Письма из Лондона - Дженнифер Робсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вкусно? – спросил капитан Беннетт.
– Очень. – Она глотнула вина – в первый раз после Святого причастия – и постаралась не поморщиться. Ей предстояло полюбить красное вино, как и чай.
– Так вы из Лондона? – начала она. Она задала этот вопрос не из простого любопытства, а из естественного интереса к близкому другу ее главного редактора. Тот факт, что этот близкий друг был красив и привлекателен, понимал толк в еде, к ее вопросу никакого отношения не имел. Абсолютно.
– Я рос неподалеку от этого места.
Она ждала, что он продолжит, но он только пил вино маленькими глотками и с непроницаемым выражением смотрел на нее.
– Вы служили в армии до войны? Ведь на вас сейчас армейская форма, как я понимаю?
– Армейская. Я служу в четвертом батальоне Оксфордширской и Букингемширской легкой пехоты. Нелегкая задачка – выговорить это, правда? Легче было бы сказать Окской и Букской. Я служу с прошлой осени.
– А до этого?
– До этого я был барристером. Или, как говорят американцы, адвокатом.
– А почему вы решили стать барристером?
– Я ничего не решал. Это семейное дело, можно сказать. А вы? Вы откуда?
– Из Нью-Джерси. Хотя я много лет жила в Нью-Йорке – я говорю о городе Нью-Йорк.
– Правда? А говорите вы совсем без американского акцента. По крайней мере, такого акцента, который заметен мне.
Ей были приятны его слова.
– Вы имеете в виду, как Джимми Кэгни? «Ну вы эта, типа», и все такое?
– Пожалуй. Я прошу прощения, если вы сочли это нахальством с моей стороны.
– Ничуть. К тому же многие жители Нью-Йорка именно так и говорят.
– Но не вы, – сказал он; на его губах мелькнула улыбка, и он вернулся к еде.
Она посмотрела на свою тарелку и с удивлением обнаружила, что уже прикончила лазанью.
– Наверное, я сильно проголодалась.
– Вам она понравилась, да? Лазанья?
– Понравилась. Гораздо лучше моего ленча – в поезде у меня не было ничего, кроме черствых крекеров. Я думала, не открыть ли мне одну из баночек с арахисовым маслом, но они лежали на дне…
– Масло, смешанное с орехами? – оборвал он ее. – Кто же это додумался до такого? Должно быть, что-то отвратительное.
Руби смогла только рассмеяться при виде гримасы ужаса, исказившей его лицо.
– Ничуть не отвратительное. Просто орешки, превращенные в разновидность желе. Мы его намазываем на что-нибудь. Я – на тосты и крекеры, а иногда даже просто ем с дольками яблок…
– Господи боже, остановитесь, пожалуйста, – взмолился он, допив вино. – Ореховое масло, – пробормотал он, с трудом подавляя смех. – Ох, уж эти американцы и их странное представление о том, что можно есть…
– И это говорит человек, живущий в городе, где едят заливного угря.
– Уверяю вас, это большой деликатес. А теперь давайте обсудим завтрашний день. Кач просил меня сказать вам, что ждет вас в половине девятого. Возьмите с собой ваш паспорт и попросите кого-нибудь из штатных фотографов вас сфотографировать. После работы вы сможете сходить в полицейский участок на Брайдуэлл-Плейс – это немного к югу – и получите там свое удостоверение личности. Они также должны вам выдать противогаз.
– У вас нет противогаза, – заметила она.
– У меня нет, но вам, видимо, придется иметь противогаз при себе, потому что выход из дома без противогаза считается нарушением. И неважно, что немцы не собираются травить нас газами – ведь чтобы нас убить, достаточно обычной бомбы.
– А что насчет моей пресс-карты?
– За ней вам придется обратиться в Министерство информации. Кач поможет. Как я сказал в отеле, ваша продовольственная книжка уже заказана. Запомнили?
– Да, – сказала она, надеясь, что запомнит все услышанное. Было бы позорно оказаться депортированной из-за того, что она забыла заполнить какой-то бланк.
Затем он вытащил из внутреннего кармана небольшую книжицу и положил перед ней. На обложке был абстрактный рисунок из переплетающихся линий и название «Атлас и подробный путеводитель по Лондону».
– На этой карте все лондонские улицы. Берегите книжку как зеницу ока, потому что достать еще одну такую практически невозможно. – Он говорил, быстро листая страницы подробных карт, а, найдя нужную страницу, раскрыл книжку и положил на столе между ними. – Вот отель, – сказал он, аккуратно обводя его карандашом, который вытащил из нагрудного кармана. – Может быть, вы заметили, что большинство уличных знаков снято, так что пока старайтесь держаться главных улиц. Чтобы завтра добраться до работы, вам нужно идти на юг, – сказал он, показывая направление карандашом, – здесь у собора повернете и пойдете на запад по Флит-стрит. Слева от вас будет Брайд-лейн. Свернете на Брайд и справа увидите ступеньки. Они ведут на кладбище при церкви Святого Брайда. Перед ступеньками дом номер восемьдесят семь, туда-то вам и нужно.
– Ясно. Номер 87, Брайд-лейн.
– Нет, простите – адрес: дом 87 на Флит-стрит. Я это должен был сказать. На двери есть табличка, вернее, сбоку от двери на уровне плеча. Поднимитесь по лестнице – вас там наверняка будут ждать.
– Весь Лондон такой путаный?
– Почти весь, – признал он, ухмыльнувшись.
В этот момент подошел Джимми, чтобы забрать их тарелки.
– Я бы предложил вам кофе, но мне уже несколько недель не удается купить ни фунта, – сказал он виноватым тоном.
– Ничего страшного. К тому же мне пора проводить мисс Саттон в ее апартаменты.
Счет, написанный Джимми на клочке бумаги, составил три шиллинга и шесть пенсов.
– Вам уже рассказывали про английскую денежную систему? – спросил капитан Беннетт.
– Нет, – ответила она. – Мне пришлось спросить в билетной кассе в Ливерпуле, какими монетами расплачиваться.
– Иностранцам это кажется бессмыслицей. Я вам расскажу на пути в «Манчестер».
Они попрощались с Джимми и двинулись в обратном направлении. Капитан Беннетт на ходу терпеливо объяснял ей про фунты, шиллинги и пенсы, и спустя какое-то время она даже начала думать, что в этом есть какой-то смысл.
Она редко чувствовала себя такой раскованной после столь короткого знакомства, но в капитане Беннетте было что-то располагающее. Может быть, дело было в той убедительной, надежной уверенности, которую он излучал, и она не могла не признать, что для нее это в первый день ее пребывания в чужой стране стало немалой поддержкой. И, конечно, не последнюю роль играло и то, что он был одним из красивейших мужчин, каких она когда-либо встречала. Если она не будет вести себя осторожно, то все может кончиться тем, что она будет хлопать перед ним ресницами и все время запинаться, как какая-нибудь инженю с невинными глазками.
– Хотел раньше у вас спросить, – сказал он, когда они ждали возможности пересечь Лонг-лейн, – вы знаете про затемнение?
– Знаю. Потому что в Галифаксе, где я останавливалась на пути
