Орел/Решка - Ю. Майерс

Задержавшись у лифтов, Эфраим оглянулся.

Миссис Моралес обошла вокруг поста и теперь смотрела на него. Он не мог ее винить за это, прекрасно понимая, как звучала его история.

Единственным имеющимся у него доказательством оставалась монетка, вытащенная вчера из пластикового пакета в больнице.

Загадай желание и подбрось монетку, чтобы оно исполнилось.

Это просто невозможно. Монетки не исполняют желания. Но он пожелал, чтобы его мать не была в больнице, и теперь ее здесь нет. Причем, похоже, никогда и не было. А если так, то тогда провал в памяти миссис Моралес, как и у Натана в школе, легко объясним. Тогда почему медсестра не помнит погибшего парня? Тот не имел ничего общего с действиями Эфраима. Конечно, это вообще не имело значения, потому что желания не исполняются. По крайней мере не при помощи магии.

Эфраим сел в лифт, чтобы попасть вниз. Когда двери открылись, там стоял Майкл Гупал.

Выглядел он паршиво: порез над уже заплывшим левым глазом, по виску текла кровь, нижняя губа разбита, разорвана посередине.

– Что с тобой приключилось? – спросил Эфраим. Никто раньше не мог побить школьного хулигана.

Майкл поморгал здоровым глазом.

– Твой приятель Маккензи – просто псих.

– Что?

– Он меня отметелил по полной программе.

– Это Натан сделал?

Тот просто не был способен причинить кому-то такой урон, если не находился за рулем машины.

Майкл закашлялся. Звук был нехорошим.

– Ага. Я удивился больше всех.

– Когда я уходил из школы, это ты избивал его.

Если Натан наконец смог дать сдачи, то и хорошо, Эфраим не испытывал особого сочувствия к Гупалу. Как бы странно это ни выглядело, но, возможно, друг все спланировал, иначе с чего бы он так непонятно себя вел? Причем, судя по состоянию противника, вооружился ломом.

Майкл качнул головой, застонал.

– Я только встряхнул его немного. И засунул в шкафчик.

Ага. Фирменный приемчик. В старшей школе Натан был одним из немногих, кто еще туда влезал, но и он уже порядочно вырос, так что шуточки Гупала теперь были гораздо больнее.

– Ну, значит, все правильно, ты заслужил, – сказал Эфраим.

Здоровый глаз Гупала расширился.

– Я не знаю, как он выбрался из того шкафчика, но твой дружок ждал меня в машине.

– Ты уверен, что это был он?

– Я бил эту рожу с первого класса, я ее везде узнаю.

– Именно тогда он тебя избил?

– Он был сильным. И знал, как надо драться. Его словно подменили. Он был злой, очень злой. И вдобавок еще и кирпичом мне все фары разбил, козел.

Кирпичом. Это многое объясняло.

Но тот Натан, которого знал Эфраим, так никогда бы не поступил.

– Потом этот урод меня сфотографировал, – сказал Майкл.

А вот это вполне в стиле Натана. Он никогда бы не оставил такую победу без свидетельств.

Майкл сказал, что Натан был другим. От этой мысли Эфраим вздрогнул. А что, если где-то там ходил парень, который только выглядел как его лучший друг? Лежал же в морге кто-то, похожий на Эфраима. Но навряд ли Майкл мог спутать Натана с двойником, он же видел его вплотную несколько минут; должно быть другое объяснение, попроще. Натан просто устал от побоев. Десять лет терпел в конце-то концов.

Майкл схватил Эфраима за плечо, но его обычно железная хватка оказалась слабой.

– Слушай, – сказал Майкл. – Не трепись об этом или пожалеешь.

– Конечно, Майкл. О твоем тайном позоре не узнает никто.

Эфраим впервые пожалел, что у него нет блога, иначе сейчас бы раструбил о позоре Гупала по всему Интернету. Оставалось надеяться, что Натан сделал хорошие снимки. Ими можно будет шантажировать Майкла до самого конца школы.

– Просто присматривай за своим другом. Он только выглядит таким жалким, – сказал громила.

– Я знаю.

Майкл уставился на собеседника, затем повернулся и ввалился в пустой лифт. Эфраим ухмыльнулся. Надо будет спросить Натана, как он это проделал.

Он в который раз пожалел, что у него нет мобильника. Он мог бы купить его, если бы чаще подрабатывал в супермаркете, но, даже когда заводились деньги, они вечно уходили на домашние хлопоты. К тому же было очень странно работать в одном месте с мамой на должности лучшей, чем у нее.

Эфраим остановился у таксофона рядом со входом в больницу, но единственный четвертак решил не тратить. Пусть и не волшебный, но что-то странное в нем точно было.

Он повесил трубку. Ладно, позвонит Натану позже, когда доберется до дома.

Эфраим с опаской толкнул входную дверь, не зная, что найдет в квартире на этот раз.

Мать лежала на диване в гостиной, рядом стояла бутылка водки. Хоть без таблеток. Он выключил телевизор.

– Который час? – пробормотала она.

– Начало восьмого.

Мама застонала.

– Вот черт. Надо позвонить Словски и сказать, что я уже бегу.

– Опять?

– Почему ты сегодня так поздно? – спросила она, села и потянулась за сигаретой.

– Я был в больнице.

– В больнице? Что ты там делал? – Мать без особого успеха пыталась пригладить волосы. Странно, что ее это заботило. Она вдруг посмотрела на сына. – В больнице! Дорогой, ты в порядке?

– Со мной? Я в порядке. Не думал, что они отправят тебя домой так скоро.

– О чем ты говоришь?

– Ты не помнишь? – спросил он.

– Помню что? Если бы я попала в больницу, то, наверное, запомнила бы, – она затянулась и воззрилась на него сквозь дым. – Ты ведь не прикладывался к моей бутылке, не правда ли? Или к чему-нибудь забавному с друзьями? – Она рассмеялась.

– Забавному? – огрызнулся он. – Это не смешно, мама.

– Что на тебя нашло? – Она отвернулась и выдохнула уголком рта. Дым все равно доплыл до него, и Эфраим яростно отмахнулся. У него заслезились глаза, правда, по другой причине.

У нее был не просто очередной провал в памяти. Она не помнила, как пыталась покончить с собой. Значит, все-таки монета: она полностью стерла событие – только Эфраим не забыл то, что увидел.

– Где ты была прошлой ночью? – спросил он.

– В магазине. Где же еще? – Она стряхнула пепел в пепельницу. – Раз уж мы об этом заговорили, то где был ты? Тебя не было дома, когда я уходила. И сегодня опять вернулся поздно. Эфраим, ты же знаешь, мне нужно, чтобы ты прямо из школы шел домой.

Он вздохнул:

– Мам, не переводи стрелки на меня.

– Кто из нас родитель? – усмехнулась она.

– Иногда я тоже об этом думаю, – Эфраим взял бутылку водки и плотно закрутил крышку. – Это должно прекратиться.

– Знаю. Я завязываю.

– Значит, ты сегодня пойдешь на работу?

– Не уверена.

Эфраим вздохнул:.

– Я позвоню и скажу мистеру Словски, что ты плохо себя чувствуешь.

Босс поймет, что мать опять здорово напилась, но, возможно, не будет слишком сильно возмущаться. Если, конечно, в магазине сегодня не очень много работы.