Отреченные гимны - Борис Евсеев

Стараясь оттянуть момент чурловской подлости, Нелепин стал, вперебив мыслям дальним, думать о сиюминутном, теперешнем. А главным его делом теперь были съемки. Техническая их часть проходила как по маслу, отснятые метры трепетали у подбородка, ложились на плечо золотисто-коричневыми стружками. Съемки к тому же великолепно оплачивались. Но отчего-то не давали даже того горьковато-скромного удовлетворения, какое давали съемки в Южнороссийске. Видимо, потому, что, продолжая снимать так же сноровисто, как и раньше, снимал теперь оператор по-другому - без души. Малозначащее это в обычной операторской жизни обстоятельство здесь приобретало решающий смысл и иногда вызывало даже нарекания Чурлова, в работе въедливого, дотошного. К тому же всё большие, по мере съемок, сомнения одолевали оператора.

Ну в самом-то деле! Не мог же он всерьез поверить, что выделившаяся из Министерства обороны организация, весьма далекая от Академии Наук, ведет поиск зарождения души, ее прижизненного и посмертного существования, вообще работает над определением сущности этой нематериальной субстанции. Сомнения оставались, даже несмотря на грубо-доходчивые объяснения Ушатого:

- Я в науке профан, хоть я и химик! - говаривал генерал. - На высоты никогда не взбирался, вкалывал себе на 76-м - на вакцине. А тут трах-тарарах! Все перевернулось, многие высоко взлетели, другие упали ниже некуда. Мне вот фирму нашу возглавить предложили. А это тебе не финтифирюльки!

Дальше генерал продолжал в том же духе. Повторял, что не ученый, хоть и степень имеет. Нет! Он - организатор! Вот с позиции организатора он Нелепину кое-что и объяснит, то, что ему ни Чурлов, ни Цолобонгов не скажут. И правильно, что не скажут. Секретоносители! Подписку давали. Так вот: фирма-то лишь фиктивно от Минобороны отделена. Хотя теперь кажется уже, что и всерьез... Он, Ушатый, конечно, старый козел, он проститутка армейская и солдафон и поэтому скажет прямо: душу они здесь улавливают. Засекают ее, сердешную, вес определяют, состав биохимический - теперь это по-другому называется - и прочее.

- Ну, понимаешь? Как тебе объяснить? - каждый раз генерал пытался найти новый образ. - У тебя дети есть? Ну и чувствовал ты, конечно: вот сошелся с женой, вообще с женщиной - и ни хрена, и дупель пусто! Просто так: трах-трах - и ничего! А ведь совсем другое ощущение, когда... Ну, словом, когда новая жизнь зарождается, зачатие происходит. Как толкнет что тебя, как ударит! Сигнал то есть: новая душа на подходе! Редко это бывает! А бывает. Тут ведь не только плоть рождается, то есть белки, нуклиды и прочее. Сама душа, как ученые наши предположили, в этот миг зарождается! Или ниспосылается сверху? Навстречу, так сказать, зарождаемой плоти? А? В том-то и закавыка! Здесь мы с тобой, материалисты хреновы, к божественному и подкрадываемся! Да-да! Потому как становление души, по теории одного нашего ученого, не в развитии происходит, а сразу в готовом виде, в момент зачатия ниспосылается! Ну? Разницу сечешь? Какой-то протончик быстрый, какой-то кусочек бессмертной материйки душевной в готовом виде в этот час нами у неба и выцарапывается. Или с другого конца зайдем: отхождение, уход души. Когда это случается? Сразу? Через семь, через девять дней? Здесь она, рядом, от тридцати семи до сорока девяти дней ходит, прежде чем навсегда в небе ( как это во всех религиях обозначено) поселиться, или сразу "вверх" отправляется? Тогда на высоту какую? В какое по счету небо? В какую сторону небесной карты стремится? Может, есть места скопления душ? Высоко, в стратосфере, или здесь, над самой землей? И что тогда за энергия в местах этих образуется? А может, материя? Тут такая, брат, теология с теодицеей началась! Тут такое трое наших академиков-материалистов подняли! - здесь Ушатый обычно вскакивал, тряс животом, потирал руки, вокруг стола бегал.

- Почему, спросишь, этим занялось наше министерство? Почему не Минздрав? Не Академия Наук? Ну, во-первых, у них тоже сходные разработки ведутся: жесткое излучение, мягкое излучение, иноматерия, антивещество, пси-лучи, теперь и клонирование бочком подключили. Даже флогистоном, огнем алхимическим, занялись, даже ихор - "кровь божественную" - изучать стали! Время такое! Но это все - вокруг да около. Кишка, кишка у них тонка! И никто, заметь, пока науку с подлинно божественным скрещивать не торопится! Одна мистика, один оккультизм да магизм! А где же фундаментальные религии? Где, брат, православие? Где восточные отцы церкви, от Василия Нового и Григория Богослова до Иоанна Дамаскина и Игнатия Брянчанинова? Вот мы и подсуетились и почитали их. Мало того: уже кой-чего и проверили! Вот он где, прорыв, Вася! Мировой! А Академия и ее совки-материалисты вкупе с Минздравом только предупредить могут: осознанное обладание душой опасно для вашего ума! Оно и правда, опасно! И недруги тут как тут. Ну да хрен с ними! Темка-то, темка какая! И как взята! Весь свет урезонить и на место поставить можно. Вы без души? Без научно обоснованного Бога? Ну так гуляйте себе в болото, в низменностях, аки гады ползучие извивайтесь! Вы цивилизованные? Ну это хрен! На весах вечности цивилизация и прогресс ничто. А вот душа у вас где? Где перемычка волшебно-вечная меж духом и материей? Извольте представить, взвесить ее извольте! Нету? Потеряли? Не сохранили за века прогресса? А вот в Африке, в лесу, пигмеи, душу на карнавалах цивилизации не прогулявшие, обретаются! Стало быть, все блага земные и небесные им, не прогулявшим! А вам, запроданцам и поганцам, за комфорт душу отдавшим, - геенна огненная! А, боевичок? А, утопийка? Чуешь, сынку, чем пахнет? Вот она, миссия наша - душе-спасительная! Ну миссия миссией, а пока только благодаря полной "бесперспективности" да отделенности от Минобороны мы наших американских друзей за нос и водим. Не знают они о наших делах толком! И немцы с французами тоже! Знают: какая-то смесь науки с небом в России произошла! А дальше... Дальше незачем им соваться. Ну да ты человек грамотный, сам во всем разберешься, тем более, что не веки вечные я тебя на операторской должности держать буду. Не для того подбирал! Нам "глазок" твой для другого сгодится. Вот пройдешь псюхе-комиссию - и вперед! Ты ведь живой у нас? Скажи - живой? И с душой ведь?

Огромный генерал нагло-весело ухмылялся, но в душу нелепинскую во время таких разговоров лез неостановимо, лез настырно. Да и смех генеральский вскоре пропадал, глаза наливались оловом, свинцом, Бог знает еще чем - твердым, тяжким.

Не во всё сказанное генералом-химиком Нелепин верил.

"Не то, - вел он свое, - не так! Блеф какой-то! Блеф и бред! Не так душа ищется, не так, скорей всего, и засекается! А здесь просто порнуху снимают, необычную, сверхординарную, но все ж таки порнуху. Потом ее продают, ну и попутно биохимические данные исследуют и тоже продают кому-то. А пленку с расстрелом - для шантажа держат. Да и зачем душу засекать? Зачем вообще трогать? Ну есть она себе и есть! А нет - так нет! после этих слов Нелепин обычно осекался: останавливался. - А сам-то ты всю жизнь не одного ли только подтвержденья существованию души искал? Не на науку ли втайне уповал? Зачем задумывался над странными случаями, да вместо того, чтобы сыто ухмыляться, чуть не плакал? Не оторвавшуюся ли когда-то (может, как раз во время рождения или во время зачатия) часть души своей отыскивать в Москве рвался?"

В подворотне было теплей, чем на улице. К тому же темень приятно обволакивала, успокаивала натруженные глаза.

Тут шевельнулся Чурлов.

- Может, он у пивного ларька? - заныл Сергей Заремович. - Я сейчас, сейчас!

Спутник Нелепина вмиг в темени и растворился. Однако через минуту-другую Сергей Заремович вернулся с покупцом. Томно сияя, подвел он его к Нелепину.

Деньги Чурлов любил чутко и строго. И никаких с ними обманов, никаких шуток не допустил бы. Калякали, что даже пот "всыхался" обратно в поры кожи его, когда принимал Чурлов очередную грязно-серую бумажку.

Пришедший с Чурловым был урод. Он знал это и, знакомясь, упреждая естественную реакцию гадливости и страха, представлялся так:

- Агавин. Урод. Таким меня сделали... - здесь в зависимости от времени года и политической погоды, следовали сочетания: "мама и социализм", "реформы и Россия", "блуд и похоть", "газеты и журналистика". Чтобы собеседник мог рассмотреть его получше, Урод поворачивался спиной, подкидывал пиджак или плащ, выпячивал обширное гузно и только затем уж приближал, словно для поцелуя, свое лицо.

А ведь приятней было смотреть на гнилой пенек с зазубринами, чем на лицо и на тело Урода! Глубокие морщины, рассекавшие щеки и лоб, удивляли чернотой, причем было видно: это не грязь застряла в морщинах, нет! На бледном лице Урода черные морщины - словно какой-то сверхчуткий орган осязания - постоянно шевелились, подрагивали. Широко раскинутые в стороны, отпрыгнувшие почти на виски глаза - свирепые, как у хорька, и несимметричные - светились тонким сладострастием. Короткий нос с вывернутыми наружу ноздрями казался мертвым и распухшим. Кремезное тело с корявыми и неожиданно длинными при коротком торсе дрючками рук, с вывернутыми пеньками ног все время повертывалось, покручивалось. Хороши были у Агавина только волосы, предмет его особенной, болезненной гордости: без единой седой волосинки, черные, завивающиеся на висках, а на лоб спадавшие двумя раскинутыми врозь ласточкиными хвостами.