом лучше с Изей поговорить.

Мягкие шаги за спиной я услышал издалека, и, узнав походку Берии, повернулся к нему.

— Что ты подкрадываешься, Лаврентий Павлович? Как злой чечен на берег Терека. Тоже зарезать хочешь?

— Зачем? — невозмутимо ответил Лаврентий.

— Ну, не знаю. Может, должность мою занять захотел.

— Угу, — кивнул Берия, — синекуру нашёл. Мне и на своём месте хорошо. Опять же — диссертация у меня. А ты развлекаешься, Гавриил Родионович?

— Да какие тут развлечения. Видишь, со скуки чаек стреляю.

— Помнится, кое-кто любил ворон в парке стрелять.

— Точно не я это был. Или ты на что-то намекаешь, товарищ сталинский опричник?

Против ожидания, Лаврентий за опричника не обиделся. Наоборот, мне даже почудились за стёклами пенсне, пробежавшие быстро смешинки.

— Какие намёки, товарищ архангел? Я в курсе, что тебя там не было. — Лаврентий мечтательно закатил глаза к небу. — А зря.

Я не стал поддерживать запоздалые сожаления Берии. Не успели, так не успели. И кто же знал, что оно так повернётся? Вместо ответа я вскинул винтовку и выстрелил в ближайшую чайку. Но, к сожалению, промахнулся. Неправы те, кто считает чаек неприкаянными реинкарнациями утонувших моряков. Это, скорее, души утонувших засранцев, которые ни нам не нужны, ни, даже, вероятному противнику. Жирная, наглая птица прошлась над палубой на бреющем полёте, и лишь своевременный порыв ветра спас мою фуражку от гнусного поругания. А чайка, сделала вид, что она тут совершенно не причём, лениво взмахнула крыльями, и закружилась за кормой с стае таких же прожорливых гадин.

Берия проследил за чайкой взглядом и поморщился.

— Вот и тот любитель стрельбы по воронам, нагадил в стране и хотел смыться по-тихому. А вот почему, Гавриил Родионович, его церковь признала святым мучеником, а при моём имени попы даже в церкви матом ругаются? Ведь на самом деле всё наоборот получилось?

— Лаврентий Павлович, ты у нас уже пятьдесят с лишним лет? Должен уже привыкнуть, что наша организация не страдает конъюктурщиной и не гонится за количеством душ. Качество — вот наш критерий.

— О моём качестве, пожалуй, я и сам могу поспорить.

— Да не стоит прибедняться, не сирота казанская. Пользу своему народу принёс? Принёс. Пожалте к нам.

— Именно своему народу? — Уточнил Лаврентий.

— Народу, а не народности. Или ты не русский? Оборону страны ты крепил? Крепил. Экономику поднимал? Поднимал. Ядрён батон вот с Курчатовым сделали. А так, хоть будь ты сто раз пацифистом и вегетарианцем, но если живёшь тлёй кукурузной…. Хрен тебе, а не райские кущи!

Берия помолчал, усваивая информацию.

— Чего же я тогда у нас Иосифа Виссарионовича не наблюдал? Вроде бы всем параметрам соответствует. И даже более того…

— Ей богу, Палыч, вроде умный ты мужик, научные труды пишешь, на интригах не одну собаку съел, а порой дитё дитём. Ну как можно Сталина к нам пускать? Вот, то-то и оно. Противник тоже от него отказался, опасаясь…. Сам знаешь, чего опасаются. Так и ходит теперь — вечный грузин.

Такс, терзающий добычу, недовольно зарычал, предупреждая нас о появлении на палубе матроса со шваброй. Он, проходя мимо, поздоровался и начал сметать в кучу перья, разбросанные таксом. Да, намусорил наш охотник изрядно. И, наверное, стыдно стало, потому что он бросил очередную чайку к ногам матроса и потрусил прочь.

— Пойдём чайку попьём, — предложил я Лаврентию, — с ромом. Или Изю найдём.

— Чего его искать, у Кренкеля сидит. Что-то изобретает.

Изю найти мы не успели. Навстречу нам шёл Воронин с весьма кислым выражением лица. То есть не то чтобы шёл, сначала на трапе показались капитанские ботинки, потом форменные брюки, и уже вслед за кителем, стал виден весь капитан целиком.

— К Матусевичу хочу сходить. Что там у него с машинами? Не бывали ещё в машинном отделении? — Потом спохватился. — Здравствуйте товарищи, не виделись сегодня. Отсыпался после ночной вахты.

— Здравствуйте, Владимир Иванович. — Я повернулся к Берии. — Что, Лаврентий Павлович, посмотрим на сердце корабля? А может и вредительство, какое обнаружим или предотвратим.

Воронин с пониманием момента улыбнулся.

— Для предотвращения диверсии, надо было все датские верфи на Соловки отправить. А короля…. А короля на Мудьюг закатать.

— Вы надеетесь на мировую революцию, товарищ Воронин? — Как бы невзначай поинтересовался Берия. — Господин Лев Давидович, в бытность свою товарищем Троцким, немалые народные деньги потратил на эту бредовую идею. Не смотрите на меня так удивлённо, Владимир Иванович. Или вы троцкист? И тайком, по ночам, Патрацкую читаете?

Я оттащил Берию от капитана и зашипел ему в ухо:

— Не наезжай на человека, Лаврентий.

— Так я же пошутил.

— В следующий раз, за такие шутки, в пенсне получишь. Понял? И извинись перед капитаном.

Берия подошёл к Воронину и фамильярно взял того под руку. Ещё не оправившийся от тяжких обвинений капитан этому не препятствовал.

— Кавказский шютка билль. Не принимайте всерьёз, Владимир Иванович. Более того, в Москве есть мнение, в случае удачного исхода нашей экспедиции, назначить Вас начальником военно-морской базы в Североморске.

— Североморске? Это где он? — Не понял капитан.

— Секретная информация. Но Вам, как будущему начальнику, расскажу. Начато строительство новой базы на месте нынешней Ваенги, да мы её вчера проходили. Но пока молчок! Никому не слова! Враг не дремлет!

Окрылённый предсказанным повышением Воронин заверил нас в строжайшем соблюдении военной тайны и повёл с экскурсией в машинное отделение. Надо сказать, что там мне очень не понравилось. Шум, грохот, жара, подозрительное шипение. Единственный более-менее тихий закуток был занят. В нём старший механик Матусевич собрал свободную от вахты трюмную команду для проведения занятий по самообразованию.

При нашем появлении ученики, половина из которых уже с седыми усами, благовоспитанно встали.

— Сидите-сидите, товарищи. — Махнул им рукой капитан. — Что там у нас с машинами, старшой?

— Да в штатном режиме, Владимир Иванович, — пожал плечами старший механик. — Узлов пятнадцать дадут. А так — как обычно. Скрипят, скрежещут, дребезжит что-то. Вторые сутки не могу найти где. Масло протекает везде, где только возможно. Но мы его регулярно протираем. А сейчас вот самообразованием занимаемся.

— И насколько успешно? — Берия с сомнением поглядел на одного из обучаемых, выделявшегося на фоне остальных узким разрезом глаз и плоским, как сковородка, лицом. — Вот скажите мне, товарищ…. Э-э-э….

— Моториста Иванов! — отрапортовал подскочивший с места матросик.

— Вот скажите мне, моторист Иванов, а почему электродвигатель крутится?

Коренной житель трюма тяжело и надолго задумался, потом его нахмуренное чело озарилось.

— Так он же в розетку включен! — И победно посмотрел на товарищей.

— Как Вас зовут? — Уже всерьёз заинтересовался Берия.

— Амангельды Мужикетович, товарища военный!

— М-да…. А почему же тогда электроутюг не крутится?

— Так у него ося нету! Не на чем крутиться-то.

Стармех схватился за голову и рявкнул на своего подчинённого:

— Иванов, иди с глаз моих долой! Возьми ветошь и машины от масла протирай, академик. И не забудь фланцы на паропроводах протянуть.

Моторист убежал, испуганно втянув голову в плечи, а Матусевич отпустил всех с занятий. Лаврентий что-то черкал в своём блокноте, а капитан с механиком завели разговор, пересыпанный таким количеством технических терминов, что я опять заскучал. Но моё внимание привлёк всё тот же Амангельды Мужикетович, уже не в первый раз пробегающий мимо открытой двери. Через некоторое время он робко постучался, и смущённо произнёс:

— Товарища старший механик, ключи кончились.

— Что? Какие ключи? — Не понял механик.

— Для болтов и гаек ключи.

— А куда они делись?

— Я их уронил.

— Куда?

— Туда. — Моторист показал пальцем на решетчатый настил, под которым плескалась вода пополам с маслом.

— Так достань. — Посоветовал Матусевич.