Эпизод 2. Антиканон - Alma

Анакин сдержал обещание, данное Вильбе, и разыскал того на трибунах гонок. Ни словом не обмолвившись о том, чем он занимался в течение двух часов. Чем занимался Вильба, догадаться было нетрудно. Забрак постоянно жаловался на невыносимый татуинский климат и, естественно, уже успел охладить свой чувствительный организм, пропустив пару стаканчиков какого-то холодного напитка в одной из кантин. Анакин почти не обращал внимания на его нескончаемое словоблудие, внимательно наблюдая за выходившими на арену двадцатью участниками гонок.

Скоро показался уже знакомый эр’кит. Воспользовавшись помощью одного из служащих арены, он докатил кар до стартовой полосы и уже там снял с машины свой серо-зеленый флаг. Цвет полотнища, очевидно, выбирался с учетом цвета кожи, подумал Скайуокер. Однако, судя по реакции толпы, эр’кит не был большим фаворитом этого этапа. Народ куда более активно орал приветствия, щелкал языками и мотал хоботами, когда на арене появился уже знакомый Анакину маластарец. Вместе с путешествовавшим с ним дагом-механиком, к стартовой полосе подошла целая группа поддержки, в их числе было и двое пит-дроидов. Вторым пилотом, удостоившимся громких ободряющих криков, стал шестирукий любитель лума.

Наконец, Джабба совершил плевок косточкой о гонг, и сигнал к старту был дан.

Машины почти в одно и тоже мгновение сделали гигантский, невероятный рывок. Поместившийся на пятом ряду Скайуокер держал дисплей обоими руками. Он и не заметил, как его прежняя расчетливость куда-то испарилась, и на ее место пришел вечный азарт гонщика. А вместе с ним и целый букет ощущений, ясных и свежих, как прозрачная чистая вода в знойный день. Он не то чтобы отрешенно помнил — сейчас он именно проживал заново все свои воспоминания и чувствовал, как это бывает… Как машина стремительно набирает скорость, как за долю секунды тебя кидает от одной скалы к другой, как приходится со страшной силой сжимать рукоятки для маневрирования… Как ты надеешься на слепой случай — ну пусть же тускенские разбойники и в этот раз промахнутся, а соперник тем временем пытается выбить тебя с трассы…

Лидировал любитель крепких напитков. Наверно, подумал Скайуокер, на мозги некоторых рас алкоголь все-таки действует укрепляюще. Даг упорно держал вторую позицию, и только третьим был эр’кит. На половине трассы, где-то в начале Моря Дюн эр’кит поднажал. Разорвать дистанцию не получилось, зато удалось сесть дагу прямо на хвост. Обычно это делалось, чтобы заставить противника понервничать.

Анакин несколько минут следил за происходящим на дисплее, пока его взгляд не упал с дисплея на арену. Он опять проживал воспоминания заново, но теперь азарт составлял лишь ничтожную толику вызываемых памятью ощущений.

Сила Великая, как же давно это было…

Пестрая толпа и пестрые флаги. Квай-Гон Джинн, тогда еще живой. Мама. Киттстер. С3ПО. Предчувствие, что сейчас ты что-то изменишь. Ну да, свою судьбу он изменил. Давно. Кроме судьбы одного маленького раба, больше за эти двенадцать лет здесь не изменилось ничего.

Дело не в том, что на других системах не было облезлых хижин и нищеты. Было, и Татуин мало чем выделялся из ряда подобных систем.

Ненависть? Вряд ли. Перегорело.

В пепельной кучке воспоминаний о родной планете оставалось тлеть одно отвращение.

К хаттам. К местным традициям. К населению вообще. К цветастым тряпкам флагов, украшающих арену во время гонок Бунта-Ив. Тряпки, конечно, тоже выполняли свою функцию: они прикрывали безнадежность и таким образом дарили иллюзию жителям Татуина. Всем, начиная со служившего у хатта дворецким и заканчивая последним нищим. Один день в году даже рабы бегут посмотреть гонки. И им уже нет дела до того, что они когда-то были свободными. Или что свободными были их отцы и деды. Забыли. Жизнь фермера — такое же уродство. Урожай, посев. Посев, урожай. Ничего не выросло или сломался влагоуловитель — застрелись. Все равно к сорока ты будешь иссохшим стариком. Если раньше не сдохнешь.

До земли, раскаляемой двумя солнцами, не добирался даже лучик надежды.

Татуин уже давно был чужим и одновременно оставался до омерзения знакомым.

Первый раз он вернулся сюда после двух лет военного училища на Кариде. Училище он закончил с отличием, с настолько высокими оценками, насколько низкими они были в самом начале. В библиотеке Храма он читал почти все, что попадалось под руку. В результате предметы наподобие физики и астрономии, а также столь уважаемой Орденом истории Республики Анакин знал намного лучше сокурсников, и в то же время его познания в области биологии и литературы были на нуле. Общевойсковая подготовка, вопреки ожиданиям Анакина, также подготовила массу неприятных сюрпризов. Главным образом потому, что физические нагрузки курсантов были рассчитаны на пятнадцать лет, проставленные в его документах. И тринадцатилетний, пусть даже прошедший серию тренировок в Храме, с ними справлялся с трудом.

Большую часть его сокурсников составляли сыновья мелких чиновников Кариды и соседних систем, прочивших своим отпрыскам военную карьеру. Учитывая положение дел армии в Республике, такая карьера не сулила богатства и не могла считаться престижной. И все же это был билетик наверх, и за него предстояло драться. Иногда драться приходилось и во время, свободное от занятий рукопашным боем. Несмотря на тогдашний маленький рост, выросший на Татуине мальчишка знал достаточно подлых приемов, никогда не стеснялся их применять, и к тому же лучше и быстрее противников соображал, где на теле человека расположены болевые точки. Причем всегда бил так, словно собирался убить. Один раз пришлось обороняться от нескольких человек. Анакин сбил с ног двух юнцов, вырвал из группы следующего, быстро оттащил его в сторону и, придавив тому горло какой-то подвернувшейся под руку железкой, сказал, что убьет, если от него не отстанут. Прибежавший на шум караульный разогнал мальчишек. Анакин с гордостью отправился на неделю в карцер.

После этого от него отстали. Навсегда. Стали игнорировать. Его это устраивало.

За все два года Анакин умудрился не заметить того, что у него нет приятелей. Это его тоже устраивало. В начале у него была только одна цель — протянуть в этом месте два года и потом умотать на все четыре стороны. За два года Орден забудет о нем, и никто не станет его искать.

В том, что училище на Кариде лучше великого Храма защитников Мира и справедливости, он не сомневался. Для него — лучше. Он так определил сам. Может быть, потому что здесь на тренировках можно было выживать всю злость. Не подавлять естественную агрессивность. Не прятать ее за красивыми изречениями из кодекса. И если ты прилично вытягивал нормативы, то никому не было дела до твоего не слишком миролюбивого выражения лица.

Все было очень просто. Ни о какой Темной стороне здесь никто не слышал. Хотя он о ней знал. Знал, что его «Темная сторона» была ожогом от двух татуинских солнц. И что этот ожог — уже часть его. С самого рождения. Ну, факт такой, и все тут.

Впрочем, времени жалеть себя, углубляться в самокопание или заниматься еще какой-то откровенной дуростью попросту не было. Было только желание любым способом догнать своих одноклассников. Что и удалось к началу второго года. Тогда он снова стал слышать колкости. Другие. Еще более язвительные. Теперь уже от зависти.

Окончив школу, Скайуокер первый раз за всю жизнь обнаружил наличие некоторого количества свободного времени. А точнее, месяц. После этого начинались экзамены в высшее военное училище, и там уже приятель его «знакомого» из республиканской службы безопасности ничем бы помочь не мог. Анакин, который за все пять лет ничего не смог узнать о матери, решил, что сначала вернется на Татуин и заработает немного денег для Шми. А уже потом, добившись освобождения матери, будет думать о том, что делать дальше.

Анакин упросил одного из преподавателей взять его с собой на Кореллию. Об этой системе он уже достаточно наслышался в училище. На Кореллии он потратил два дня, чтобы найти способ передвижения. Наконец, за какие-то сто жалких кредитов нанялся механиком на торговое судно.

Прилетел в Мос-Эспа.

Там его ждал сюрприз. Уотто ничего не знал о Шми Скайуокер, потому что некий темнокожий человек в униформе выкупил ее пять лет назад и куда-то увез. Естественно, Анакин сразу же заподозрил худшее. Увидев реакцию Скайуокера, Уотто понял, что смотрит в лицо собственной смерти, и звать на помощь даже не имеет смысла. Анакину было почти шестнадцать, и после двух лет тяжелых тренировок развит он был куда лучше сверстников. Прощать он не умел.

Именно в тот момент в лавку заглянул какой-то местный зеленокожий тип. Анакин отошел в тень, к полкам с мелкими деталями. Казнь откладывалась.

— Здорово, Уотто. Мне бы движок для спидера починить.

— Ну, так тащи его сюда.