Безмолвный ковчег - Геллатли Джульет

В моем понимании, одним из самых антигуманных явлений, представляющих угрозу для нашего мира, является то, как мы обращаемся с птицами. С самых древних времен люди смотрели на птиц с восхищением и завистью. Нас всегда завораживала и очаровывала их способность взлетать в небо, парить, оседлав воздушные потоки, смотреть вниз и видеть мир так, как мы могли бы только мечтать.

И что мы сделали с этими созданиями и их восхитительной свободой? Мы заточили в клетки попугаев – общительных, шумливых, как ватага детей, и хвастаемся, что научили их говорить: «Полли хороший». Коноплянок мы забрали с вершин деревьев, ослепили их и все, что им осталось – лишь петь о своей печали в полной темноте. Мы взяли потомков диких кур, обитавших в густых зарослях и бороздивших лес в неустанных поисках пищи, и напихали их по 5 птиц в клетку. И цинично лжем всему миру, заявляя, что так для них лучше.

Глава 3

Жизнь длиною в 6 недель

Индикатором того, насколько сильно изменилось общественное мнение за сравнительно небольшой отрезок времени, является позиция промышленных фермеров относительно того, чем они занимаются. Когда шестнадцать лет назад я впервые, отправившись на экскурсию, посетила ферму, они не показывали смущения или вины и лишь иногда пытались занять оборонительную позицию или что-то утаить. Попробуйте в наши дни позвонить на ближайшую бройлерную ферму и заказать экскурсию, и Вы увидите, каким будет ответ. Скорее уж Саддам Хусейн станет главным выступающим на заседании консервативной партии, чем Вам организуют экскурсию на птицефабрику. Тем не менее, когда мне впервые показали батарейную фабрику, фермеры были значительно более открыты.

Как уже говорилось, идея интенсивного животноводства появилась после Второй мировой войны. В последующие годы механическая автоматизация была серьезно усовершенствована: автоматическое кормление, устройства для сбора яиц, механизированный учет количества яиц, регулировка температуры и освещения. Не понимаю, как можно применять принципы фордовского конвейера к живым, чувствующим существам. Но это – сегодняшняя реальность.

Бройлерные куры (их разводят для получения мяса, а не яиц) подчинены тем же законам продуктивности, что и батарейные куры, и находятся в не менее плачевной ситуации. Словно для того, чтобы отмежеваться от биологических последствий своих действий, фермеры, занимающиеся разведением цыплят, называют себя «плодоводами», а цыплят – «урожаем». Такое мышление является пагубным. Оно достигло своего апогея во время интервью, которое я проводила в 1991 году, когда я начала запуск кампании под названием «Мы накормим Вас фактами». Во время дневных новостей на канале Ай-Ти-Ви я беседовала с председателем Комиссии по мясу и крупному рогатому скоту. К моему глубочайшему удивлению, он сказал, что цыплята – это не животные. А затем, не без моего скромного участия, он буквально сгорел со стыда.

Итак, вернемся к экскурсии по домоводству. После того, как я покинула батарейную птицефабрику, меня с гордостью отправили на развернутый показ цыплячьего «урожая». То, что я собираюсь описать является типичным для огромного количества бройлерных птицефабрик, которые я посетила за последние 10 лет. Мы начали экскурсию с нового бройлерного помещения, заполненного цыплятами, которым было всего несколько дней от роду. Масштабы происходящего просто шокировали. Само здание было похоже на все современные животноводческие строения – без окон, душное, уродливое сооружение. На полу лежал толстый слой настила, который внешне походил на смесь из древесной стружки, опилок и мелко накрошенной соломы. Он до сих пор источал этот свежий, сильный и приятный запах дров и сеновала.

От одного конца помещения до другого были протянуты 3 автоматических конвейера с кормом, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Каждый конвейер медленно передвигал находящуюся на нем кормовую массу с высоким содержанием белка. Пол, по которому двигались конвейеры с кормом, был густо усеян бесчисленным количеством цыплят. Воздух был наполнен тоненьким, звенящим цыплячьим писком, в то время как они сновали по помещению: от конвейерной ленты – к поилке и обратно.

Их было 20 000 цыплят под одной крышей, но в других помещениях их количество доходило до 100 000. Хотя на полу был буквально ковер из цыплят, им все-таки хватало места для того, чтобы двигаться. Возможно, они не осознавали своей ситуации, возможно, они были вполне счастливы, находясь в насчитывающей тысячи толпе, однако, глядя на цыплят рядом с их матерью в естественной среде, осознаешь, что это – абсолютно другой уровень существования.

Второй птичник, который нам показали, представлял собой совершенно иную картину. Само помещение практически не отличалось от первого, но пол там был полностью усеян взрослыми курами, а освещение было гораздо более тусклым. Всего за 6 недель 20 000 маленьких цыплят превратились в «полностью выросших птиц живым весом в 1,8 кг, идеальным для обеденного стола». Именно туда их на следующий день и отправили.

Глядя на мельтешащую массу, внешне похожую на однородное месиво, где на каждую птицу приходилась площадь, меньшая, чем размер телефонной книги, я почувствовала, что здесь было что-то не так. Сначала я не могла определить, в чем конкретно это выражалось, но потом поняла, что все дело было в звуке. И только, когда я вспомнила звук, который издают батарейные куры: громкое, резкое, непрекращающееся кудахтанье, все стало ясно. Я смотрела на толстых, абсолютно взрослых кур, но слышала высокий, тоненький писк цыплят. Если бы я заранее знала об этом, то определила бы это по их глазам: они были скорее ярко голубого цвета, как у незрелых цыплят, нежели черные, как смоль глаза взрослых птиц.

Наш гид сам с гордостью разъяснил нам причины этого. С помощью селекции и регулирования питания, удалось вывести породу птиц, которые вырастают в 2 раза быстрее, чем 25–30 лет назад. Чем больше удается заставить птицу есть, тем быстрее она набирает нужный вес, а вот сон мешает этому процессу. Поэтому, следуя законам сурового расчета, свет на бройлерных фабриках держат включенным более 23 часов в сутки.

Было бы приятно думать, что эти странные полчаса темноты являются результатом оставшихся у людей следов сострадания, и они даны для того, чтобы птицы быстренько вздремнули. К сожалению, это не так. Поначалу на бройлерных фабриках свет был включен постоянно, но внезапные перебои с электричеством драматически влияли на поведение птиц: они приходили в панику, и в результате, практически все погибали от удушья. Что, конечно же, приводило к серьезным убыткам, поэтому эти символические полчаса даются для того, чтобы птицы привыкли к темноте на случай непредвиденного отключения электричества.

Но почему свет в помещении с маленькими цыплятами был гораздо ярче? Как всегда ответ дает логика. Яркий свет стимулирует прожорливость у цыплят, но по мере их роста и, как следствие, уменьшения территории, энергия может вылиться в агрессию. А драки между птицами могут повредить их мясо или вызвать сердечные приступы. Поэтому свет у них – приглушенный. Безусловно, питание – это наиболее радикальное средство, с помощью которого можно манипулировать любым существом, в том числе и человеком. Пища бройлерных цыплят на 70 % состоит из злаков, а остальное – это белок в виде мяса, рыбы сои, костей, а также растительное масло, витамины и минералы. Такое простое и безобидное описание, конечно же, не раскрывает истинного положения дел. Мясом могут быть сами же цыплята. Головы, шеи, кровь, перья, лапы и потроха не пользуются большим спросом среди покупателей, поэтому эти побочные продукты часто перерабатывают в низкокачественный корм для цыплят, превращая, таким образом, их в каннибалов.

Еще одно заметное различие между двумя помещениями – это настил под ногами. Тогда как в первом – мои ноги ощутили легкий, сухой и мягкий материал, теперь же они ступали по чему-то твердому и с каждым шагом немного прилипали. И этот запах! За те 6 недель, в течение которых цыплята едят почти без перерыва, настил им не меняют, и он наполняется испражнениями 20 000 птиц. Это зловоние распространялось повсюду. Оно было настолько всепоглощающим, что еще в течение нескольких месяцев после этого, каждый раз, когда до меня доносился запах приготовленной курицы, я начинала ощущать то же самое зловоние, заглушавшее даже реально присутствовавший запах жареного мяса.