О чем молчат фигуры - Юрий Авербах

— Иду я как-то во время турнира по Тверской,— рассказывал Михаил Наумович,— и встречаю одного из участников этого соревнования Г. Я. Левенфиша.

После взаимных приветствий Григорий Яковлевич объяснил, что на турнире свободный от игры день, и он спешит в «Националь». Там его ждут Ласкер и Шпильман. И тут же спросил:

- А вы ненароком не играете в бридж. Нам не хватает четвертого.

- Бридж мне был незнаком,— продолжал Гаркави,— но я неплохо играл в преферанс и слышал, что эти карточные игры близки друг к другу. К тому же перспектива познакомиться с великими шахматистами выглядела очень соблазнительной.

- А была не была,— решил я,— чем черт не шутит.— И скромно сказал:

- Немного.

- Отлично,— обрадовался Левенфиш. И вместе с ним мы отправились в «Националь».

После того, как Григорий Яковлевич представил меня Ласкеру и Шпильману, мы, не тратя времени, сели за ломберный столик.

Однако игра продолжалась недолго. Как только наступила моя очередь хода и я выложил свою карту, Ласкер, внимательно посмотрев сначала на нее, затем на меня, сложил свои карты на стол и произнес:

- С этим юношей я никогда больше не буду играть в бридж!

Мне пришлось извиниться и признаться, что играть в бридж я в действительности не умею, но уж очень сильно было желание познакомиться с великими шахматистами. Ласкер рассмеялся, инцидент был исчерпан.

А Гаркави потом не раз с гордостью рассказывал, как он играл в бридж с самим Ласкером!

«Рокировка» Боголюбова

Победа Боголюбова выдвинула его в ряды самых популярных людей молодой Советской страны. Он немедленно был избран в руководящий шахматный орган — в Исполбюро Всесоюзной шахсекции ВСФК. Ему также поручили ответственное и почетное дело — пригласили вести открывшийся шахматный отдел в высшем партийном органе — газете «Правда», и он осуществил несколько выпусков.

А затем, к концу года, Боголюбов вернулся к себе в Триберг и оттуда прислал следующее короткое письмо:

«Триберг, 6 декабря 1926 года.

Сим извещаю Шахсекцию, что я вынужден выйти из советского подданства, о чем я и подаю 12 декабря заявление в представительство СССР в Берлине. Препятствия, на которые мне постоянно приходиться наталкиваться, были бы для моей семьи в дальнейшем безусловно гибельными.

С сов. почтением.

Боголюбов».

Что же подтолкнуло чемпиона СССР на такой резкий шаг? Он в чем-то не поладил с Шахсекцией или с Крыленко? Отнюдь нет. Причина оказалась самой прозаической и носила материальный характер. Исполбюро официально объявило, что оно не возражает против участия Боголюбова в трех турнирах — в Меране, Нью-Йорке и Гаване. Однако в Италии к власти пришел Муссолини, и в визе Боголюбову, как гражданину советской страны, было отказано.

В письме к Крыленко Боголюбов так объясняет свое решение:

«Триберг, 5 декабря 1926 года.

Глубокоуважаемый Николай Васильевич!

Как советский подданный, я не получил визу на въезд в Италию (та же участь, вероятно, постигла и Берлинского). Между тем это был последний шанс вернуть утерянное материальное равновесие. Само собой понятно, что прибегать к помощи шахсекции я не собирался и не мог бы таковой принять, так как СССР — страна бедная.

Так или иначе — я, благодаря моему подданству, был в этом году лишен возможности достаточно заработать на содержание моей семьи, несмотря на экономность моей жены.

Заработок, который в этом году для меня окончательно утерян, равняется девяти тысячам рублей. Берлинский турнир дал мне очень мало, а работа над сборником международного турнира в Москве, за которую мне пришлось взяться исключительно изза принципиальных соображений, принесла мне, конечно, только убыток. Мои дела окончательно пошатнулись. Надежда только, что Нью-Йоркский комитет будет вынужден принять мои условия. Пока что, однако, я не имею возможности выполнить мои долговые обязательства. Я не могу долее скрывать от моей жены, что настал момент выполнить данное ей мною слово: начать заботиться только о моей семье, устранив все встречающиеся к тому препятствия.

Посему — я сообщаю Вам, что одновременно с получением этого письма в Москве мною будет подано в Советское представительство (Берлин) заявление о необходимости моего выхода из советского подданства. Каким образом это заявление будет истолковано различными советскими инстанциями, безразлично: никакое оскорбительное толкование не заставит меня реагировать.

Мой выход из советского гражданства будет являться только попыткой упрочить материальное положение моей семьи.

С совершенным почтением, Ваш преданный Боголюбов».

Это решение чемпиона СССР и одного из сильнейших шахматистов мира не только смазало весь пропагандистский эффект от московского турнира. Оно нанесло ущерб имиджу молодой Советской страны, пошатнуло авторитет шахсекции и лично ее руководителя. Письмо Боголюбова нуждалось в ответе, и он последовал в виде Постановления Исполбюро Всесоюзной шахсекции. Исполбюро констатировало, что, поставив вопрос о своем выходе из гражданства СССР, Боголюбов показал:

«1. Что интересы собственного кармана и личного материального благополучия (хотя никто не мешал ему вернуться в СССР и принести на пользу рабочих масс свои исключительные шахматные дарования и здесь зарабатывать себе необходимые средства к существованию) стоят выше вопросов чести и права именовать себя гражданином первого в мире рабочего социалистического государства.

2. Что связь его с буржуазными мастерами капиталистической Европы оказалась крепче, чем связь с рабочим классом и шахматными организациями СССР. Что, желая на словах, как он не раз заявлял, всяческого процветания шахматного дела в СССР, он на деле предпочел нанести ему прямой политический и культурный ущерб.

Что после такого заявления ни о возвращении Боголюбова в СССР, ни тем самым об использовании его дарований на пользу шахматных организаций в СССР не может быть и речи.

Исходя из всего изложенного и считая, что гражданин Боголюбов, пойдя по стопам Алехина, и явившись не первым, а может быть, и не последним ренегатом в этой области, сам поставил себя вне рядов шахматных организаций СССР, Шахсекция постановляет:

1. Лишить гражданина Боголюбова звания шахматного чемпиона СССР.

2. Гражданина Е. Д. Боголюбова из числа членов шахматной организации СССР исключить.

3. Настоящее свое постановление широко опубликовать».

Однако, видимо, этого показалось мало, и в последнем, 24-м номере журнала «64» Шахматы и шашки в рабочем клубе» за 1926 год публикуется передовая статья под красноречивым названием «Измена Боголюбова». Конечно, это сказано с некоторым перехлестом. До 1914 года Боголюбов был подданным Российской империи, а с начала войны оказался интернирован в Германии, там женился, завел семью. В Советский Союз он приехал только в 1924 году и победил в двух чемпионатах страны подряд. Однако постоянным местом его жительства оставалась Германия. Строго говоря, можно сказать, что Боголюбов не оправдал доверия. Автор статьи, заместитель Крыленко по Исполбюро, С. Левман заканчивает ее весьма самокритично:

«Боголюбов — ярко выраженный тип буржуазного шахматного профессионала, профессионала без традиции, без любви к искусству, профессионала с болезненным самомнением. Несмотря на все эти недостатки, которые мы знали, мы пытались использовать его большое шахматное дарование в интересах нашей работы. Мы ошиблись. В другой раз мы постараемся быть осторожнее».

Заметим, что следующий раз произошел ровно полвека спустя, когда за границей остался шахматист примерно такого же класса В. Корчной. Как и Боголюбову ему удалось сыграть два матча на мировое первенство, но чемпионом мира он тоже не стал.

В отличие от истории с Корчным, поступок Боголюбова не привлек широкого внимания западной шахматной печати. Так, например, английский журнал «Чесс аматер» уделил ему следующие несколько строк: «Сообщают, что Российская Советская шахматная ассоциация лишила Боголюбова, который сейчас находится на гастролях за границей, титула чемпиона Советской России. Причиной этого явилось решение Боголюбова отказаться от советского гражданства, так как это причинило ему неудобство».

А сам Крыленко сделал вывод, что основной упор в работе надо делать на молодежь.

В своем письме к Крыленко Боголюбов писал, что сможет поправить свое финансовое положение, если Нью-Йоркский комитет примет его финансовые условия. Из печати известно, что переговоры затянулись, так как он потребовал экстра-гонорар в 1500 долларов. И в это время сделал крайне неудачный ход — послал каблограмму Капабланке, в которой предложил чемпиону мира вместо «среднего качества турнира» устроить матч на мировое первенство Капабланка — Боголюбов. Об этой каблограмме стало известно организаторам турнира, и они усмотрели в словах Боголюбова желание дискредитировать турнир и даже его сорвать. В результате переговоры были прерваны, Боголюбова заменил Тартаковер. А самому Ефиму Дмитриевичу пришлось ограничиться небольшим турниром в Мюнхене, где он занял только второе место, пропустив вперед польского мастера Д. Пшепюрку.