Письма из Осташково - Василий Слепцов

- Это так, - подтвердил красивый молодой человек, а хозяин, прихлебнув из стакана, продолжал:

- Вот хоть бы вы теперь приехали, как вы думаете? - То они о вас говорят? Собрались где-нибудь и толкуют: "Вот, мол, приехал, нарочно приехал посмотреть на нас. Стало быть, мы, братцы, известны всему свету, и все только о нас и говорят, только и думают". Впрочем, нет, и это вздор, они о вас думают просто, что вы шпион, только никак понять не могут, от кого и зачем вы подосланы. Какой тут прогресс! помилуйте! - подумав немного, сказал он. - Застой, самый гнусный застой и невежество с одной стороны, и нищета с другой. Вот стуколка здесь процветает, это правда! - вдруг неожиданно завершил он, обращясь к офицерам. - Так ли я говорю, господа?

Офицеры, осовевшие было во время разговора, встрепенулись и отвечали одобрительной улыбкой.

- А что? Не стукнуть ли нам20 и всерьез? - спросил он меня. - Вы не упражняетесь в сем душеспасительном занятии?

- К несчастию, нет. Да мне и пора. Нужно еще побывать у одного господина.

- Ну, делать нечего. Желаю вам веселиться. А мы вот с господами офицерами стукнем. Здесь, батюшка, без стуколки просто бы смерть. Делать нечего, читать нечего. Из библиотеки журналов не добьешься, нету. Что прикажете? Лежат там у кого-нибудь неразрезанные, а тут жди целый месяц, да когда еще по иерархической линии очередь дойдет. А вам бы уж дождаться возвращения Федора Кондратьича из Петербурга, - говорил он, провожая меня, - он бы вам все это систематически разъяснил, он на эти дела мастер. До свидания.

Третий визит нужно было сделать одному бывшему влиятельному лицу в городе.

Пока я дошел до него - уже совсем почти смерклось. На бульваре попались два-три чиновника с женами, а за бульваром пошли заборы и фабрики; улица усажена липами; у ворот большого каменного дома толпятся люди. Я подошел к одному, дворнику, и спросил: "Дома ли***?" Дворник пристально посмотрел мне в лицо и тоже спросил:

- Ты от кого?

- Сам от себя.

- Зачем?

- Дело есть.

- К самому?

- К самому.

- Сам-то он у нас не любит, у нас все в контору! Ну, да вот я как тебе скажу. Слушай! Коли хочешь ты себе добра, - ступай ты, - вон видишь подъезд,

- Стань ты у подъезда и дожидайся. Он сейчас выйдет, - вон лошадь подана.

Как выйдет, чтобы ты был тут безотменно и сейчас можешь просить, что тебе нужно. Ну не мешкай, ступай! Я вижу, ты парень хороший.

Поблагодарив дворника за добрый совет, я, однако, вошел на крыльцо и позвонил. Вышел лакей.

- Дома?

- Пожалуйте! Я сейчас узнаю.

Я вошел в приемную, большую комнату с лоснящимся полом, старинной мебелью и фарфоровыми игрушками на горках. Лакей пошел с принесенным мною письмом и через несколько минут возвратился, говоря, что скоро выйдут, - занимаются. В ожидании выхода я стал ходить по комнате. Из приемной дверь отперта в большую залу, выкрашенную желтой краской, на стенах газовые рожки и узенькие старинные зеркала в позолоченных рамах, пахнет киндер-бальзамом21*. Минут через десять вышел ко мне человек лет сорока пяти, с небольшой лысиной и недоумевающим лицом, держа в руках мое рекомендательное письмо. Мы вошли в залу и сели у окна.

- Вы, - начал он, - вы, как я понял из письма, определяетесь к нам в город учителем?..

Я вытаращил глаза.

- Как? Неужели это могло быть написано в письме?!

Но в ту же минуту я догадался, в чем дело. Ясно было, что он не понял написанного в письме. Взглянув пристально в лицо человеку, который сидел против меня и в недоумении смотрел мне в глаза, я сообразил, что он легко мог спутать выражения изучать город и учить в городе. Такая ошибка во все не удивительна в человеке, который, как видно, никогда никого не учил и ничего не изучал. Однако я поспешил разрешить недоразумение и тут же стал объяснять, зачем, собственно, я приехал в Осташков. Но в то же время мне пришло в голову: если уж этот господин, на которого главным образом возлагались мои надежды, так дико отнесся к моему делу, чего же ждать от других? От него я надеялся получить разные официальные сведения, и, кроме того, меня уверили, что он, с своей стороны, может сообщить мне много интересного, как человек влиятельный и коротко знающий по крайней мере современную ему эпоху из истории цивилизации Осташкова.

- А! Да-с; я понимаю-с, понимаю-с, - заговорил он скороговоркой. - Это значит - вам нужны сведения. В таком случае не угодно ли вам будет обратиться в нашу контору: там вам все это, да там уж знают-с. У нас бывали такие случаи. Это можно-с. Очень хорошо-с. Я велю-с.

И все это так скоро, скоро, с озабоченным видом. Самое благоразумное, что можно было сделать после такого полезного разговора, это - поблагодарить за обещание и удалиться, что и сделал я. Сем и кончились в этот день мои покушения на знакомство с осташковскими властями.

1 Фельдфебель - унтер-офицер в русской армии.

2 Чуйка - верхняя мужская суконная одежда в виде кафтана, распространенная в мещанской среде в XIX - начале XX вв.

3 Бурнус- род старинной верхней женской одежды.

4 Клирос- возвышение по обеим сторонам алтаря, место для певчих в церкви во время богослужения.

5 Фортиссимо (ит.) - громко.

6 Анданте (ит.) - умеренно.

7 Аллегро (ит.) - быстро.

8 Паникадило - большая люстра или многогнездный подсвечник в церкви.

9 Арабески - сложный орнамент из геометрических фигур и стилизованных листьев, цветов и т. п.

10 В Осташкове в 1860 году было 307 купеческих капиталов 3-й гильдии, 2 капитала 2-й и один- 1-й (Примеч. В.А. Слепцова.).

11 "В гильдию записываются во избежание рекрутской повинности" - купечество было освобождено (с 1783 г.) от рекрутской повинности, за каждого рекрута в казну вносилось 500 рублей.

12 "Есть фабрика бумажная". - Должно быть, имеется в виду бумагопрядильная фабрика Савиных, основанная в 1839 году.

13 Поднизи - жемчужная или бисерная сетка, бахромка на женском головном наряде.

14 "Как будто там какой-нибудь Любек, что ли". - Любек - один из трех ганзейских независимых городов, получивший с 1226 года политическую самостоятельность.

15 Королева Виктория (1819-1901) - королева Великобритании с 1837 года.

16 Дилятюрная - бумагопрядильная.

17 Новоторы - жители города Новый Торг.

18 Ливерпуль - крупный промышленный и торговый город в Великобритании.

19 "Как же теперь согласить этот китаизм". - Китаизм в представлении европейцев XIX века символизировал отсталость, отсутствие социального прогресса.

20 "Не стукнуть ли нам" - речь идет о стукалке - азартной картежной игре. Стучать - здесь: играть в стукалку.

21 Киндер-бальзам - лекарство от кашля для детей.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

В продолжение этой недели я видел и слышал столько, что вдруг всего и сообразить не могу. А тут еще скверная привычка - систематизировать все на свете и от всякого вздора добиваться смысла, - только сбивала меня с толку. Беспрестанные противоречия и в словах и на деле с каждым днем осложняются все больше и больше, а вместе с ними сильнее и неотступнее мучит меня вопрос: что такое Осташков? И чем проще стараюсь я разрешить его, тем более теряюсь в этой путанице противоречий, которые как нарочно случаются самым непонятным, самым невозможным образом. Наконец, мне приходило в голову, что все эти господа, с которыми я здесь вижусь, - все более или менее врут. Убедившись в этом, я взялся за факты, за цифры - и они врут! Понимаете ли? врут официальные сведения, врут исследования частных лиц, врут жители, сами на себя врут. Вы понимаете, как это должно раздражить любопытство, как это поголовное вранье подстрекает и поддразнивает, и до какой степени вопрос, - что такое Осташков? - становится интересным. Теперь я решился просто записывать, что вижу и слышу, записывать все, не сортируя, не анализируя фактов и слухов. Делайте с ними что хотите, освещайте их как угодно; я буду только записывать.

В хронологическом порядке прежде всего следует рассказать о женском училище.

Попал я туда нечаянно: шел мимо и зашел. Поднялся на лестницу, вижу - дверь в сени отворена; я туда. В сенях девочка стоит и пьет воду. "Можно войти посмотреть?" Говорит: "Можно".

- Есть кто-нибудь в классе?

- У нас в старшем классе смотритель сидит.

- Ну и отлично.

Я снял пальто и прямо в класс, вслед за девочкой. Девочка только успела сказать о моем приходе смотрителю, как я уж вошел. Смотритель сидел на скамейке, а вокруг него столпились ученицы и смотрели в книгу: он им что-то там показывал. Появление мое было все-таки очень неожиданно; все вдруг всполошились, и смотритель тоже не знал, что подумать. Тут только я вспомнил, что поступил не совсем вежливо, - не предупредив никого, вошел в класс, - а потому поспешил извиниться и просил позволения послушать, как они занимаются. Сначала класс немножко было сконфузился, но скоро все пришло в порядок: девочки сели по местам и смотритель начал делать им вопросы.