Поп-отряд - Паоло Бачигалупи

— Хотите пристрелить меня? – спрашиваю я.

— Нет, – поднимает она взгляд.

— Да ладно, скажите правду. – Я изображаю легкую ухмылку.

Ее глаза сужаются.

— Я разнесла бы вам голову, если бы могла.

Я чувствую внезапную усталость. Мне уже наплевать. Меня тошнит от грязных кухонь, тёмных комнат и запаха грязных самодельных подгузников. Я толкаю «Грейндж» поближе к ней.

— Вперед. Хотите забрать одну старую жизнь, чтобы сохранить ту, которая даже не продлится? Я буду жить вечно, а эта маленькая девочка не проживет и семидесяти лет, даже если ей крупно повезет – а ей не повезет – а вы уже практически мертвы. Но вы хотите прервать мою жизнь? – Я чувствую себя стоящим на краю пропасти. Вижу, как возможные варианты будущего кипят вокруг меня. – Попробуйте.

— О чем вы?

— Я даю вам шанс. Хотите им воспользоваться? – Я толкаю «Грейндж» еще ближе, искушая ее. Я чувствую трепет. Голова легкая, почти до головокружения. Адреналин бушует во мне. Я толкаю «Грейндж» еще ближе к ней, уже даже не будучи уверенным, то ли я буду бороться с ней за пушку, то ли я позволю ей схватить ее. – Вот ваш шанс.

Без предупреждения, она бросается через стол. Ребенок вылетает из ее рук. Ее пальцы дотрагиваются до оружия в тот же самый момент, когда я отдергиваю пушку. Она снова делает выпад через стол, царапая его ногтями. Я вскакиваю, роняя свое кресло, ухожу из зоны досягаемости. Она тянется к оружию растопыренными пальцами и отчаянно пытается схватить, хотя уже знает, что проиграла. Я наставляю пушку на нее.

Она таращится на меня, затем опускает лицо на стол и рыдает.

Девочка тоже плачет. Она сидит на полу и ревет, ее маленькое лицо сморщилось и покраснело, она плачет вместе со своей матерью, которая отдала всю себя в этой борьбе за мою пушку: все свои надежды, все годы скрытого служения этим надеждам, всё ее стремление защитить свое потомство, всё без остатка. И вот она лежит, неуклюже растянувшись на грязном столе, и плачет, а ее дочь ревет на полу. Продолжает всё кричать и кричать.

Я целюсь в девочку из «Грейнджа». Теперь она беззащитна. Она визжит и протягивает руки к своей матери, но мать не встает. Она просто протягивает руки, ожидая, что ее возьмет на руки и обнимет женщина, которая уже ничего не сможет ей дать. Девочка не замечает ни меня, ни пушки.

Один выстрел – и ее нет, только дыра в затылке и мозги на стене, похожие на спагетти – и этот плач прекратится и всё, что останется, это пороховая гарь и вызов зачистки.

Но я не стреляю.

Вместо этого, я убираю «Грейндж» в кобуру и выхожу через дверь, оставляя их с их слезами, их грязью и их жизнями.

Снаружи снова льет дождь. Тонкие нити воды струятся с карнизов и разбрызгиваются на земле. Джунгли кипят вокруг меня обезьяньим щебетом. Я поднимаю воротник и поправляю свою шляпу. Я практически не слышу плач позади себя.

Может быть, у них получится. Всё возможно. Возможно, ребенок дотянет до восемнадцати, будет получать реджу с черного рынка и доживет до ста пятидесяти. Более вероятно, что через шесть месяцев, или через год, или через два, или десять лет, коп сломает эту дверь и шлепнет ребенка. Но это буду не я.

Я бегу к моей патрульной машине, шлёпая по мокрой грязи и продираясь через вьющиеся лианы, и, впервые за долгое время, дождь кажется мне новым.

Примечания

1

От слова rejuvenation (англ.) – «омоложение».

2

Отсюда и название полицейского подразделения, в котором он служит – «поп-отряд».

3

America's Most Wanted, американская телевизионная программа, целью которой является помощь правоохранительным органам в поимке самых опасных преступников.

4

Лааб – тайское блюдо из свинины.

5

Магистраль для транспорта на магнитной подушке. 

6

Компульcия (от лат. compello — «принуждаю», англ. compulsive — «навязчивый», «принудительный») — синдром, представляющий собой периодически, через произвольные промежутки времени, возникающее навязчивое поведение. Действия, которые, как человек чувствует, он вынужден выполнять.

7

Гея — древнегреческая богиня земли.

8

В английском языке о животных принято говорить не «он», «она», а «оно» («it») В оригинале рассказа, главный герой употребляет местоимение «it», когда говорит о детях – как о неодушевленных существах.