Испытание любви - Андрей Рихтер

– Вы ошиблись! – строго сказала МВ и отключилась.

Выводы напрашивались сами собой, но Ольга отогнала их. Вдруг на самом деле все было иначе (иначе? Да иначе и быть не могло!). Вдруг Виктор просто решил прогуляться, ходьба ведь тоже успокаивает, а по дороге позвонил знакомой. Или, может, даже коллеге по работе… Но почему тогда конспиративное «МВ» вместо имени? А может, просто для краткости. И не спросишь ведь про МВ. Муж сразу поймет, что она лазила к нему в телефон, и устроит скандал…

К внутренним, семейным проблемам добавились внешние, рабочие. Несмотря на то, что у Виктора был весьма уважительный повод для продления отпуска, и на то, что часть рабочих вопросов он решал удаленно, из Киева, а часть работы делали за него коллеги, начальство восприняло длительное отсутствие программиста Любченко крайне негативно. Руководитель службы внутреннего контроля выразился в том смысле, что ему все едино, бухал ли Любченко по-черному или сидел возле больной матери, главное то, что он всех подвел. Виктор огрызнулся, наговорил дерзостей, хлопнул дверью начальственного кабинета и теперь всерьез опасался, что его уволят. Первый звонок прозвенел буквально тотчас же – якобы в связи с производственной необходимостью Виктора перевели из центрального офиса в одно из отделений. Фактически из ведущего сотрудника отдела информационной безопасности он превратился в исполняющего обязанности системного администратора филиала. Меньше полномочий, меньше перспектив, существенная потеря в деньгах, потому что ежемесячные премии в отделе информационной безопасности равнялись полутора, а то и двум окладам, а системным администраторам кидали какие-то жалкие гроши, причем раз в квартал. Не столько премия, сколько ее видимость.

– Это увольнение, – сказал Виктор. – Постепенное. Из нашего отдела сразу увольнять не принято. Переводят на полгода куда-нибудь подальше от секретов, а потом дают пинка под зад. Такая вот тактика. Чтобы не утекали к конкурентам самые последние новости…

– Полгода – это шанс все исправить, – заметила Ольга. – Пусть небольшой, но шанс. Можно постараться как-то сгладить…

– Что там сглаживать?! – сразу же распсиховался Виктор. – Ты не знаешь нашего председателя! Сталин и Мао перед ним ничто! Он никогда ничего никому не прощает! Если даже я сотру язык в кровь, вылизывая его задницу, меня все равно уволят! Да и не стану я ему задницу лизать! Не к лицу мне унижаться перед всяким дерьмом! Программисты везде нужны!

С одной стороны, муж был прав – его незаслуженно обидели. Явно угодил между какими-то невидимыми жерновами, стал жертвой чьих-то интриг. С другой стороны, лезть на рожон не стоило однозначно. Никому ничего не доказал, только себе хуже сделал. Программисты везде нужны, это так, только работа работе рознь. В банке были перспективы, хорошая зарплата, возможность получения кредитов на весьма льготных условиях… Где еще найдешь такую работу, да еще с репутацией скандалиста? Ни в один банк, да и вообще ни в одно серьезное место не возьмут без наведения справок на прежней работе. И хуже всего было то, что Виктор придал своим рабочим проблемам национальную окраску. «Был бы я москаль, мне бы и слова не сказали…» Был бы я москаль! Как бы не так! Несколько лет не гнобили клятые москали бедного хохла, а теперь вдруг решили загнобить!

Как психолог, Ольга прекрасно понимала всю опасность перекладывания «с больной головы на здоровую». Стоит только начать винить в своих проблемах окружающих или роковые стечения обстоятельств, но только не себя самого, как проблемы начнут расти словно снежный ком. Попытавшись объяснить Виктору, что его проблемы начались не с несправедливого обвинения, а с неадекватной реакции на него, Ольга наткнулась на столь сильное непонимание, что пожалела о своей инициативе и зареклась встревать в дела мужа. Если в ответ на попытку помочь тебя называют предательницей и начинают рассуждать о том, что предавший раз, непременно предаст еще (хорош намек, нечего сказать!), то помогать больше не захочется. Возможно, что никогда. Тому, что Виктор, изъявив желание наладить отношения с женой, на деле делал все для того, чтобы их испортить, можно было найти объяснение, опираясь на психологическую науку. Но разве в объяснениях суть? Суть в том, чтобы все было хорошо. Чтобы все стало хорошо. Не как прежде, потому что как прежде ничего не бывает, нельзя войти дважды в одну и ту же воду, а просто хорошо.

Петр слал письма. Ольга удаляла их не читая. Хотелось прочесть, но она брала себя в руки и удаляла. И сразу же очищала корзину. Чтобы не передумать и не прочесть. В памяти каждый раз всплывали тютчевские строки:

Она сидела на полуИ груду писем разбирала —И, как остывшую золу,Брала их в руки и бросала…

В Тютчеве Ольгу (небольшую, надо сказать, любительницу поэзии) поражало несоответствие внешнего облика поэта его стихам. С виду совершеннейший сухарь, Тютчев никакого сравнения не выдерживал с романтичными Александром Сергеевичем или Михаилом Юрьевичем, а в стихах оказывался тонким лириком. Как умел чувствовать, какие слова находил… «И чудно так на них глядела – как души смотрят с высоты на ими брошенное тело…» «Любви и радости убитой…» – Ольге казалось, что это стихотворение написано про нее, настолько оно было ей созвучно. Каждое слово отзывалось в сердце горьким уколом. Убитая радость мстила, и месть ее была не то чтобы страшной, а горькой-прегорькой. Настолько горькой, что эта горечь грозила отравить всю жизнь.

5

Все люди – гады и сволочи. И чем человек богаче, тем он сволочнее. Верить нельзя никому, разве что только своим, самым близким.

Эту нехитрую истину Кристина усвоила с детства. Спасибо матери, та очень старалась. Развод с отцом стал для матери потрясением, расколовшим мир на две неравные части – она с маленькой дочерью, и все остальные, – те самые, которые гады и сволочи. Сама Кристина делила немного иначе. Несмотря на все убеждения матери, она продолжала считать отца «своим», а не «чужим». Мало ли что там у родителей произошло, а все-таки родной папаша.

Родной папаша появлялся на горизонте нечасто – обычно летом, когда приезжал в Крым на отдых.

– Какой наглец! – возмущалась мать. – Можно я у вас поживу «по-родственному»? Хрен тебе, а не «поживу»! Живи, как все, снимай койку за деньги! Нажились вместе, хватит!

Кристина и понимала маму и не понимала одновременно. Двухкомнатная дедовская квартирка в пятиэтажке – не царские хоромы, самим не развернуться, но ради налаживания отношений с отцом можно и потесниться. Вдруг у родителей сладится заново, и они будут жить в Киеве, как раньше. Матери же самой этого хочется. Постоянно вздыхает: «Эх, какая жизнь у “брошенки” с дитем на руках». Однажды не выдержала и высказалась.

– Ты что, доня?! – рассмеялась мать. – С твоим папкой сладится?! Да если бы я хоть на столечко бы надеялась, – Кристине был показан кончик мизинца с облупившимся маникюром (мать за собой совершенно не следила), – то и стелила бы ему, козлу, и готовила бы, и стирала… Только ничего у нас с ним не сладится. Пусти я его, он бы еще сюда всяких прошмандовок с Большой Морской водил. Очень мне нужна зараза в доме!

Ну нет, так нет. В Киев, однако, хотелось сильно. Столица! Перспективы! Там люди живут круглый год! А в Севастополе, как и во всем Крыму, живут только с мая по сентябрь, когда сезон. С октября по апрель существуют на то, что удалось заработать в сезон. Хорошо, если в сезон удается деньгу зашибить. А если нет? Если, как мать, работать бухгалтером (только-то и радости, что можно работу на дом брать, чтобы сидеть ночами за компьютером), то хоть сезон, хоть не сезон, все одно хренов резон. Надо же было так сглупить – психанула, выписалась из киевской квартиры и вернулась к матери в Севастополь. Думала, что папаша примчится за ней на коленях и начнет умолять – прости, вернись! Ага! Как бы не так! Он, небось, сплюнул да перекрестился. Мать – она такая, вся на нервах и эмоциях, вся в порывах, сначала сделает, а потом локти кусает. Было очень обидно, что решает мать не только за себя, но и за Кристину.

К окончанию школы папаша расщедрился на новенький ноутбук (не самый суперский, но и не самый поганый). Мать подсуетилась (чуяла ведь свою вину перед дочерью) и попросила папашу пристроить Кристину в Киеве. Думала, что придется долго уговаривать, но тот согласился сразу же и даже намекнул насчет какого-то университета, в котором у него, старого журналиста, были хорошие связи. Сама Кристина на большее, чем курсы парикмахеров, массажисток или секретарш, не надеялась. Сознавала свои возможности. Учителя называли ее (и называли заслуженно!) «самой красивой девочкой школы», намекая взглядами и вздохами на то, что других достоинств у Кристины Задоянчук не имеется. А нужны ли они – другие достоинства при такой красоте? Главное для женщины – удачно выйти замуж. Но хорошие женихи на деревьях не растут, надо вращаться в соответствующем обществе. И какой-нибудь приличной специальностью непременно нужно обзавестись, чтобы в случае чего (материн пример перед глазами) не пришлось бы помирать с голоду. Специальность – это непременно. Приличная, чистая, перспективная, с выходом на соответствующий матримониальным ожиданиям контингент. Платные курсы, ну – колледж какой-нибудь, если уж очень повезет. Солидный диплом – это статусно. А уж университет сулил все сразу – и специальность, и статус, и женихов. К тому же если папаша собирается пристроить в университет, то ведь и деньгами помогать во время учебы, наверное, будет. Должен помогать.