Кудесник в городе богов - Денис Владимирович Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рядом вспыхнула свечка. Знакомое лицо старой няньки Русаны, приехавшей вслед за хозяйкой с далекой окраины княжества, мелькнуло перед глазами. Нянька вытерла с лица княжны пот, и поднесла ко рту кружку с холодным питьем.
– На, родненькая моя, попей квасу, авось полегчает, – зашептал ее ласковый голос.
– Я дома? – еще не веря, спросила княжна.
– Дома, родненькая, где же еще. Опять снился лес? – участливо спросила Русана.
Княжна кивнула и принялась глотать терпкий квас.
– И лес там был, – отдышавшись, проговорила Ярогнева. – И гора извергалась. И он… он там был… висел на дереве… а я – я сама его… я сама…
– Это в прошлом, родная, – прижала ее к себе нянька. – Этого больше не повторится. Забудь, даже не вспоминай. Это всего лишь дурной сон.
Внизу, в сенях, хлопнула дверь. Громкие голоса отразились эхом от каменных сводов и заметались по палатам, разгоняя ночную тишину. По узенькой лестнице, поднимающейся в терем княжны, загрохотали тяжелые сапоги. Кошка Малинка сверкнула из-под стола испуганными глазами и спряталась в тени.
Ярогнева прижалась к няньке и прошептала:
– Это кикимора? Не пускай ее!
– Что ты, родная! – погладила ее по пшеничным косам Русана. – Кикимора до полуночи носа не высунет. Это твой батюшка. Может, нашел наконец знающего человека, чтобы тебе помочь.
Раскрылась узкая дверца, и под низкую притолоку протиснулся князь Всеволод с яркой свечой в руке. Отца, видимо, подняли из постели: он был одет в тонкие шелковые порты и простецкую домашнюю рубаху из льняной ткани. Багряное корзно с золотым соколом, вышитым на спине – вот все, что он успел накинуть на плечи из дорогих княжеских одеяний. Зато матушка, великая княгиня Верхуслава, успела одеться, как следует, несмотря на поздний час. Темно-синее платье, расшитое травным узором, зашуршало, навевая на Ярогневу ощущение привычного домашнего тепла и уюта. Серебряная пряжка широкого пояса тускло свернула отблеском свечки. Светлые, как у дочери, волосы прятались под убрусом, чтобы не попадаться под нескромные взгляды посторонних людей, что шумели и вваливались гурьбой в тесный терем.
Ярогнева, три года не вылезавшая из седла, пока батюшка отвоевывал у самозванца великокняжеский стол, привыкла к гомону военного лагеря и толпам ратного люда. Вид незнакомцев – от знатных воевод до простонародных ополченцев – не мог смутить ее. Но тут, в тесном тереме, пристроенном поверх гулких каменных палат, ей делалось не по себе от вторжения шумливых гостей. Двух из них она знала: столичный тысяцкий Твердислав постоянно мелькал рядом с батюшкой, который ценил боярина и считал его верной опорой. Правда, этого горделивого щапа в роскошном кафтане, сверкающем позолотой на фоне алого бархата, за что-то недолюбливала матушка, но сейчас они вошли вместе и держались так, будто задумали какую-то хитрость. За тысяцким влез худосочный и бледный слуга Любомысл, заведующий книжной палатой, в строгом зеленом зипуне без единого украшения, будто нарочно выставляющий напоказ скромность и отказ от барской роскоши. И, наконец, последним в тесный дверной проем медведем ввалился толстый монах в шерстяной зимней рясе, с черным клобуком на голове, сумкой, перекинутой через плечо, и кривым посохом в пухлой, мясистой ладони.
Русана вскочила, подбежала к гостям, и помогла монаху освободиться от рясы, под которой обнаружилась такая же черная рубаха из грубой конопляной дерюги. Вид этого черного человека мог бы испугать теремную затворницу, однако Ярогнева, «наша княжна», как называли ее батюшкины вояки, или «оголтелая девка», как звали ее же изменники, сражавшиеся за самозванца, была не из робких. В свои двадцать с небольшим лет она успела навидаться такого, чего иные принцессы не увидят за всю свою жизнь. И лишь непрекращающиеся кошмары измучили ее до такой степени, что в этот миг она чувствовала себя ослабевшей.
Черный незнакомец распрямился, как медведь, вылезающий из берлоги, и взглянул на княжну из-под кустистых бровей такими теплыми и светлыми глазами, что у нее сразу отлегло от души.
– Гляди, доча, кого мы к тебе привели, – сказала матушка, присаживаясь на край постели. – Это известный кудесник. Недавно он упыря одолел, а после прогнал такое чудище, что и сказать страшно. Он и тебе поможет. Поможешь, Немил Милорадович?
– Разумеется. За тем и пришел, – важно поведал кудесник, присаживаясь к столу.
Малинка без приглашения запрыгнула к нему на колени, бесцеремонно устроилась, как на любимой подстилке, и лизнула пухленькую ладошку. До Ярогневы донесся запах кошачьего корня, которым пришелец был пропитан так, как будто в детстве его нашли под валериановым кустом. Янтарное ожерелье брякнуло у него на груди, когда кошка, играя, начала ловить лапой обкатанные морем бусины.
– Смотри-ка, какая милашка! – улыбнулся кудесник в густые рыжие усы, и погладил зверька по загривку, вызвав тягучее и блаженное «му-у-уррр!».
Мать, тревожно переводившая взгляд с кудесника на боярина, успокоилась и села свободнее.
– Ну, рассказывайте, что у вас за беда, – велел пришелец.
– Завелась у нас нечисть в подвале, – опередив няньку, заговорила княгиня. – Появляется после новой луны, безобразит четыре недели, а потом пропадает. Денька три от нее отдохнем, а как молодой месяц опять засияет – она тут как тут. И все по новой. Насылает на дочку кошмары, не дает спать. Видишь, как дитя исхудало? Боимся, как бы до крайности не дошло…
Верхуслава подняла к глазам кружевной платочек и всхлипнула. Немил оглядел Ярогневу и вздохнул:
– Не серчай, княгиня, если моя новость придется тебе не по нраву. Одного взгляда достаточно: на твоей дочери – злая ворожба.
– Это и без того ясно, – буркнул Всеволод, ставя свечу на стол.
Супруга взяла его за ладонь и тихонько пожала, призывая замолкнуть.
– Что снится-то? – перевел взгляд на княжну Немил.
– Дикий лес, – прошептала Ярогнева. – Вурдалак с волчьей головой, распятый на Древе миров. Меч…
– А что дальше?
– Я беру меч, и… – девушка не нашла силы, чтобы продолжить, и опустила глаза – светло-синие, точь-в-точь как у матери.
Две косички песочного цвета упали на тонкие плечи, как вьющиеся змейки.
– Странный сон. Наваждение какое-то, – заключил Немил.
– Нет, не наваждение, – возразила княжна. – Это вправду со мной было.
– Что было? – удивился кудесник.
– Вурдалак. Древо миров. Я жила в Диком лесу. А потом… так случилось… мне пришлось проткнуть грудь любимого и отправить его на тот свет. Не могу вспоминать. А теперь мне это снится. Каждую ночь. Не могу я так больше. Избавь меня, мил человек!
Ее глаза поднялись на Немила – в них светилась надежда и наивная вера. Кудесник смутился – теперь настал его
