Учебник по графомании - Алексей Виноградов

  Ведь просто не ходить на его виноградовскую страничку и избежать заражения уже нельзя, вирус уже в вашей интернетовской крови, и если вы обладаете достаточным интеллектом он уже все равно рано или поздно активизируется, и внутри вашей, скажем, души возникнет нечто, что вы довольно охотно перескажете другим.

  Хотя, наверно, еще можно попробовать побороться с самим создателем вируса, но он же неправильно воюет, потому что вечно соглашается с нападающим. Уж право нелепо воевать с противником, который в этом не участвует, а лишь участливо смотрит, как вы храбро штурмуете стену собственной головой.

  Ну, а теперь пора нам с вами найти действительно оптимальное средство против вируса 'виноградова'. Это, естественно, надо бить Виноградова его же оружием, то есть выполнить одну из христианских догм о непротивлении злу. Ну, просто надо с ним во всем согласиться, и вы тут же становитесь абсолютно здоровыми. Ведь сопротивляясь вирусу, вы как раз и делаете, что ему нужно, противореча злу, вы его, сами того не замечая, просто копируете дальше.

  Уж, самые умные из вас, наверно, давно догадались, что дело здесь не в графоманской литературе, что будь у этого Виноградова математические или химические способности, то он таким же образом дразнил на соответствующих сайтах подающих надежды физиков или химиков.

  Ну, уж потерпите немного, раз все равно придется терпеть. А если я вас чем-то очень сильно раздражаю, то у вас просто в голове есть что раздражать - с чем вас можно только поздравить. Что касается вируса 'виноградова', то не обращайте на него внимания, ну, забудьте, что уж теперь горевать - раньше надо было предохраняться.

  Алексей ВИНОГРАДОВ.

  апрель 2004 года.

  МОИ АФОРИЗМЫ О САЙТЕ ПРОЗА.РУ (из Афоризмы XXI века или Обломы)

  ...спорить на уровне - я не такой, каким вы меня обозвали, и при этом остаться не таким...

  ...в сексе и литературе важно не как, а кто...

  ...толпа определяет сознание...

  ...у графоманов три инкубационных периода. В первом они пишут для славы, во втором - якобы для себя, а в третьем - они превращаются в гусениц и уползают в редакции, где их и давят.

  ...бездарность, как способ существования бездарности...

  ...если писатель верит в свой успех, то его лучше не читать.

  ...женская литература - это сопли на слезах, мужская литература - это сопли на крови, а графоманская литература - это сопли на соплях.

  ...писатель послал всех на 33 буквы...

  ...если количество заноз покрывают всю площадь мягкого места, то сидеть больше не хочется...

  ...глупость, как повод для знакомства...

  ...матом понятно всем...

  ...ну, и гениев здесь собралось - молотку негде упасть...

  ...в толпе бездарностей даже послать не кого: всех неудобно, а одного - не пойдет...

  ...стараться соответствовать уровню собственного самолюбия...

  ...хвалил других, потому что писал сам...

  ...можно привлечь внимание сниманием штанов, но при этом надо обязательно краснеть...

  ...в царстве графоманов у всех были одинаковые возможности, но они были такими маленькими, что отличались только псевдонимами.

  ...если графоманов не пугать, они нерестятся круглый год.

  ...в современной литературе дерьма больше, чем злого умысла.

  ...стал добрей и этим приманил к себе столько дураков, что они активно начали учить его жить, и он снова озверел.

  ...все литераторы очень злопамятны, потому что со временем в них обида не утихает, как у обычных людей, а они ее образно подогревают, как плохо разведенные супруги.

  ...восхищаться бездарным произведением и наблюдать, как корчится от счастья его автор...

  ...питерские от московских не отличаются, вот и злятся...

  ...был свидетелем надругательства над русской литературой, но не разнимал, а участвовал...

  ...наши книги переживут два поколения клопов...

  Алексей ВИНОГРАДОВ

  МОИ СКАЗКИ О САЙТЕ ПРОЗА.РУ, которые очень похожи на статьи, то есть на правду

  ПРОЗАЙКИ В СОЛНЕЧНОМ ГОРОДЕ

  (первая сказка)

  Однажды в сумасшедшем доме случился стихийный праздник: вдруг отключили свет, воду и потому отменили уколы.

  Все больные забились с ногами на свои кровати и ждали конца света, который подозрительно долго не наступал. В соседних кабинетах также тоскливо притихли врачи, которые не ждали конца света, потому что он уже наступил.

  В привычный ход сумасшедшей жизни постепенно стал вмешиваться закон всемирного тяготения. Все знали, что чудотворное действие уколов вот-вот уже закончится, и больные станут активно пользоваться своим уже не приглушенным разумом.

  - Братья, - вдруг заорал самый тихий из больных и перешел на правдивый шепот, - я хочу отказаться от своего старого бреда и приобрести другой, если никто здесь не станет возражать.

  Его поддержали.

  - Я стану писателем, - еще громче обратился самый тихий больной и победным взглядом обвел окружающих.

  Его еще громче поддержали.

  А еще через минуту на середине палаты была сооружена баррикада из хаотично составленных кроватей, и уже окрепший голос самого тихого больного авторитетно произнес над остальными больными головами:

  - Я вижу зарю новой литературы, и предлагаю всем ее тоже видящим, встать с правой стороны кровати, а кто еще не видит, пусть бегут на левую сторону, в которую мы все станем плеваться.

  Больные в ужасе перед скорым выбором долго взад и вперед лазили через баррикаду кроватей и, наконец, сделали правильный выбор - все собрались с правой стороны вокруг ранее тихого больного.

  - Кто там остался слева, - с чувством нелегкого превосходства заорал самый тихий больной и стал вглядываться в непроглядную темноту на другой стороне баррикады.

  - Эй, там, выходите, я сейчас вам что-нибудь свое почитаю, - еще громче пригрозил тихий больной, хотя у него еще не было ничего своего написано.

  Все замолчали, и вдруг угодливый голос робко предположил:

  - Там врачи!

  И все его тут же поддержали. С врачами решили бороться, не взирая на лица, потому что все равно было темно и трудно разобраться, где же прячется сам главврач. Все больные, естественно, немедленно сменили свои традиционные бреды на вновь приобретенные, литературные. В палате вместо восьми Наполеонов, трех Юриев Гагариных и дюжины известных политиков оказались четыре Гоголя, один Чехов и целый десяток Белинских. Все стали безжалостно разбираться, кто главней. В самую жаркую минуту этой перепалки самый тихий больной решил сориентировать общий бред для правого дела:

  - Врачи систематически не доливают нам лекарства, у них руки по плечи в нашей крови, я сам видел, как главврач на пороге таблетками торговал, если кто в этом сомневается, бегите на левую сторону баррикады, я стану по нему плевать!

  - Плевать, плевать, плевать, - закричали все вокруг и потребовали немедленно начать это мероприятие.

  Вдруг все смолкли и выжидающе посмотрели на тихого больного, который не заставил себя долго ждать и первым плюнул в пугающую темноту.

  - Я попал, я попал, - не своим голосом заорал тихий больной, и громкие плевки остальных больных торопливой очередью поддержали вожака.

  Ну, примерно через час, кончилась слюна, и все загрустили.

  В это время из соседнего помещения буквально на ощупь к больной палате крались врачи, чтобы помочь депрессивным больным пережить пугающую темноту.

  - Все, не успели, - охнула интеллигентная врачиха, наступив на полу на что-то мокрое и склизкое, - это кровь, ох, ужас, ох, уже что-то случилось.

  - Это сопли, - авторитетно отозвался главврач, который первым лизнул скопившуюся на полу жидкость, и уже потом уперся грудью в баррикаду из кроватей. В его лечебной практике больничные кровати никогда не громоздились таким ужасом друг на друга, и потому он впервые в жизни поставил неправильный диагноз:

  - Они, видимо, без нас в космонавтов играли и прыгали с кроватей прямо в небо. Надо осмотреть потолок, может, кто и прилип там.

  - Они нами ма-ни-пулируют, - почти выговорил тихий больной и из последних сил плюнул через баррикаду.

  - Не-а, - засомневался главврач, - они в какую-то другую игру болеют.

  В этот момент стройный залп отдохнувших плевков накрыл делегацию врачей и обратил в бегство самых брезгливых.

  - Вы во что спорите, - главврач обиженно утерся краем белеющего халата, и нащупал в кармане единственный заправленный шприц.

  - Мы за честную номинацию нашего бреда и жюри из нас же, которое станет порядочней, потому что должно.

  - Согласен, - отозвался главврач, стараясь по голосу опознать зачинщика и нанести единственно верный укол, - пусть самый главный из вас лезет ко мне через кровати для переговоров.

  - Хкм, - сообразил самый тихий больной, - главврач не разбирается в литературе, и теперь из всех нас ничего не получится. В смысле, мы не сможем стать писателями в этой палате, а в другую палату мы принципиально не полезем. Это наше все, к которому мы душой прилипли, и не до конца здесь наплевались.