День восьмой. Том второй - Александр Сиваков

– Да, конечно, иди. Только недолго.

Она всегда так говорила: «только недолго», поэтому такая фраза не значила ровно ничего. Ирина точно знала, что у них есть время как минимум до обеда.

Девочки, взявшись за руки, пошли прочь, и Ольга Дмитриевна с облегчением перевела дыхание. Она сама не понимала, почему в последнее время ей неуютно общаться ни с Соколовой, ни с Казанцевой. Впрочем, Вика и в лучшие времена особенной коммуникабельностью не отличалась.

Кто-то из мальчишек бросил им вслед камушек, и Ирина заторопилась свернуть за угол сарайчика.

Дорога много времени не заняла.

После того, как уехала Люба, Ирина старалась здесь не бывать: это место навевало слишком много воспоминаний. Не то, чтобы эти воспоминания были неприятны, совсем нет, Ирина с теплотой вспоминала чуть ли не каждую минуту, которую они провели вместе. Но само осознание, что всё это никогда больше не повторится, и что вряд ли ей вообще когда-нибудь придётся увидеть Любу, здорово портило настроение.

Ирина устроилась на своём обычном месте. Вика сначала уселась рядом, но вскоре вскочила и, отойдя в сторону, принялась собирать одуванчики. Ирина отвернулась. Ей не нравилось, когда рвали цветы, но свою маленькую подругу она ругать не хотела.

Ирина обхватила руками колени и задумалась, глядя как Вика перебегает от цветка к цветку. Она многое отдала бы за то, чтобы испытывать радость от таких вот простых вещей.

Светит солнышко, чирикают птички, в гуще зелёной травы словно крохотные солнышки торчат головки одуванчиков – И Вике больше ничего не нужно. Она счастлива той полной всеобъемлющей радостью, какой могут быть счастливы только маленькие дети.

А вот Ирина так не могла, и сама это прекрасно понимала. У неё в голове было слишком много всего, о чём нужно было беспокоится. Но, даже если не было повода о чём-нибудь переживать, груз былых неприятностей отравлял беспечность сиюминутных радостей.

Ирина вспомнила, как она приходила сюда раньше, и невольно улыбнулась. Подумать только, какая она тогда была глупенькая: могла часами наблюдать за жизнью всякой травяной мелочи, каждому жучку давала имя… Пожалуй она тогдашняя мало чем отличалась от нынешней Вики; может быть поэтому они сразу и подружились, что были так похожи друг на друга.

В воздухе закружился красно-жёлтый кленовый лист. Ирина проследила за ним взглядом. Лист мягко опустился на воду и заскользил по зеркальной поверхности пруда.

Сзади кто-то тронул Ирину за плечо, она чуть не вскрикнула. Вика улыбалась и протягивала ей букет одуванчиков.

– На! Смотри, какие они красивые!

– Спасибо, Викочка. – Ирина взяла букет и поднялась на ноги. – Ладно, – вздохнула она, – пойдём отсюда. А то ещё захочу с каждым червячком попрощаться – тогда мы и до утра отсюда не уйдём.

– Попрощаться? – Удивлённо повторила Вика.

Ирина кивнула.

– Сегодня мы поедем жить к тёте Лене домой. А сюда больше никогда не придём.

На последней фразе её голос дрогнул. Ирина вдруг снова осознала: всё, что здесь, и этот ствол поваленного дерева, и большой камень около ручья, и сам ручей, даже полянку, на которой Вика собирала цветы – всё это она видит самый последний раз. Девочке снова стало так тоскливо, что захотелось заплакать.

– Тётя Лена хорошая, – после некоторого раздумья проговорила Вика. – Только я хочу сюда ещё приходить. Тут хорошо.

– У нас будет ещё много-много мест, где нам будет хорошо. Честное слово!

Она взяла Вику за руку, и девочки пошли в детдом.

Там они послонялись по первому этажу. Ирина заглянула в приоткрытую дверь кухни, подумав, что работать здесь ей никогда не придётся, но войти внутрь не решилась.

Ноги сами собой принесли Ирину к той каморке, где работала тётя Лена. Ирина точно знала, что у неё сегодня выходной и она приедет только после обеда – забирать её, но всё равно постучалась в дверь. Долгое время никто не открывал, и девочка уже собиралась уходить, но тут дверь распахнулась и на пороге возник Евгений Родионович. В коридоре было довольно темно, но сторож щурился, словно от яркого света.

Разглядев, кто перед ним, он крякнул:

– Алёны Игоревны нету, девочки. У неё сегодня выходной.

– А мы не к ней, – сказала Ирина, – можно мы просто тут немножечко посидим?

– Ладно, – пробасил Евгений Родионович, пропуская девочек в каморку, – проходите, коли не шутите.

Оказавшись в маленьком помещении, Ирина привычно устроилась на стуле в самом углу. Вику, после некоторого колебания, она устроила у себя на коленях. Ну и ладно, что тяжело, зато вместе им гораздо лучше.

Евгений Родионович смущённо укрыл постель смятым и довольно грязным одеялом. Ирина поняла, что сторож только что спал, и ей стало неловко.

Евгений Родионович в это время нажал на кнопку чайника, и тот сразу деловито загудел.

Некоторое время сидели молча. Было видно, что Евгений Родионович чувствовал себя неловко, наверное, он не привык общаться с детьми. Ирина тоже сидела, как на иголках, и только искала причину, чтобы уйти.

Вдруг сторож повернулся к девочке и спросил:

– Ты ведь отсюда скоро уезжаешь?

– Я вместе с Викой поеду, – тихо ответила девочка. – Сегодня.

– Это хорошо. Будешь, значит, жить в семье, как все нормальные дети.

– А сейчас мы…, – Ирина не договорила.

Евгений Родионович покачал головой:

– Нет. Ты же сама видишь, какие тут все, – он помолчал, выбирая слово, – злые.

– Да, – совсем по-взрослому вздохнула Ирина, – вижу.

Евгений Родионович налил кипяток из чайника в большую пузатую кружку, бросил туда пакетик с заваркой, потом спохватился:

– Может тебе тоже чайку?

– Не, не хочу.

Снова наступила пауза.

– Я очень хочу отсюда уехать, – наконец сказала девочка. – Я ни одной минуты больше не могу тут жить. Если тётя Лена скажет, что заберёт меня не сегодня, а завтра, я, наверное, умру.

– Ты прожила здесь семь лет, – сказал Евгений Родионович, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Это очень много, – тихо сказала Ирина, глядя в пол. – Сейчас я даже не помню, что жила где-то ещё.

– Ты и не можешь этого помнить, ты была слишком маленькой.

Ирина кивнула и ничего не ответила. Её взгляд упал на вешалку, где висели рабочие халаты, и ей стало очень тоскливо.

Она уже привыкла, что к ней самой относятся не очень хорошо, в последние дни это обострилось до крайности. А кто знает, какие проблемы у тёти Лены из-за того, что она хочет забрать их к себе домой? Как к ней относятся те, с кем ей здесь приходится общаться?

Вряд ли у взрослых всё так хорошо, как они стараются показать это своим воспитанникам. У Ольги Дмитриевны и Людмилы Ивановны это получалось совсем плохо, всё-таки большую часть времени они были на виду у детей.

Ирина отсюда уедет, не сегодня, так завтра или послезавтра, а тётя Лена так и останется здесь работать, будет каждый день приходить сюда, одевать вот эти халаты, ходить по коридорам, мыть полы, видеть ребят из её группы, воспитательниц…

Ирина почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Она ещё отсюда не уехала, а ей уже становилось жалко. Только вот, непонятно чего – жалко…

– Алёна Игоревна очень хорошая, – сказал Евгений Родионович, перебивая её мысли. – Плохо только то, что она ещё ребёнок.

Ирина вскинула на него глаза:

– Она же уже взрослая!

Евгений Родионович улыбнулся:

– Это ты взрослая, Ирочка. А она ещё ребёнок. Такое иногда бывает. Не надо её обижать, ладно?

Ирина кивнула. Она несколько минут переваривала полученную информацию, затем осторожно поинтересовалась:

– А вы не знаете, почему тётя Лена захотела нас взять?

Старик задумался, наконец медленно, словно с усилием, покачал головой?

– Не знаю, Ира. Может быть потому, что вы с Викой хорошие. Тут ведь больше некого, кроме вас, брать.

– Зачем – брать? – Возразила девочка. – Ведь она могла бы просто работать тут иногда разрешать нам сидеть здесь.

Евгений Родионович хмыкнул:

– Ну, красавица, плохо ты свою маму знаешь, если думаешь, что она могла бы прожить без вас.

Ирина вспыхнула: первый раз тётю Лену при ней назвали мамой. А когда она осознала, что именно сказал сторож, у неё даже перехватило дыхание.

Евгений Родионович наблюдал за девочкой с лёгкой усмешкой, словно точно знала, о чём она думает.

Разговор как-то сам собой увял. Они ещё какое-то время посидели, перекидываясь ничего не значащими фразами, а когда Вика захотела в туалет, Ирина вскочила:

– Мы пойдём, ладно? Спасибо вам, дядя Женя!

За тётю Лену теперь она теперь была спокойна. Если Евгений Родионович считает её хорошей, значит и все остальные относятся к ней хорошо.

Глава 8

Не находя, чем можно заняться, Ирина принялась бродить по длинным коридорам: заходить в группу она боялась, а на улицу идти не хотела: опасалась, что пропустит приезд тёти Лены.