Фронт над землей - Николай Кузнецов

День выдался погожий, видимость была, как говорят летчики, "миллион на миллион". Барражируя над Тосно, мы зорко следили за воздухом, но противник не появлялся. Наше время истекало, однако очередная смена почему-то задерживалась, и ведущий группы решил сделать еще один большой круг. Вот тут-то мы увидели, что с юго-запада появилось четырнадцать бомбардировщиков Ю-87. Они шли ниже нас, сначала с набором высоты, потом перешли в горизонтальный полет. После интенсивной горки строй "юнкерсов" нарушился, и они летели беспорядочной кучей.

Капитан, не мешкая, повел свое звено в атаку. За ним устремилась и наша тройка во главе с Новиковым. Банщиков и его ведомые открыли огонь. Георгий нацелился на вражеского лидера. Тот резко перевернулся через крыло, скользнул вниз и лег на обратный курс. Мы погнались за ним и вскоре оказались ниже "юнкерсов", беспорядочно сбрасывающих бомбы. Создалось очень опасное положение, и Новиков круто взмыл вверх с разворотом влево. Чтобы не оторваться от командира звена, Вячеслав и я выполнили переход ножницами (он на мое место, я на его). Моторы работали на полную мощность, и самолеты были послушны каждому движению руки.

Отыскивая ведущего, я посмотрел вверх, но вместо него увидел желто-серое брюхо Ю-87 с черными крестами. Почти автоматически нажал на гашетку - и огненный сноп вырвался из стволов. "Юнкерс", объятый пламенем, накренился влево, перевернулся через крыло и стал стремительно падать. Едва не зацепив его, я проскочил вверх, догоняя Новикова. Вячеслав тоже подошел к нам. Внизу горели яркие костры. Их было четыре. Опасаясь разделить судьбу своих напарников, уцелевшие фашистские пираты, почти касаясь верхушек деревьев, удирали за линию фронта. Было очень обидно, что мы не могли продолжить преследование - у нас осталось совсем мало горючего. Но четыре воздушных пирата больше уже никогда не будут бомбить наши города и села, нести смерть и разрушение моей родине.

Сердце ликовало, радостно билось в груди: значит, фашистов действительно можно бить, не такие уж они неуязвимые, как показалось вначале.

Коля Зайчиков, улыбаясь, рисовал на борту моего самолета красную звездочку - символ одержанной победы.

Дня через три мы услышали радиопередачу о защитниках ленинградского неба. Привожу ее полностью.

"Советские летчики, охраняющие подступы к Ленинграду, продолжают наносить сокрушительные удары по фашистской авиации. За 27 августа наши самолеты уничтожили 23 самолета противника. В этот день фашистские бомбардировщики, сопровождаемые истребителями, пытались налететь на наш аэродром. Но на земле они не застали ни одного самолета. Бой завязался над самым аэродромом. Наши истребители смело атаковали немцев. Батальонный комиссар Шалыганов в этом бою сбил два "Мессершмитта-109". Третий самолет сбил старший лейтенант Яшин. Успешные воздушные бои вело подразделение майора Радченко. В районе Т., действуя против большой группы бомбардировщиков противника, летчики этого подразделения лейтенанты Кузнецов и Жигулин сбили по одному самолету "юнкерс". Самоотверженно дралось с врагом звено лейтенанта Дорофеева. Летчики лейтенанты Лазарев и Косаренко атаковали и зажгли самолет "хейнкель". Вслед за этим лейтенант Лазарев вступил в единоборство с самолетом "юнкерс" и сбил его.

27 августа советские летчики нанесли ряд ударов по аэродромам противника. Капитан Зверев и младший лейтенант Шеликов уничтожили два "мессершмитта" при попытке подняться с аэродрома. Подошедшие вслед за Зверевым и Шеликовым наши истребители подожгли еще четыре "мессершмитта" и один сбили при попытке взлететь. Вторая группа советских летчиков атаковала вражеский аэродром, на котором находилось семь "мессершмиттов". Над аэродромом патрулировало три немецких самолета. Фашистский патруль после первой атаки советских истребителей скрылся в облаках, оставив свой аэродром без прикрытия. Наши летчики сожгли на земле пять вражеских самолетов".

Прослушивание сводки, как всегда, организовал батальонный комиссар Резницкий, и однополчане были признательны ему.

Частные успехи в воздухе и на земле (наши войска комбинированным контрударом из районов Уторгош и Дно на Сольцы отогнали немцев километров на сорок к западу от Шимска) не уменьшали стратегической опасности, нависшей над Ленинградом, поэтому партийное и советское руководство продолжало эвакуацию города.

- Придется наших жен и детей отправлять, - собрав в перерыве между вылетами семейных летчиков и техников, сказал батальонный комиссар Резницкий. - Собирайте, друзья, женщин, надо потолковать с ними.

Женщины слушали комиссара молча. Только Галина Олимпиева спросила:

- Надолго ли уедем?

Резницкий и сам не знал этого, однако, чтобы не вызывать беспокойства, ответил:

- Думаю, не надолго, месяца на три. Собирайте вещи, а завтра с утра на машины - и в город, на вокзал.

Сборы были недолги. Олимпиев, Косаренко и я отправились проводить отъезжающих, помочь им сесть на поезд. На вокзале царила неразбериха. Все пути были забиты товарными эшелонами. Паровозные гудки, охрипшие голоса комендантского наряда, возбужденные крики женщин, детский плач - все смешалось. Но поезда, набитые до отказа, все-таки уходили, подчиняясь чьей-то направляющей разумной воле.

Во второй половине следующего дня в составе шестерки, возглавляемой капитаном Жуйковым, я вылетел на боевое задание. Домой возвращались перед закатом. Огромная темно-серая туча заслонила солнце. Я посмотрел на карту. Чуть в стороне от нашего курса лежало село Зайцево. Ведущий группы повел нас к нему. Над селом носились около тридцати наших истребителей ("чайки", МИГ-1, И-16), а внизу метались бомбардировщики. Один из них уже догорал на земле, другой, дымным факелом прочерчивая предвечернее небо, стремительно падал вниз. Мы с ходу врезались в зону боя. Посмотрев вперед, я увидел какую-то черточку с шариком посредине. И только тогда, когда черточка уже превратилась в крылья, а шарик - в тупой нос истребителя, понял: еще секунда-другая - и я врежусь в самолет, идущий встречным курсом.

Резко рванул ручку на себя - и машина свечой взмыла вверх. От перегрузки в глазах поплыли желтые круги, а тело, будто свинцовой плитой, придавило к сиденью. Когда перегрузка немного уменьшилась и я начал кренить самолет на правое крыло, с ужасом заметил, что летчик другой машины произвел точно такой же маневр. Холодный пот выступил на лбу... Едва не коснувшись фюзеляжами, мы разошлись в разные стороны. На земле я рассказал об этом своим ребятам.

- Да, неосмотрительность может дорого обойтись,- сказал Олимпиев. Кажется, нам вообще не надо было заходить в район Зайцево. Там и без нас хватало истребителей.