Игры демиургов - Петр Бормор

— Безобразие какое… — возмутился Шамбамбукли. — Кто посмел поставить этот психоделический мотивчик? Я же сам запускал походный марш!

Он вздохнул, выдернул зуб и протянул астроному.

— На. Ты был прав.

— Я же говорил, а ты не верил, — наставительно поднял палец Бармалео Бармалей. — Наука не ошибается! Иначе она называется лженаукой.

— Ладно, — отмахнулся Шамбамбукли. — А что завтра с Инквизицией делать будем?

— Да ну её! — беспечно пожал плечами Бармалео Бармалей. — Навру чего-нибудь, велика важность! Это уже не принципиально, потому что… — его глаза сверкнули восторгом фанатика. — А все-таки! Она! Вертится!

— Чем занимаешься? — спросил демиург Шамбамбукли.

— Карты раскладываю, — мрачно отозвался демиург Мазукта.

— Получается?

— Нет.

Демиург Шамбамбукли присел на корточки рядом с Мазуктой.

— А что будет, если всё сложится?

— Мир во всем мире, — огрызнулся Мазукта, — и труднопредставимое счастье для всего человечества.

— Ух ты! — восхитился Шамбамбукли и посмотрел на расклад.

Мазукта как раз совмещал края двух карт.

— Так годится, по-твоему?

Шамбамбукли посмотрел, склонив голову набок.

— По-моему, красиво, — он провел пальцем по изгибу реки на месте соединения карт. — Вполне естественная граница.

— Я тоже так думаю. И народы там родственные, даже языки похожи. Вот с запада что приткнуть, не знаю…

Некоторое время демиурги передвигали контурные карты, убирали одни, подсовывали другие — но границы никак не хотели совмещаться. Постоянно наползали одна на другую, а несколько маленьких карт карманного формата и вовсе потерялись под широкими листами.

— Вот еще этих четырех королей надо распихать… — кусая губу, размышлял Мазукта. — Их рядом никак нельзя держать, один другого побьет.

— А если этого — туда, а того — сюда? — предложил Шамбамбукли.

— А этих двух?

— Ну… одного запихни на какой-нибудь остров.

— На остров нельзя, там у меня уже королева.

— Тогда на полуостров.

— Это можно…

Короли и тузы нашли свое место, с шестерками оказалось и того проще. Постепенно карта мира начала вырисовываться всё яснее. Границы стран притерлись друг к другу, пролегли пунктиры торговых путей, разными цветами обозначились политические и культурные связи.

— Смотри, кажется, получается! — обрадовался Шамбамбукли.

— Угу, — кивнул Мазукта, укладывая на место последнюю крошечную республику. — Все на месте, всё в порядке, в мире полная гармония и совершенство.

— Красота какая! — пробормотал Шамбамбукли. — Как у тебя здорово получилось!

— Да ну, ерунда, — скромно пожал плечами Мазукта. — Детская забава. Пойдем чай пить, поздно уже.

Он наклонился, поднял плащ, на котором только что раскладывал карты, встряхнул его и набросил на плечи. Разноцветные бумажки взлетели — и с шорохом осыпались на землю — одна на другую, одна на другую…

— Пущать не велено.

— Но я по важному делу!

— Все по делу.

— Ну пойдите, скажите ему, что Я пришел.

— Я с большой буквы?

— Да.

— Не пойду. Не велено беспокоить.

— Впустить! — крикнул Пророк, которому надоела эта возня у двери. Полог отодвинулся, и в шатер вошел посетитель.

— Здравствуй.

— Ну, проходи, нечистый.

Посетитель удивленно вскинул брови, оглядел себя, понюхал подмышки и обиженно спросил:

— Почему нечистый?

— В метафизическом смысле, — хмыкнул Пророк. — Ну хорошо, проходи, Сатана. Так тебе больше нравится?

— Ты меня с кем-то путаешь, — озабоченно пробормотал посетитель.

— Да? А кто же ты тогда?

— Я демиург.

Пророк расхохотался.

— И как же тебя зовут, в таком случае?

— Шамбамбукли…

— Вот ты и попался! — радостно ухмыльнулся Пророк. — Всем известно, что имя нашего демиурга Чурмбембдактчи. Он мне сам это сказал.

— Я такого не говорил! — возмутился Шамбамбукли.

— Еще бы! Ты, исчадие ада, конечно же, не можешь произнести этого имени. Ну, попробуй?

— И попробую! Чурем… погоди минутку… как ты сказал? Чермендак… Нет, Чурембендак… дук… дакт…

— Ага, не можешь!

— Ерунда какая-то! — помотал головой Шамбамбукли. — Зачем мне повторять всякую чушь? Это же я — демиург!

— Разумеется, именно так ты и должен говорить. Ты же, Сатана, великий искуситель. Но меня не обманешь.

— А я и не обманываю!

— Ну разумеется, — улыбка Пророка стала откровенно глумливой.

Шамбамбукли насупился.

— Я демиург.

— Ой, перестань, — отмахнулся Пророк. — А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец…

— Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны?

— Это было пророчество! — нахмурился Пророк.

— Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно.

— Поздно.

Шамбамбукли вздохнул.

— Ладно. Как бы меня ни звали — может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

— Нет, — помотал головой Пророк. — Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей.

— А зачем же ты велел меня впустить?

— Исключительно для посрамления.

— Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай.

— Посрамить могу, а слушать не стану.

— Да очнись же ты! — закричал Шамбамбукли. — Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах — безнравственно?!

— Эк тебя проняло! — засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. — Что, не нравится, Сатана?

— Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать!

— Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана.

— Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем?

— Сатана, — спокойно ответил Пророк, — суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать — значит, ты Сатана.

— Я такого начала не творил, — медленно покачал головой Шамбамбукли. — Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на Сатану… но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам.

— Ты мне наскучил, — отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: — Стража!

В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом.

— Кого?

— Вот его, — Пророк указал на Шамбамбукли.

— Голову рубить или как?

Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама.

— Нет, — после секундного раздумья ответил Пророк. — На этот раз, пожалуй, утопление.

Стражник выволок Шамбамбукли из шатра.

— Уже четвертый в этом месяце, — заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

— Тот же самый, — отозвался Пророк.

— И всё никак не угомонится! — с ноткой уважения произнес секретарь.

— Ничего, угомоним! — заверил его Пророк. — Наше дело правое. С нами бог.

— Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? — недовольно поморщился демиург Мазукта. — Сядь, успокойся.

— Погоди, я еще раз попробую.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился — и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился — сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

— Горе ты мое, — вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. — И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это всё?

— Некогда объяснять, там такое!..

— Чай остынет, — начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки.

Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям — руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.

— Четвертовали?

— Ага. Сложи меня обратно?

— Нет, — отрезал Мазукта. — Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?

— Там ужас и беззаконие, — всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. — Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?

— Представляю, — кивнул Мазукта. — И что?

— Что значит «и что»?! Надо что-то делать!

— Допустим. И что именно ты делаешь?

— Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.

— Каким людям ты это говоришь? — уточнил Мазукта.

— Ну всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…

— Ну и получаешь что заслужил! — подытожил Мазукта. — Ты не с той стороны взялся за дело.