Уилт незнамо где - Том Шарп

— А ты прекрати говорить об отце в таком тоне, — с той же твердостью в голосе приказала Ева Саманте.

— Черт, да я же ничего плохого… — забормотал Уолли. — Мужское естество — это в смысле… ну, выражение такое…

— Понятно, — перебила тетя Джоан. — Кстати, насчет твоего подружкам тоже особо не похвастаешься. И вообще, подобные остроты неуместны.

Дядя Уолли ничего не сказал. Какое-то время стояла тишина, а потом заговорила Джозефина:

— Мужское естество бывает не только у мальчиков. У девочек тоже есть что-то наподобие. Правда, не очень большое. Называется…

— Хватит! — завопила Ева. — Это никому не интересно! Слышишь, Джозефина? Никому!

— Но мисс Дрочетт говорит, что это совершенно нормально и некоторые женщины предпочитают… — Ева коротко, но крепко сжала запястье дочери, так и не дав ей донести до сведения собрания, каковы воззрения мисс Дрочетт на роль клитора в женском общении тет-а-тет. Однако интерес дяди Уолли к этой теме не угас.

— Надо же, мисс Дрочетт! Ну и имечко для дамы.

— Она преподает у нас биологию. Она не такая, как большинство женщин, — поделилась с ним Саманта. — Она за мастурбацию. Говорит, это безопаснее, чем секс с мужчинами.

И потрясение дяди Уолли, и аэродинамический эффект от неожиданного прыжка Евы — она бросилась на Саманту, чтобы заставить негодяйку немедленно замолчать — проявились с одинаковой силой. Самолет нырнул вниз. Дядя Уолли судорожно стал его выравнивать — и исключительно некстати получил по виску. Удар предназначался Саманте, но она, вовремя заметив приближающуюся опасность, увернулась.

— Блин! — заорал Уолли. — Тихо вы, ради Христа! Угробить нас хотите?

Даже тетя Джоан испугалась.

— Ева, сядь на место! — крикнула она.

Ева с мрачным видом села. Сбывалось все то, чего она так надеялась избежать. Она сидела и сверлила Саманту свирепым взглядом, искренне желая, чтобы у дочери хотя бы на время отнялся язык. Надо будет как следует отругать этих бандиток. Остаток полета прошел в хмуром молчании. Через час они приземлились на маленьком аэродроме в Уилме, где их встречали длинный красно-золотой лимузин «Иммельман Энтерпрайзис» и, незаметно, в очень скромном автомобиле, двое мужчин — работников агентства по борьбе с наркотиками. Они пристально следили за тем, как четверняшки одна за другой выпрыгивают из самолета. Сзади в скромном автомобиле сидел местный полицейский.

— Думаете?…

— Не исключено. Сэм говорит, они летели в одном ряду с Солом Кампито. А это что за боров?

— Да это ж Уолли Иммельман! У него громадный завод в Уилме.

— На нем что-нибудь есть? Сидел?

— Уолли? Да вы что, абсолютно чист — конечно, насколько это возможно при таком бизнесе, — ответил коп. — Уважаемый гражданин, платит все налоги. Голосует за республиканцев, жертвует на все что только можно. Поддерживал в Конгрессе Херба Райха.

— И поэтому чист?

— Ну, я не говорю, как стеклышко, а в смысле, он у нас большая шишка. Чтобы он, да с наркотой?.. Не представляю.

— То есть, если я правильно понимаю — душа-человек? — подражая местному говору, спросил агент по борьбе с наркотиками, сам явно не южанин.

— Ну да. Я, конечно, в таких кругах не общаюсь. В смысле, это ж какие деньжищи.

— А как у него сейчас идут дела?

— Как все в Уилме — путем. Хотя не знаю. В прошлом году он слегка подсократился, но вроде бы потому, что решил сменить направление, завязать с вакуумными насосами.

— Так, может, он… Гляньте-ка, вот у кого проблемы с ожирением.

— Это супруга, миссис Иммельман, — сообщил коп.

— Так-так, оно и понятно… А вторая кто? Которой тоже не повредит липосакция?

Второй агент сверился с документами.

— Фамилия — Уилт. Миссис Ева Уилт, мамаша этой четверки, адрес — Великобритания, Ипфорд, Оукхерст-авеню, 45. Позвонить, проверить ее?

— Они сидели рядом с Солом. Может, он вообще был для отвода глаз… Звони в Атланту, пусть там решают.

Они проводили взглядами отъезжающий лимузин. Когда тот скрылся из виду, местный полицейский вышел из машины агентов и поехал к шерифу.

— Ну, что борцы с наркотой? — поинтересовался шериф. Северян он презирал почти так же, как и федералов, которые пытались им командовать. — Вот козлы! Приперлись с таким видом, будто они здесь хозяева.

— Не поверите: они подозревают, что Уолли Иммельман — наркодилер.

Шериф уставился на копа. Парень прав — он ему не верит.

— Уолли? Наркодилер? Это что, шутка? Господи боже, совсем с ума посходили! Да если Уолли узнает, дерьмом изойдет! Будет нам тогда извержение святой Елены! Богородица матерь божья. — Шериф в задумчивости помолчал. — А что у них на него?

— Одна жирная корова с четырьмя детьми. На них в аэропорту собаки среагировали. А Уолли вроде лезет в фармацевтический бизнес. Все сходится.

— А что за женщина? Почему бы ее не задержать и не допросить?

— Я откуда знаю? Наверно, хотят проверить контакты. Англичанка. Фамилия — Уилт.

Шериф застонал, а спустя недолгое время спросил:

— Слушай, Херб, а эти два шкафа, они откуда?

— Из подразделения в Атланте. Они…

— Это я понял. Я о другом — как звать, где живут, все такое.

— Да они не назывались. Помахали перед носом бумажками — и, считай, короли. А потом, у этих ребят настоящих имен не бывает. Говорят, им это вредно для здоровья. У них номера. Но один точно из Нью-Джерси.

— Из Нью-Джерси? Интересно, что это янки позабыли у нас на Юге? Местной полиции не доверяют?

— Ясное дело, нет, вы что, сомневались? Он знаете как про Уолли сказал: «если я правильно понимаю — душа-человек?» Как будто это ругательство.

— Так и сказал? — хмуро переспросил шериф. — Ну и манеры у северных козлов. Понаедут, думают, их тут ждали.

— А второй… фамилия, кажется, Паловски… да, точно, это я успел прочитать… Короче, он сказал про миссис Иммельман, что она такая жирная, что ей нужна липосакция. Словно и это тоже ругательство.

— А что ж еще, — сказал шериф. — Так, так. Значит, козлики приехали бодаться с Уолли. Что ж, не смеем мешать. У вас своя свадьба, у нас — своя. Им от нас чего требуется: «да, сэр», «нет, сэр». Вот и пожалуйста. Обтрахайтесь с вашим драгоценным делом.

— То есть, сэр, наше дело сторона?

Шериф откинулся в кресле и многозначительно улыбнулся.

— Скажем так: мы у них под ногами путаться не станем. А то они будут вязаться к Уолли, а кол в задницу нам получать? Ишь ты, душа-человек. Ничего, он вас так отдушечеловечит, штаны обгадить не успеете.

Глава 9

Пять дней Уилт радостно шел узкими проселочными дорогами, верховыми тропами, по полям, по лесам, вдоль рек и ручьев, усердно занимаясь тем, чем и собирался: открывал для себя иную Англию — без больших уродливых городов и уличного шума, без всего того, что он привык видеть в Ипфорде. Днем он забредал в какой-нибудь паб, съедал сэндвич, выпивал пару пинт пива, а вечером находил ужин и ночлег в небольшом отельчике или пансионе. Цены были сносные, еда — когда как, но Уилт не искал роскоши, а люди везде отличались услужливостью и приветливостью. И вообще, он так уставал — в жизни столько не ходил пешком! — что перестал замечать удобство или неудобство постели, а если хозяйка пансиона ворчливо приказывала снять заляпанные ботинки и не пачкать ей ковры, ни капельки не раздражался. И совершенно не чувствовал одиночества. Он ведь и в поход пошел, чтобы побыть в одиночестве, поэтому почти ни с кем не общался — если не считать старичков в пабах, которые сами затевали разговоры, куда, мол, путь держите, и ужасно удивлялись, слыша в ответ: «понятия не имею». Самое интересное, что Уилт и правда не представлял, где он и куда идет, и намеренно ничего не выяснял. Ему было вполне достаточно стоять, оперевшись на воротца из пяти плашек, и смотреть, как фермер на тракторе косит сено, или сидеть на солнышке и глядеть на реку. Однажды из травы на дальнем берегу в воду скользнуло что-то темное, и он подумал, что это, должно быть, выдра. А иной раз, выпив за ланчем более обыкновенного, он отыскивал укромное местечко где-нибудь за живой изгородью, убеждался, что в поле не пасутся стада (по-прежнему сильно опасаясь встречи с быком), клал под голову рюкзак и полчасика дремал, прежде чем двинуться дальше. Времени у него было предостаточно — когда идешь незнамо куда, торопиться незачем.

Так оно и продолжалось, пока, к вечеру шестого дня, не испортилась погода. Окружающий ландшафт тоже вдруг переменился — Уилт неожиданно для себя оказался посреди топкой, пружинящей под ногами пустоши с непроходимыми заболоченными участками. Впереди в нескольких милях виднелись холмы. Было пустынно и как-то жутко — Уилтом впервые за все время овладел страх. Показалось даже, будто его кто-то преследует, но, оборачиваясь, он не замечал ничего угрожающего, а спрятаться потенциальному злоумышленнику было негде. Тем не менее тишина давила на психику, и Уилт ускорил шаг. Вскоре начался дождь. Позади, над поросшими лесом холмами, гремел гром, сверкали молнии. Дождь усиливался, вспышки приближались. Уилт достал анорак, от души надеясь, что тот, согласно обещаниям изготовителя, действительно окажется непромокаемым. Вскоре он поскользнулся на заболоченном месте и с противным скрипом сел в глинистую жижу. Потом, мокрый, несчастный, почти побежал дальше — гроза подошла совсем близко — и очутился перед пологим склоном, над которым виднелись верхушки деревьев. Что ж, хоть какое-то укрытие. До леса удалось добраться через полчаса. Уилт насквозь промок, замерз — словом, чувствовал себя на редкость паршиво. К тому же он сильно проголодался. Пообедать сегодня, как назло, не довелось. Наконец, уже в лесу, он без сил рухнул под старый дуб и привалился спиной к стволу. Внезапно сверкнула молния, раскатисто ударил гром — так близко и оглушительно, что Уилт не на шутку перепугался. Он судорожно полез в рюкзак и вытащил бутылку скотча, припасенную для чрезвычайных ситуаций. Происходящее, с точки зрения Уилта, подпадало именно под эту категорию. Небо, стремительно затягиваясь тучами, чернело на глазах, а лес вообще был из разряда дремучих. Уилт отхлебнул из бутылки — сразу лучше! — отхлебнул еще. И лишь тогда сообразил, что прятаться от грозы под деревом — неправильно. Ну и ладно! Не возвращаться же на эту жуткую пустошь, в лужи да трясины.