Конюшенная площадь, дом 1 - Юрий Михелевич Гедзберг

Каким же я был наивным – всё надеялся, что появится добрый следователь, который разберётся, докажет, что я не виновен, и вот тогда ИМ станет стыдно, а зал мне будет долго аплодировать. Типа "Деточкин, конечно, виноват, но он не виноват". Всё представлял себе такого следователя с добрыми усталыми глазами, седыми висками и низким бархатным голосом – как у Сергея Лукьянова в фильме "Дело Румянцева".

Но у меня оказался несколько иной следователь, мои словесные взбрыкивания он сразу же осадил легко и просто, с неведомой дотоле мне изысканностью: "Ты как разговариваешь? Здесь колют до жопы!". И показал, как колют – не сильно рубанув воздух ребром ладони сверху вниз.

Итого, диагноз самому себе: честность, граничащая с трусостью, порядочность, переходящая в глупость…

_____

Через пару дней в электроцех влетел разъяренный мужик, казалось, готовый меня растерзать: "Где платы?!!". Я показал ящик, куда Клён всё сложил. Неожиданно свалившиеся на нас "богатство" так же легко ушло, как и пришло ("easy come, easy go").

Над сказать, что драматическая смена моего места работы проявилась неожиданным образом: через какое-то время позвонили бывшие друзья (у которых не оказалось времени прийти ко мне в суд) и попросили достать глушитель для "Жигулей". В советское время эвфемизм "достать" означал, в частности, украсть. Моя реакция на эту просьбу была несколько резкой. Но можно было и порадоваться, что урок усвоен, что полученная мною прививка работает.

И всё же замечу, граница между "можно" и "нельзя" в жизни бывает столь малозаметной…

Как-то перед обедом Клён говорит: "Тут надо ребятам помочь. Сможешь?"

– Конечно.

Вышли на площадь, Клён садится в какую-то легковушку, я с ним, в машине еще двое наших химиков. Непонятно, чего ждем.

Наконец, из ворот выезжает милицейская машина, из её окна нам машут – мы трогаемся и едем следом. Проехали пару кварталов, остановись. Водитель командует: "Давайте по-быстрому!". Выходим (непонятно, зачем?).

Подходим к милицейской машине – открываем, оказывается, в ней лежит москвичёвский двигатель. Дружно взяли его, дотащили до "нашей" машины", погрузили в багажник. Машины разъехались.

Мы с Клёном купили бутылку, зашли в столовую на Желябова, что рядом с магазином "Мелодия" – взяли первое и второе, культурно попросили чистый стакан. Выпили, пустую бутылку поставили под стол. Обед закончился.

Потом я задумался, а что это было?

Оказывается, очень просто – статья 89 УК РСФСР: "Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем кражи …по предварительному сговору группой лиц, либо повторно,– наказывается лишением свободы на срок до семи лет…". То есть, если бы кто-то из бдительных граждан вовремя просигнализировал или хотя бы записал номера машин, то я бы точно с химии отправился на зону.

Но ведь я только помог, ни копейки за эту помощь не получил!

Ничему не научился?.. Эх, правду говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

P. S. Ребята, берегитесь отчаяния – оно может толкнуть вас на глупый, непоправимый поступок.

15. Собрания на Конюшне

Уволили Витю-аккумуляторщика за выступление на собрании:

– Я начну с азов.

Из зала стали выкрикивать:

– Или говори, или давай, со сцены!

Витя (разгорячённый алкоголем, повысив голос):

– Я начну с азов… А кончу забастовкой!

По предложению ведущего собрания все оперативно проголосовали лишить Витю слова.

Ведущий резюмировал:

– Тут некоторые пытались увести наше собрание с правильного пути…

В целом, собрания оказывались определённой сменой обстановки, даже развлечением.

Например, собрали химиков. Накануне Иван-Крестьянский сын и Тряпло нажрались так, что чуть было не подрались с бригадиром Петей-хохлом (Тряпло аж схватился за вал раздатки).

Выступил Владимир Викторович Стеклов (главный инженер) – молодой, толковый мужик:

"Если кому-то кто-то не нравится – не замечай его. Нам антагонизма не надо. Нам надо вместе работать.

Вы себя чувствуете, как все. И это хорошо. Но не забывайте, что у всех у вас за плечами. Это вольнонаемным можно напиться и прочее. А у вас малейшая ошибка, и вы знаете, чем это может закончиться".

В другой раз снова собрали работяг (сначала все подумали, что опять кто-то попал в вытрезвитель или в ментовку), но оказалось, что будет лекция о последствиях сифилиса. Народ в зале зашевелился.

Лектор сообщил, что в 1946 году на весь Ленинград был один сифилитик – посмотреть на него ездили студенты из всех медицинских вузов города. И это после того, как наша армия прошла всю Европу.

Затем он стал приводить цифры, какова ситуация с ЗПП в настоящее время. Так что, призывал лектор, выпил после работы – и давай домой, к семье, а то некоторых, я знаю, тянет на подвиги.

Воспитательная работа была проведена.

Как-то нам объявили, что после работы будет отчетно-выборное профсоюзное собрание. Организаторы уговорили выступить Гоголя (типа, от рабочих), похоже, для живости собрания даже позволили ему слегка покритиковать администрацию ремзоны.

Гоголь – высокий бестолковый парень, он ходит вразвалочку, шаркая разбитыми сапогами. У него вытянутое лицо и длинные волосы (отсюда и кликуха); говорит он медленно, речь его довольно бессвязная. Сам он, вроде, из Воронежа, отсюда и характерный выговор. И ещё – скорей всего, Гоголь не читал "Муму" И.С.Тургенева, потому что в его исполнении непристойная присказка звучит так: "Не е… мамА!".

Повсюду Гоголь таскает полуразбитый кассетный магнитофон "Весна" – крышки нет, видна обнажённая радиоэлектронная плоть и вращающийся тонвал ("Так птицы крич-ат, так птицы крич-ат в поднебесье, Олеся-а, Олеся-а, Олеся-а…"). Гоголь утверждает, что магнитофон отличный, надо только пассик поменять.

Так вот, сколько стаканов перед этим собранием принял Гоголь, история умалчивает, однако в раздевалке он сидел, мотая головой, и всё хорохорился: "А я им скажу! Я им точно всё скажу!".

Руку Гоголь поднял, как только началось собрание (похоже, даже раньше), он прошел на трибуну и в гробовой тишине медленно заявил:

– У меня грузиков не хватает.

Зал замер.

(Поясню, что грузики используются для балансировки колёс – судя по всему, подобным образом Гоголь решил покритиковать работу склада).

Подумал и после затянувшейся паузы закончил свое выступление:

– А так всё нормально.

Ведущий собрания:

– Значит, работу профбюро Вы оцениваете удовлетворительно?

Гоголь мотнул головой:

– Угу, нормально.

– Нормально?

– Ага. Даже хорошо.

– Даже хорошо? Ну, спасибо. Кто еще желает выступить?

В зале тишина. Поставили на голосование. Одобрили.

Естественно, что после этого собрания при встрече с Гоголем каждый начинал с вопроса:

– Ну, как, Коля, теперь хватает?

Или:

– Ты на Желябова не был? Там, говорят, завезли. Грузики.

16. Приёмник

Откуда-то Клён притащил ламповый приемник, чтобы я его отремонтировал (при включении приёмник светился, но не издавал никаких звуков). Отступать было некуда:

– А схема есть?

На удивление, нашлась и схема приёмника.

Не без страха я полез в приёмник, стал измерять режимы ламп, и на аноде одной из ламп УНЧ с помощью тестера заметил повышенное напряжение (лампа была заперта). Когда стал измерять напряжение на первой сетке лампы, из динамика молчавшего до этого приемника неожиданно послышался шум (это входное сопротивление тестера сработало как резистор утечки в цепи управляющей сетки лампы). Я долго искал в монтаже штатный