Героиновая пропасть - Фридрих Незнанский

Именно поэтому, уже стоя в дверях, Турецкий с особой присущей ему доверительностью, которая, впрочем, сильно действовала в основном на женщин, намекнул как бы Егору Андреевичу, что в любом случае факт покушения говорит о многом. Он словно предлагает к рассмотрению следующий план. Если это предупреждение, то надо немедленно предпринимать встречные шаги. Защищаться, элементарно говоря. Потому что в следующий раз ни предупреждения, ни ошибки не будет. Вот отчего ему, Егору Андреевичу, очень стоит еще раз хорошенько подумать, ибо «непонимание» совсем не в его интересах.

Турецкий заметил, как невольно дрогнуло лицо Каманина, и подумал, что, кажется, попал в самую точку.

И еще одно он понял, но это когда Славка уже на улице сказал, что крючок был заброшен довольно ловко, — это он так иносказательно как бы похвалил Александра. Так вот, понял Турецкий, что дело это наверняка очень грязное и необычайно сквалыжное. Но не стал говорить об этом Грязнову, чтобы заранее не расстраивать друга.

Словом, ничего здесь не ожидается хорошего, сплошные неприятности. Как будто своих не хватало…

Оставшись наедине с самим собой, Каманин понял со всей очевидностью, что в первоначальном своем предположении оказался, к сожалению, прав. Этих мужиков провести будет чрезвычайно трудно. Но и собственная дилемма казалась практически неразрешимой. Скажешь правду — можешь ставить крест на карьере, да и на всем прошлом и настоящем.

«Непонимание», как многозначительно заметил, уходя, этот ехидный следователь, может определенно подвести к трагическому финалу. И он, увы, недалек от истины. И этот вариант тоже хотелось бы исключить для себя. Значит, что же остается? Какой ответ он должен будет дать следствию — ведь не отстанут же?!

А ответ его будет, как в добром старом анекдоте про армейского старшину, уклончивым. Дипломатичным. Мол, идите, господа, идите и ищите сами, может, нароете. Иными словами, послать их подальше, ведь не осмелятся же брать за горло. Да к тому же и позвонить есть кому, чтобы не мешали работать.

А пока надо взять себя в руки, сделать вид, что ничего не случилось, и попробовать еще раз договориться с этим сукиным сыном Багировым. Объяснить, что, если корабль пойдет ко дну, спасенных не будет. Может, это заставит братцев маленько охолонуться? В любом случае попробовать надо.

Глава третья «САДЫ ПАДИШАХА»

Это было незадолго до описываемых событий.

Комсомолка кормила павлинов.

Красивые, но мерзко крикливые птицы распускали чудные веера своих хвостов, усыпанные изумрудами и сапфирами, и надменно поглядывали на Теймура Джафар-оглы, наблюдавшего за их кормежкой. Важные дураки! Вовсе и не они притягивали жадный взгляд пятидесятилетнего отставного генерала.

Там, в Баку, где он по известным причинам вынужден отсутствовать уже более пяти лет, на его собственной, тоже теперь бывшей, даче в Бильгя, на морском побережье, раскинулся такой же ухоженный сад с пышными кустами гранатов и персиковыми деревьями, и между ними по дорожкам, усыпанным золотистым песком, а вокруг, казалось бы, небогатого внешне, двухэтажного дома, выложенного еще и разноцветной керамической плиткой, расхаживали такие же вот самодовольные красавцы, которые презирали всех, кроме самих себя. Ну как и люди, вкусившие шальной достаток…

Да… было… И это тоже было.

И совсем не за глупыми птицами наблюдал Теймур Джафарович, а за комсомолкой. Впрочем, это слово давно было пора уже брать в кавычки. Как и все его прошлое, включая и генеральские звезды на погонах. Хотя с другой стороны… Он уже и позабыл, до каких лет тогда держали в комсомоле… Кажется, чуть ли не до двадцати девяти? Или умная молодежь раньше перетекала в партийные ряды? Он-то не был неумным. Тем более когда твой старший брат в самом МИДе, в Москве работает? Карьера заранее расписана, о чем тут думать!

А этой комсомолке, или медсестре Зое, как представил ее вчера вечером Рахмон, наверняка что-нибудь двадцать с небольшим. Ну конечно, самый нежный возраст.

Ужин вчера накрыли ввиду отсутствия почтенного гостя Рахматуло Назри-хана из Кабула не во Дворце приемов, а прямо в коттедже для высоких же гостей, где остановился Теймур Джафарович как лицо сугубо частное, но тем не менее весьма важное. И присутствовали на этом ужине всего трое — он сам, Рахмон, офицер из Министерства внутренних дел Таджикистана, и его шеф, заместитель министра Шухрат Разыков.

Однако последний пробыл недолго, выказал привычное гостеприимство и отбыл, оставив Рахмона, молодого и услужливого парня, выполнять желания господина Теймура Джафар-оглы Багирова, прилетевшего по весьма важным делам из самой Москвы. Впрочем, о чем говорить, если в ответственном деле, ради которого и прибыл в Душанбе Теймур, и он сам, и встречавший его Шухрат — промежуточные инстанции, не более. Скорее исполнительные, нежели решающие. Вот Назри-хан, который появится только завтра, или старший брат Теймура — Марат, который здесь не появится, но будет контролировать проблему в Москве, и чьим посланником, собственно, и является Теймур, — они и есть главные, хотя тоже выглядят исполнителями в руках еще более важных и видных персон. И вовсе не ради «прекрасных» глаз бывшего милицейского генерала поселили его в недавней еще резиденции ЦК Компартии Таджикистана, в райском саду размером в добрые двадцать гектаров, с дворцами и фонтанами, выложенными мраморными плитами арыками и бассейнами, за высокими мраморными же стенами, окружающими эту центральную часть оживленного города. Может быть, это была своеобразная демонстрация того, что вопросы, ради обсуждения которых собрались дорогие гости, имеют поистине государственное значение? Хоть и очень серьезная, но и скользкая это проблема. Скажем, у близких соседей, да хоть и в той же Турции, наркоторговля наказывается смертной казнью. Так зачем же эпатировать общественное мнение! Зачем вызывать гнев международных организаций? Зачем сознательно причислять себя к изгоям мирового общества? Есть большая политика, есть огромный исламский мир, не лишенный и собственных внутренних противоречий, есть, в конце концов, экономика — как супер-держав, так и слабых в хозяйственном отношении стран. Где-нибудь в Европе или Штатах героиновая доза — символ распада личности, а здесь, в глубинах Азии, она же единственная возможность выжить самому и прокормить худо-бедно свою нищую семью. Все относительно…

И вовсе не эти проблемы нравственности или совести собирались завтра обсудить те, на чьи плечи легла ответственная задача обеспечить транзитный путь чистейшего афганского героина от изготовителя до его потребителя, а исключительно деловые вопросы, и первый из них: как обеспечить полную безопасность наркоцепочки. Это было тем более важно, что, несмотря на все заверения заинтересованных чиновников среднего и высшего звеньев государственных структур Таджикистана в том, что наркопотокам их усилиями будут созданы условия максимального благоприятствования, практика показывала противоположное. Относительно недавно созданное в республике Агентство по контролю за наркотиками словно удила закусило. И по некоторым слухам, его действия если не направляет, то, во всяком случае, курирует сам президент. А его авторитет после окончания гражданской войны в республике и примирения сторон, происшедшего, кстати, как полагает население, исключительно благодаря его же усилиям, постоянно растет. Что опять-таки значительно усложняет процесс транспортировки наркотиков через республику. Хотя имеется и оборотная сторона медали. Ведь ни для кого не секрет, что таджикская оппозиция воевала, в сущности, на «наркотические» деньги, как, впрочем, и афганские талибы. И хотя формально примирение в стране состоялось, старая оппозиция по-прежнему связана с наркобизнесом. Словом, тут есть о чем всерьез говорить…

Однако все это завтра, завтра…

Сегодня же навалившаяся жара, не характерная для этого, уже осеннего времени года, никак не располагала к длительным и ответственным размышлениям. Эти павлины… эти приятные соблазны, до которых только руку протяни!..

Теймур вспомнил, как вчера, завершая ужин, он не то чтобы пожаловался, но просто заметил, как бы между прочим, что в своей Москве уже стал отвыкать от жаркого климата. Вот и сердчишко что-то стало пошаливать, щемит маленько и не всегда, как говорится, к месту. Рахмон — парень догадливый — посочувствовал, сказал, что в таких ситуациях на российское «авось» лучше не полагаться. А здесь, между прочим, есть вполне достойный медицинский штат. Целая команда наблюдает за здоровьем нечастых, надо правду сказать, гостей. Может, и в самом деле давление померить?

Ну отчего ж нет? Убедиться лишний раз в своем здоровье разве плохо?

Теймур распрощался с Рахмоном, и тот почтительно удалился, пообещав позаботиться о медицинской помощи. Вот тогда и появилась эта самая Зоя. В явно тесном ей и коротеньком хрустящем белом халатике и темных кружевных чулках. Остальной одежды, как быстро сообразил Теймур, на ней не было. Зоя, видимо, заранее знала, в какой помощи нуждается московский гость, но событий не торопила, и потому начала прилаживать на руке бывшего генерала допотопный аппарат для измерения кровяного давления. Но не в нем была прелесть воспоминаний о прошлом, о спецполиклиниках и прочем, а в том, как она это проделывала. Теймур был почти уверен, что, судя по ее хватке, она в медицине понимает ровным счетом столько же, сколько и он, старавшийся никогда не иметь с эскулапами дел. Зато она умеет многое другое и ждет только сигнала к действию. Он и сам решил не тянуть, а поэтому залез крупной своей волосатой кистью под ее хрустящий халатик. И убедился в своей догадке, тем более что и халатик этот странным образом держался на девушке с помощью всего двух пуговичек, которые даже искать не потребовалось — он сам распахнулся. И через короткое время великолепно сложенная медработница, подобно амазонке с развевающимся за спиной белоснежным плащом, сжимая его бока затянутыми в скрипящие шелка сильными ногами, мчалась галопом в хорошо известном им обоим направлении. Когда же она в изнеможении и хрипло дыша валилась на спину, взлетал в седло он и, вцепившись руками в длинную черную гриву, продолжал бурную скачку, а губы его впивались в ее полные губы и с сумасшедшей жадностью высасывали из них целительные силы…