Особое задание - Василий Гозалишвили

— Что именно ничего? — спросил я. Потом подумал и добавил:

— Да я могу еще раз повторить, если будет нужно!

— Только попробуй! Я тебя убью! Причем два раза! У меня что, нервы железные, что ли? Хотя… посмотрим…Ладно, пошли дальше!

— Пошлить? А разве я пошлил? — удивился я.

— В смысле идем!

— Идем…

— Слушай, Жорик! — обратился ко мне в аэропорту Вован. — А чо, тебе твой шеф сильно до хера платит? Ты же нормальный пацан! Айда к нам! У меня работы — завались! И ты при деле, и мне приятно! Ты подумай над этим предложением, и, если что, позвони! Буду рад слышать! Кстати, — он протянул мне знакомый дипломат. — держи, это твоя доля! А то мы тут в бизнесе макаронников подвинули немного, а это твоя заслуга. Да и Татьяна осталась довольна! Если что не так, ты уж нас извини… Мы люди простые, азиаты, одним словом…

Я удивленно взвесил в руке увесистый дипломат и вытаращился на него:

— А здесь не слишком до хера?

— Да ладно, мелочи! Для нормального пацана не жалко! — ответил Вован и от всей души хлопнул меня по плечу, от чего левая рука у меня снова отнялась. В который раз. Впрочем, я уже привык.

Тут на моей шее повисла Татьяна:

— Ты был такой милый все это время, — промурлыкала она мне на ухо и чмокнула в щеку. — Настоящий джентльмен! Я в тебя почти влюбилась!

Я покраснел и опустил взгляд в пол.

— Кстати, — добавила она шепотом, не разжимая объятий. — Ты, говорят, живешь в Америке? Я скоро еду туда учиться и уже знаю, кто там за мной будет присматривать! Так что готовься, ковбой!

Глава 4

…Дома было пусто, скучно и гнусно. Я пнул ботинок, одиноко стоящий у самой входной двери и, дождавшись, когда он успокоится в дальнем углу, смачно выругался. Никакой реакции: дом был пуст, и в ближайшее время в нем никого не ожидалось. Я ногой захлопнул дверь, отчего она жалобно заскрипела, потом поплелся вверх по лестнице, где не считая, выгрузил деньги из дипломата в сейф. Их было много. Но они меня почему-то не радовали: что мне с ними делать? Мариновать, что ли? Я закрыл сейф, зашвырнул дипломат под кровать в спальне, потом открыл бар, достал оттуда бутылку водки и выжрал половину прямо из горлышка. Не полегчало. Выжрал оставшееся. Увы и ах! Тогда поплелся в гараж, чтобы съездить позагорать, что мне обычно иногда помогало. Но стоило мне бросить взгляд на свой дурацкий «Шевроле» девяносто четвертого года, как мое настроение испортилось окончательно и бесповоротно. После «нормальных тачек» лезть в это убожество у меня не было никакого желания. Шарахнув кулаком по крыше ни в чем не повинной машины, я вернулся домой, разделся и улегся на кровать, закинув ноги на стену. Потом нащупал пульт и врубил радио. Новости. Опять новости. Ерунда какая-то! Опять новости! Что они, все сговорились, что ли? Убил бы! Пульт полетел в стереосистему, но в кнопку отключения не попал… Пришлось, матерясь встать и пнуть ногой… Помогло со второго раза: система немного поискрила и умерла…. Я еще немного поскучал и решил позвонить кому-нибудь из своих женщин: если оставить свое настроение без присмотра, то к завтрашнему утру мной можно будет пугать детей.

Сара, узнав о моем приезде, с радостью согласилась меня навестить, и через час уже звонила в дверь. Я не стал особо много говорить, а тут же поволок ее в спальню. Увы, и здесь меня ждал облом: я с ужасом заметил на ее талии небольшие складочки жира! А ее грудь, по сравнению с грудью Татьяны, заметно провисала. Расстроившись, я без всякого энтузиазма отдался ей на растерзание, не проявляя ни инициативы, ни пыла, ни особого желания. Девушка, наконец заметив мое состояние, сочла это результатом тяжелой командировки и, приняв душ и накормив меня ужином из найденных в холодильнике концентратов, немного расстроенная, ушла.

Я не жалел о ее уходе: наоборот, мне захотелось побыть одному, чтобы подумать о своем будущем. У меня, как оказалось, не было ни хорошей женщины, ни хорошей машины, ни хороших перспектив. Ничего хорошего. И я был не в силах ничего изменить!

Однако к полуночи меня осенило: ведь у меня есть деньги! А, значит, я, как минимум, хорошая машина уже не проблема! И фиг с ним, с будущим: хоть чем-то я себя порадую!

Утром, еле продрав глаза, я кое-как оделся, заполнил дипломат деньгами, поймал такси и поехал за покупкой в центр.

Найти «Астон-Мартин» оказалось нелегко: машины такого класса не продаются на каждом углу. Но, приложив определенные старания, я разыскал салон, где продавали суперкары.

«Астон-Мартин» там был один. Навороченный до предела. Серо-стального цвета, с белоснежным кожаным салоном и совершенно сумасшедшей стереосистемой. За триста тысяч долларов… Дилер, которого я попросил принести ключи, посмотрел на мои протертые джинсы и презрительно улыбнулся:

— Вам только от этой машины или от всех остальных тоже?

— Только от этой! — я не собирался с ним беседовать! Мне была нужна машина! Именно эта! И за любые деньги!

— Она не продается! — решил отвязаться от надоедливого клиента парень и отвернулся.

— Я сказал, принеси ключи, придурок! — я развернул его к себе и ткнул носом в дипломат Вована. — Денег навалом! На, смотри!

Увидя пачки сто долларовых купюр, чуть не вываливающиеся наружу, он от неожиданности икнул, побледнел и тут же сорвался с места:

— Конечно, сэр! Как скажете, сэр! Сию минуту, сэр!

— То-то же! — буркнул я, дождался, пока парень откроет мне машину и с восторгом опустился в сидение, заботливо укрытое целлофаном. Мне стало спокойно, уютно и хорошо. Стоило мне прикрыть глаза, как я представлял себе Татьяну, сидящую рядом, и от этого мне становилось еще приятнее.

— Отсчитай деньги, оформи бумаги, себе возьмешь штуку! — я протянул ему дипломат, завел двигатель и снова закрыл глаза.

Минут через сорок я летел по городу, не обращая внимание на светофоры, и чувствовал себя человеком.

Раза три полиция пыталась меня урезонить, но деньги, как ни странно, решали все, и к дому я подъехал, довольный, как бык-производитель на новой ферме…

Даже на пляж ехать было гораздо приятнее, чем обычно, и по дороге я решил продать свой «Шевроле» к чертовой матери, так как сомневался, что вообще захочу садиться за его руль.

Машина меня радовала. В отличие от всего остального: женщины, попадающиеся мне, имели какие-то изъяны, на которые раньше мне не пришло бы в голову даже обратить внимание. Например, коротковатые ногти. Или чуть-чуть плоская задница. Или еще что-нибудь. Однажды, в очередной раз упившись до поросячьего визга, я признался себе, что уже причислил Татьяну к лику святых, и у всех остальных нет ни единого шанса. Это меня расстроило, и я продолжил пить. И пил, за редкими перерывами на работу, месяца полтора. Пока меня не вывели из запоя довольно оригинальным способом. Впрочем, другого способа, на мой взгляд, не было…

Глава 5

…В баре было пусто. Ни капли водки, коньяка, виски или чего бы то ни было алкогольного. В холодильнике — тоже. Я на всякий случай поискал под кроватью, но и там не оказалось даже паршивой бутылки пива. А нутро требовало внимания, вернее, вливания… «Трубы горят», — кстати вспомнилось русская народная поговорка. «Пол царства за КОНьЯ…К»! — пробормотал я, немного подождал ответа, потом вспомнил, что живу, собственно, один, и начал одеваться… Мысль о том, что до ближайшего магазинчика со спиртным пять минут ходу, вызывала тошноту. Но другого выхода не было… кроме двери на улицу: лезть через окно мне было в лом, хотя путь до магазина и укорачивался метров на пятьдесят. Я привычно запутался в наплечной кобуре с любимыми пистолетами, зашвырнул ее под кровать, решив, что в таком состоянии мне сам черт не страшен: все равно зрение не фокусируется дальше собственного носа, и черта я не узнаю…

Теплый сентябрьский вечер встретил меня легким ветерком в опухшую от пьянства морду, из каких-то садистских побуждений усложняя и без того нелегкий путь до вожделенной бутылки. Я горько вздохнул, поморщился от запаха своего же перегара, сплюнул под ноги и поплелся вверх по улице…

Магазин, как ни странно, стоял на своем месте. И даже работал! (В прошлые выходные я как-то с очередного перепоя приперся сюда в половине пятого утра и все не мог понять, почему мне не хотят открывать эти паршивые двери…) Я вломился внутрь, правым глазом прицелился в продавца, и с надеждой в голосе спросил:

— Рассольчика не найдется?

Продавец тупо посмотрел на меня и, склонив голову к плечу, с удивлением спросил:

— А что такое «рассольчик», сэр?

Я почесал затылок, потом небритый подбородок, потом снова затылок и, наконец, сообразил, что, увы, нахожусь в том же самом паршивом Лос-Анджелесе, что и вчера, а не в стране своей мечты России, мать ее растак и перетак! Вот там, небось, тебя не спросят, что такое «рассол»! Мне еще больше поплохело. Я молча сгреб с полки бутылку виски, поднял с пола упаковку пива, кинул парню деньги и грустно побрел домой. Даже визг тормозов на перекрестке и мат в ухо не принес мне ни капли облегчения: я просто выдернул обладателя визгливого дисканта из машины, дал ему в ухо, перешагнул через него и побрел дальше.