Долгожданная развязка - Максин Барри

Когда Дункан говорил, женские сердца трепетали. Возможно, он немного потолстел, облысел, лицо слегка покраснело. Но голос был дивным — голос настоящего джентльмена с Юга. Он вырос в Атланте на плантации, которая вполне бы сошла для римейка «Унесенных ветром». Короче, он был истинным представителем старой южной аристократии.

Стюардесса бы сильно удивилась, узнай она, что Дункан Сомервилл — первоклассный охотник за нацистскими преступниками.

Во время войны он был дипломатом, работал в Швейцарии. У него была прелестная жена, бросившая его ради более молодого мужчины, но подарившая ему замечательную дочь. Эта дочь в настоящий момент была замужем за всемирно известным голливудским режиссером и трижды сделала его дедушкой.

Ничто в нем не говорило о задаче, которую он сделал делом своей жизни. Но за послевоенный период он и маленькая группа подобных ему людей добились привлечения к судебной ответственности в Израиле по меньшей мере пяти высокопоставленных нацистских офицеров.

— Вы пристегнули ремень, мистер Сомервилл? — спросила стюардесса, опуская глаза на ремень безопасности и улыбаясь почти по-матерински.

Сидящий рядом израильский агент спрятал улыбку. Он сознавал, какое впечатление производит его друг на окружающих. Когда его впервые познакомили с Сомервиллом двадцать лет назад, он ожидал увидеть громкоголосого, нахального американца. И готов был с этим смириться, поскольку Дункан Сомервилл уже доказал свою приверженность делу. Но он увидел перед собой человека, который вполне мог исполнить роль Санта-Клауса на рождественской елке.

Дункан не терял родственников в концентрационных лагерях, все его родные были англо-протестантами. Он также не понес финансовых потерь во время войны. По сути, у него не было причин, чтобы посвятить себя поиску нацистов. Кроме одной: Дункан свято верил в справедливость. Он был очень мягким человеком и пришел в ужас, узнав о преступлениях гитлеровцев. А еще он не хотел, как некоторые из богатых людей, прожить жизнь, не принеся людям пользы. Его обостренное чувство справедливости заставляло его продолжать преследовать нацистов даже после того, как многие отказались от этой затеи.

Именно это упорство привело его во Францию.

Вольфганг Мюллер был комендантом особо мрачного концентрационного лагеря на западе Польши в течение двух лет. Дункан уже многие годы был убежден, что Мюллер скрывается в Монте-Карло под именем Д'Арвилля. Он провел тщательное расследование и выяснил все о Мюллере-Д'Арвилле.

Этот человек внезапно появился в Монте-Карло после войны с женой и двумя сыновьями, выдавая себя за американца второго поколения немецкого происхождения. Дункану действительно удалось обнаружить в Кентукки документы, относящиеся к семейству Д'Арвиллей. Причем слишком много документов. Но никто, с кем он беседовал в Кентукки, так и не вспомнил эту семью.

Одной из положительных черт Дункана было безграничное терпение. Он многие годы собирал досье, которое теперь убедительно доказывало, что на самом деле Д'Арвилль — это Вольфганг Мюллер. Когда тот покинул Германию в последние дни войны, с ним одновременно таинственно исчез его адъютант. Дункан подозревал, что Мюллер собирался сделать из того козла отпущения. Многие сбежавшие нацистские бонзы убивали своих адъютантов, оставляя на их трупах собственные документы, при этом уродовали лица так, что опознать покойников не представлялось возможным. Таким образом союзников заставляли поверить, что погибло куда больше нацистов, чем на самом деле. Тот факт, что не были обнаружены ни труп самого Мюллера, ни его адъютанта, заставил Дункана сообразить: адъютант догадался о судьбе, которая его ждет, и смылся, не дав Мюллеру завершить свой план. Если им удастся найти этого адъютанта, Мюллеру не отвертеться.

Самолет совершил мягкую посадку. Дункан взял кейс и посмотрел на друга.

— Что, если Мюллер уже скрылся?

Протяжный южный выговор, как обычно, заставил его спутника улыбнуться. Потом он пожал массивными плечами. Дункан знал, что Бен Леви — большой жизнелюб: он охотно смеялся, много ел… А еще имел устойчивую привычку ласково перебирать пальцами окладистую бороду. Леви внимательно взглянул на Дункана, и тот заметил добродушную смешинку в его карих глазах.

— За ним установлена слежка. Мы очень признательны тебе и твоему комитету за помощь, Дункан.

Бен автоматически оглядел своего друга. Это давно стало привычкой, от которой он не собирался отказываться, привычкой опытного разведчика. Кейс Дункана, который тот нервно прижимал к костюму, явно сшитому в Англии, был из лучшей итальянской кожи ручной выработки. Внутри этого изящного кейса лежали документы, и от многих из них волосы могли встать дыбом.

Прежде всего, у Дункана было полное досье на Д'Арвилля, содержащее много интересного. Он много лет владел казино «Дройт де Сеньор». Его жена Марлин, называвшая себя теперь Мэри, тайком попивала. Его младший сын Ганс еще мальчиком трагически погиб, неудачно нырнув со скалы. Зато старший сын Гельмут, взявший совершенно не немецкое имя Уэйн, весьма преуспел в жизни.

В юности Уэйн работал в казино и одновременно учился в Сорбонне, где получил отличный диплом по экономике. Затем Уэйн внезапно покинул Францию и переехал в Англию.

Дункан выяснил, что там он поступил на работу в ультраконсервативную фирму «Платтс», возглавляемую ныне покойным сэром Мортимером. Фирма занималась тем, что давала финансовые консультации английской аристократии. Чем ты богаче, тем чаще пользуешься услугами «Платтс». Но после смерти сэра Мортимера компания перешла не в руки его единственного сына Тоби Платта, а досталась Уэйну Д'Арвиллю.

Возможно, в этом не было ничего удивительного. С именем Тоби был связан крупный скандал, и отец не благоволил к нему. А Уэйн Д'Арвилль написал прекрасную книгу по современной экономике, которая многие годы пользовалась большим спросом. Ее автор был очевидным гением, которому удалось осуществить переворот в финансовой системе не только своей компании, но и во всем мире.

Это означало, что Уэйн Д'Арвилль, сын нациста, стал одним из самых богатых и могущественных людей в Англии. Дункана Уэйн не интересовал. Он не был мстительным и не считал, что сын должен отвечать за отца. Уэйну было всего четыре года, когда началась война. В чем можно его обвинить? Дети не выбирают своих родителей, они лишь пользуются тем, что имеется в их распоряжении.

Можно было даже сказать, что Сомервилл жалел этого человека. Но его очень заинтересовали события, имевшие место непосредственно перед отъездом Уэйна из Монте-Карло.